История Халифата. Том 2. Эпоха великих завоеваний, 633—656
Шрифт:
СМЕНА ВЛАСТИ
С расстояния в четырнадцать веков не видны трагедии отдельных людей, захваченных кровавым потоком завоевательных войн: убитые, раненые, пленные представляются абстрактными числами. Лишь изредка прорываются на страницы наших источников судьбы простых людей, наполняя жизнью холодное повествование средневековых историков.
Жил в Иране хороший мастер на все руки: столяр, резчик и кузнец Файруз. Сначала он попал в плен к византийцам, возвратился на родину, но через несколько лет в битве при Нихавенде снова был взят в плен, на этот раз арабами. При разделе добычи достался Мугире б. Шу'бе, и Мугира предоставил ему возможность брать заказы на работу, но требовал приносить в день два дирхема, т. е. все, что мог заработать даже очень хороший мастер, а Файрузу надо было
В начале ноября 644 г. Файруз (который чаще фигурирует под именем Абу Лу'лу'а) подошел к Умару, совершавшему свой обычный обход базара, и попросил: "О амир верующих, спаси меня от Мугиры ибн Шу'бы: на мне большой оброк". — "Каков же твой оброк [*1]?" — "Два дирхема в день". — А что ты делаешь?" — "Я столяр, резчик и кузнец". — "А я не считаю, что при хорошем владении этими ремеслами подать с тебя велика", — ответил Умар. Файруз, ворча, повернулся и ушел. Через некоторое время произошла еще одна встреча. Умар, сидевший на улице, остановил проходившего мимо Файруза и спросил: "Я слышал, ты говорил, что если захочешь, то сделаешь мельницу, которая мелет ветром". — "Да". — "Так сделай мне мельницу". Файруз ответил ему со странной интонацией в голосе: "Жив буду, сделаю такую мельницу, о которой заговорят на востоке и на западе…" — и ушел. "Никак, раб мне угрожал сейчас", — задумчиво заметил Умар [+1].
Как вспоминали потом мединцы, доведенный до отчаяния Файруз, встречая маленьких пленников-земляков, гладил их по голове и, заливаясь слезами, говорил: "Погубил меня Умар" [*2] [+2]. В среду 3 ноября, раздобыв кинжал о двух лезвиях, Файруз раньше всех пришел в утренних сумерках в мечеть, закутав лицо, чтобы его не узнали, и встал около Умара. Едва Умар начал молитву и, возгласив "Аллах велик!", простерся ниц, Файруз трижды вонзил кинжал ему в живот [+3] и бросился к выходу. "Эта собака убила меня", — простонал Умар. В полутьме окружавшие не сразу поняли, что произошло, потом бросились ловить убийцу, который, пробиваясь к выходу, ранил еще двенадцать или тринадцать человек. Наконец, кто-то набросил на Файруза плащ, и тот, поняв, что спасенья нет, заколол себя.
Умар нашел в себе силы распорядиться, чтобы Абдаррахман б. Ауф довел моленье до конца. Умара перенесли домой. Пришел врач, увидел глубокую рану ниже пупка и распорядился дать питье, оно все вытекло из раны, врач сказал, что надежды нет, и Умар принялся за последние распоряжения [+4].
Прежде всего, предстояло найти преемника. Кто-то посоветовал назначить его сына Абдаллаха, но Умар отверг это предложение: "Хватит в нашем роду одного человека на этом посту". Назвать кого-либо он не решился, а предоставил шести человекам: Абдаррахману б. Ауфу, Али, Усману, аз-Зубайру, Талхе и Са'ду. Абу Ваккасу — выбрать из своей среды нового халифа. Этот совет выборщиков (шура) некоторые современные мусульманские ученые представляют предтечей европейской парламентской системы [+5], забывая, что народными избранниками они не были.
Кто же были эти люди? Об Али и Усмане мы уже говорили. Шестидесятидвухлетний Абдаррахман б. Ауф был старейшим к самым богатым в этой "коллегии выборщиков". Его капитал, нажитый торговлей, по самым скромным оценкам, превышал миллион дирхемов, под Мединой у него паслись 1000 верблюдов, 3000 и 100 коней, а в Джурфе (см. т. 1, с. 84) два десятка верблюдов использовались на поливе его земель [+6]. Через одну из жен он был родственником Усмана.
Аз-Зубайр был племянником Хадиджи (по отцу) и двоюродным братом Мухаммада по матери. То и другое делало его очень близким для пророка человеком, тот даже ласково звал его "мой апостол". В отличие от Абу Бакра и Умара он не был бессребреником и, подобно Абдаррахману, умел нажить несколько миллионов [+7].
Са'д б. Абу Ваккас, хорошо известный нам как победитель при Кадисии и завоеватель Ирака, был из оставшихся старейшим по времени принятия ислама и тоже очень богатым человеком. По матери он был внуком Абу Суфйана и, следовательно, троюродным племянником Усмана.
Шестой
выборщик, Талха, отсутствовавший в этот момент в Медине, тоже относился к числу миллионеров [+8].В состав совета был включен также сын Умара, Абдаллах, но без права быть избранным. В выборах он тоже не участвовал, видимо, роль его сводилась к контролю за соблюдением условий выборов, предписанных умирающим халифом.
Умар продержался трое суток и умер 1 мухаррама 24/7 ноября 644 г., выговорив у Аиши право быть похороненным в ее бывшей комнате, рядом с Мухаммадом и Абу Бакром.
Но трагедия, разыгравшаяся за три дня до этого, имела продолжение. Абдаррахман, сын Абу Бакра, рассказал Убайдаллаху, сыну Умара, что накануне покушения спугнул секретничавших Абу Лу'лу'а, Хурмузана и Джуфайну (учитель-христианин из Хиры), они вскочили и обронили тот самый двухлезвийный кинжал, каким был убит Умар. Три дня Убайдаллах сдерживал себя, а когда отец умер, схватил меч и убил Хурмузана, Джуфайну и дочку Абу Лу'лу'а. Убайдаллаха схватнли, Са'д б. Абу Ваккас оттаскал его за волосы, отобрал меч и запер у себя дома [+9]. Решение его судьбы было отложено до избрания халифа.
Члены совета уединились в один из домов около мечети, на охрану которого встал отряд из 50 ансаров, и начались трехдневные переговоры.
Понятно, что детали этих переговоров навсегда ушли вместе с пятью выборщиками, а то, что дошло до нас, во многом искажено, так как, во-первых, выборщикам совсем не хотелось раскрывать свои интриги, а во-вторых, события, разыгравшиеся двенадцать лет спустя, привели к откровенным фальсификациям для обоснования легитимности власти различных претендентов.
Инициативу организации переговоров взял на себя Абдаррахман, отказавшись от претензий быть избранным. Двое суток шли какие-то обсуждения, через третьих лиц прощупывались настроения мединцев. Наконец, Абдаррахман стал поодиночке опрашивать четырех претендентов, кого бы они выбрали, если не выберут их самих. Али указал на Усмана, Усман — на Али, Са'д б. Абу Ваккас и as-Зубайр — на Усмана. Теперь оставалось прийти к единому мнению, на чем особенно настаивал Умар.
Дальнейший выбор снова взял на себя Абдаррахман. Собрав всех претендентов, он сказал: "Вы не сошлись на одном из этих двоих, Али и Усмане". Затем взял Али за руку и спросил: "Клянешься ли ты следовать книге Аллаха и обычаю пророка и деяниям Абу Бакра и Умара" Али ответил: "О боже! Нет, клянусь только стараться делать это в меру сил". На тот же вопрос Усман ответил утвердительно без всяких оговорок, и Абдаррахман, подняв голову к потолку мечети, возгласил: "О боже. Слушай и свидетельствуй. О боже, возлагаю то, что лежало на моей шее, на шею Усмана!" — и началась присяга. Прибывший в это время Талха присоединился к общему мненню [+10]".
Выбор Усмана, конечно, был предопределен не характером ответа Усмана, в этом рассказе отразилась только внешняя сторона. Суть, скорее всего, в том, что богатые курайшиты, аппетиты которых постоянно сдерживал Умар, хотели видеть над собой более покладистого халифа, а Али обещал быть более жестким правителем, чем Усман [+11], тем более что его близость к пророку позволила бы ему в силу авторитета быть решительнее в поступках. Кроме того, немалую роль сыграло старое соперничество между хашимитами и умаййадами. Многие считали, что выборы халифа — внутреннее дело бану абдманаф (см. т. 1, с. 45). Когда ал-Микдад (некурайшит, адоптированный бану зухра) стал защищать права Али, один из махзумитов сказал: "Эй, сын Сумаййи [*3] не выходи из себя, какое тебе дело до назначения этих двух курайшитов самих себя правителями?" [+12].
Али, конечно, был недоволен таким исходом выборов, но как проявил это внешне, трудно сказать, так как позже, в период борьбы Али за власть, подчеркивалось, что он не был согласен ни с выбором Абу Бакра, ни с выбором Усмана. По этой же причине трудно правильно оценить реакцию мединцев на первые шаги Усмана в качестве амира верующих. Как сообщает один источник, многие были возмущены, что Усман сел не на нижнюю ступеньку минбара, как его предшественники, а на самый верх, где сидел пророк, поставив себя таким образом на один уровень с ним [+13].