История христианской Церкви. Том II. Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. ?.)
Шрифт:
II.От Климента до нас дошло Послание к коринфянам, на греческом языке. Отцы церкви часто цитировали его, потом оно было утеряно, но снова нашлось вместе с фрагментами второго послания в Александрийском кодексе Библии (ныне в Британском музее) и было опубликовано Патрицием Юнием (Патриком Янгом) в Оксфорде в 1633 г. [1237]
Вторая, менее древняя, но более полная рукопись XI века, содержащая главы, отсутствующие в первой (с древнейшей записанной молитвой), и полный текст Второго послания (а также другие ценные документы), была обнаружена Филофеем Вриеннием [1238] в монастырской библиотеке Иерусалимской патриархии в Константинополе и опубликована в 1875 г. [1239]
1237
Александрийский кодекс Библии относится к V веку, он был подарен Кириллом Лукаром из Константинополя королю Карлу I в 1628 г. Начиная с 1633 г. Послание Климента издавалось около тридцати раз на основании этой единственной рукописи. Последние главы (57–66) отсутствуют целиком или частично, текст расплылся и сильно испорчен. Он был внимательно пересмотрен и издан в лучшей редакции Тишендорфом (1867 и 1873), Лайтфутом (1869 и 1877), Лораном (1870) и Гебхардтом (первое издание — 1875). Их открытия в значительной степени подтверждаются после обнаружения Константинопольской рукописи. См. критический раздел Addendaв приложении Лайтфута, р. 396 sqq.
1238
В то время он был митрополитом Серры , древнего прихода в Македонии (Гераклея), а позже нес служение в Никомедии. Западные ученые, католики и протестанты, глубоко почитают этого прелата Восточной церкви, занявшего почетное место в иерархии христианской учености. Его открытие имеет невероятную ценность. В своем вступлении и примечаниях — все на греческом языке — он демонстрирует хорошее знание всех предыдущих изданий Климента (кроме издания Лайтфута, 1869) и современных немецких трудов. Забавно видеть греческое написание знакомых имен, таких как Неандер , Гислер , Гефеле ( "), Дрессель , Гильгенфельд , Якобсон , Тишендорф , Тирш , Шрек , Швеглер , Шлиман , Рейтмайр , Ульхорн , — Clemens von Rom.,. '. 721; . '. Он, однако, жалуется на «высокую» и «низкую критику» и на «епискофобию» некоторых немецких ученых, а его собственный критический подход отличается почтительным отношением к преданию, что побуждает его признавать Второе послание Климента подлинным вопреки мнению лучших исследователей.
1239
Константинопольский
Вскоре после этого в библиотеке Жюля Моля (умер в 1876 г.) в Париже был найден полный сирийский перевод [1240] . У нас есть три не зависящих друг от друга текста (А, С, S), которые, похоже, происходят от общего источника II века. Недавно обнаруженные фрагменты пролили новый свет на историю папской власти и литургического поклонения, на что мы уже указывали в предыдущих главах [1241] .
Это первое (и, на самом деле, единственное) послание Климента к коринфянам было направлено церковью Божьей в Риме, по ее собственному желанию, без какой бы то ни было просьбы, церкви Божьей в Коринфе при посредничестве трех пожилых и верных христиан: Клавдия Ефеба, Валерия Битона и Фортуната [1242] . Имени Климента в нем нет, и оно написано от имени римской общины, но все считали данное послание именно его произведением [1243] . Его очень высоко ценили в древние времена и продолжали публично читать в коринфской и нескольких других церквях вплоть до начала IV века [1244] . Этим объясняется его включение в Александрийский кодекс Библии, но там оно занимает подобающее ему место после Откровения и отдельно от апостольских посланий.
1240
Эта рукопись, на которую не обратили внимания французские ученые, теперь находится в Кембридже. Она была написана около 1170 г. в монастыре Map Салиба в Эдессе и содержит, за исключением Откровения, полный Новый Завет в Харклеевском исправленном тексте (616) филоксенийского перевода (508), а также два послания Климента, помещенные между соборными посланиями и посланиями Павла (а не в конце, как в Александрийском кодексе), то есть приравненные к каноническим книгам по авторитетности. Епископ Лайтфут (приложение к S. Clement,р. 238) говорит, что сирийский перевод сделан рассудительно и точно, но с тенденцией к парафразам и что он больше похож на Александрийский, чем на Константинопольский текст, но в нем присутствует также несколько независимых прочтений.
1241
См. §50 и §66.
1242
Упоминаются в конце гл. 65 (которая в Александрийском тексте носит номер 59). Клавдий и Валерий, возможно, были связаны с императорским домом, будучи вольноотпущенными (см. Флп. 4:22). Фортунат считается человеком, упомянутым в 1 Кор. 16:17, — более молодым представителем дома Стефана в Коринфе.
1243
На это указывают: автор содержания Александрийского кодекса (обычно называемого Кодексом А), которое приведено в его начале; Дионисий Коринфский в своем послании к Сотеру Римскому (Евсевий, IV. 23); Ириней (Adv. Haer.III. 3, §3); Климент Александрийский, часто цитирующий это послание; Ориген (Comm. in Joan.VI. §36 и другие места); Евсевий (Н. Е.II. 16; IV. 23; V. 6); Иероним (De Viris illustr.,с. 15). Поликарп также использует это послание, что видно из сходства некоторых мест. Все современные критики (за исключением Баура, Швеглера, Фолькмара и Коттерилла) согласны с авторством Климента, что подтверждается внутренними доказательствами, связанными со стилем и учением. Коттерилл в своей книге Peregrinus Proteus(1879) утверждает, что послания Климента в их нынешнем виде были сфабрикованы Стивенсом, но его доводы, забавные с литературоведческой точки зрения, нельзя воспринимать серьезно. Ренан заявляет (р. 319): «Peu d''ecrits sont aussi authentiques»{Существует мало произведений, чья подлинность столь несомненна}.
1244
Дионисий Коринфский (170 г. по P. X.) первым упоминает о литургическом использовании этого послания в своей церкви. Евсевий (III. 16) свидетельствует на основании собственного опыта, что его читали во многих церквях в былые времена и в его эпоху. См. также Иероним, De Vir. ill.,с. 15.
Послание Климента не относится к разряду апостольских или богодухновенных библейских посланий — до этого ему далеко, но его ценность в том, что оно — древнейшее и лучшее из послеапостольских произведений как по форме, так и по содержанию. Оно было написано в связи с разногласиями и ссорами между разными группировками коринфской церкви, где дух сектантства, который так искренне осуждал Павел в своем Первом послании, снова вырвался на поверхность, что привело к смещению служителей (пресвитеров–епископов). Автор призывает читателей к согласию и любви, кротости и святости по примеру Христа и Его апостолов, особенно Петра и Павла, которые лишь недавно скрепили свое свидетельство собственной кровью. Климент в самых возвышенных выражениях говорит о Павле, который, «наставив весь [римский] мир в праведности, дойдя до пределов Запада и донеся свидетельство до правителей, удалился в святое место, подав нам величайший пример терпения и устояния» [1245] . Климент проявляет спокойное достоинство и административную мудрость Римской церкви в ее изначальной простоте, без иерархического высокомерия. Замечательно видеть, как быстро эта церковь оправилась от ужасных гонений Нерона, в ходе которых она была почти уничтожена. Климент взывает к словам Бога как к высшему авторитету, но свободно цитирует и апокрифы наряду с каноническими Писаниями (из Септуагинты). В послании много свободных ссылок на учение Христа и апостолов [1246] . Он ссылается на (первое) послание Павла к коринфянам и демонстрирует хорошее знакомство с его посланиями вообще, с посланиями Иакова, 1 Петра и особенно с Посланием к евреям, откуда он заимствует несколько выражений. Поэтому его упоминают — наряду с Павлом, Варнавой и Лукой — как одного из возможных авторов этого анонимного послания. Ориген считал, что Послание к евреям написал Климент или Лука под вдохновением или под диктовку Павла.
1245
Гл. 5. — это, должно быть, Испания, куда Павел собирался отправиться (Рим. 15:24,28). Для римлянина, пишущего из Рима, Испания или Британия представлялись западным пределом мира. См. Страбон, II, с. 1,4; III. 2. — это римские городские власти; другие исследователи относят это слово конкретно к Тигеллину и Нимфидию, префектам претории в 67 г., или Гелию и Поликтету, которые правили Римом в отсутствие Нерона, когда тот был в Греции в 67 г.
1246
Функ приводит список цитат и параллельных отрывков, Patr. Apost.I. 566–570. Судя по этому списку, в послании есть 157 ссылок на ВЗ, включая апокрифы и (похоже) Успение Моисея, и 158 ссылок на НЗ, но только три из них являются точными цитатами (в гл. 46 из Мф. 26:24 и Лк. 17:2; в гл. 2 и 61 — из Тит. 3:1). Климент упоминает название только одной книги НЗ, , очевидно, ссылаясь на 1 Кор. 1:10 и сл. См. также список цитат из Писания в издании Вриенния (р. 159–165) и Гебхардта — Гарнака (р. 144–155).
Климент ясно свидетельствует в пользу учений о Троице («Бог, Господь Иисус Христос и Святой Дух, Которые есть вера и надежда избранных»), о божественном достоинстве и славе Христа, о спасении только Его кровью, о необходимости покаяния и живой веры, об оправдании благодатью, освящении Святым Духом, о единстве церкви и христианских добродетелях кротости, милосердия, смирения, терпения и устояния. Несмотря на кровавую жестокость Домициана, он призывает молиться за гражданские власти, чтобы Бог «даровал им здоровье, мир, согласие и стабильность в осуществлении управления, которое Он поручил им» [1247] . Мы ощущаем здесь эхо призывов Павла, обращенных к римлянам (Рим. 13) при тиране Нероне. В целом послание Климента достойно ученика апостолов, хотя ему и недостает их простоты, емкости и силы.
1247
«Если мы вспомним, — говорит Лайтфут (р. 268 sq.), — что эта молитва произносилась в самый разгар гонений со стороны такого жестокого и капризного тирана, как Домициан, она представляется нам воистину возвышенной — возвышенной в своих словах и еще более возвышенной в том, о чем она умалчивает. Кто мог бы лишить Римскую церковь превосходства, если она всегда говорила так?» Роупс (I.c.,р. 343): «Молитва эта кажется особенно возвышенной, если мы вспомним, что это молитва о Домициане».
III.В том, что касается богословия, это послание явно принадлежит к школе Павла и весьма напоминает Послание к евреям, но в то же время в нем присутствует и влияние Петра. В самом деле, оба апостола трудились в Римской церкви, от имени которой написано послание, и оказали влияние на ее мышление. В послании нет и следа антагонизма между «учением Павла» и «учением Петра» [1248] . Климент — единственный из учеников апостолов, кроме разве что Поликарпа, демонстрирующий какое–то понимание учения Павла об оправдании верой. «Все (святые Ветхого Завета), — говорит он [1249] , — стали великими и славными не сами собой, не благодаря своим делам, не своей праведностью, но по воле Бога. Так и мы, призванные по воле Бога во Христе Иисусе, праведны не сами по себе, не по своей мудрости, не по своему пониманию, не по своему благочестию, не по своим делам, которые мы совершили в чистоте сердца, но по вере, в которой всемогущий Бог оправдывает избранных от начала; слава Ему вовеки». Далее Климент, точно как Павел в Рим. 6, говорит о том, как освящение проистекает из оправдания, и продолжает: «Что же тогда мы должны делать, возлюбленные братья? Должны ли мы лениться делать добрые дела и пренебрегать любовью? Ни в коем случае! Но с рвением и смелостью мы поспешим исполнять всякое доброе дело. Ибо Творец и Господь всего Сам радуется этим делам». Среди добрых дел Климент особенно превозносит любовь и описывает ее в таком ключе, что это напоминает 1 Кор. 13 Павла: «Тот, кто имеет любовь во Христе, повинуется заповедям Христа. Кто может провозгласить узы Божьей любви и рассказать о величии ее красоты? Высоты, на которые она возводит, неописуемы. Любовь объединяет нас с Богом, покрывает множество грехов, все переносит, все терпит. В любви нет ничего низменного, ничего высокомерного. Она не знает раздоров, не спорит, все делает в согласии. В любви все избранные Богом становятся совершенными. Без любви нет ничего угодного Богу. В любви Господь принял нас; ради любви, которую Он испытывал к нам, Иисус Христос, наш Господь, отдал Свою кровь за нас по воле Божьей, Свою плоть — за нашу плоть и Свою душу — за нашу душу» [1250] . Поэтому он так ревностно стремится сохранить единство церкви. «Откуда среди вас споры, гнев, несогласия, раздоры и война? Разве не один у нас Бог, и не один Христос, и не один Дух, излитый на нас, и не одно призвание во Христе? Почему мы разрываем и разлучаем члены Христовы, заставляем тело восставать на само себя и так глубоко впадаем в заблуждение, что забываем о том, что мы — члены друг друга?» [1251]
1248
Ренан (р. 314) называет это послание «un beau morceau neutre, dont les disciples de Pierre et ceux de Paul durent se contenter 'egalement. Il est probable qu'il fut un des agents les plus 'energ'etiques de la grande oeuvre que 'etait en train de s'accomplir, je veux dire, de la r'econciliation posthume de Pierre et de Paul de la fusior des deux partis, sans l'union desquels l'oeuvre du Christ ne pouvait que p'erir»{прекрасным
умеренным сочинением, которым должны были остаться довольны как ученики Петра, так и ученики Павла. Возможно, оно оказалось одним из самых мощных стимулов к осуществлению важной цели, как я назвал бы посмертное примирение Петра и Павла, слияние двух партий, без союза которых дело Христа погибло бы}.1249
Гл. 32. Поликарп вторит учению Павла в Ad Phil.,с. 1, где упоминает о «прочном корне их веры, проповеданной им от древних времен, остающейся по сей день и приносящей плоды в Господе нашем Иисусе Христе».
1250
Гл. 49.
1251
Гл. 46. Ср. с Еф. 4:3 и сл.
Климент также прекрасно говорит о гармонии вселенной, как взывающей нас к согласию, и мимоходом делает замечательное предположение, возможно, навеянное древними легендами об Атлантиде («orbis alter», «ultima Th"ule»и т. п.), что есть и другие миры за непреодолимым океаном, управляемые теми же законами Господа [1252] .
Но, невзирая на доминирование «Павловских» черт, в этом послании все–таки занижается свободный тон благовестил, характерный для богословия апостола язычников, смягчается его антииудейская строгость, происходит смешение с иудейско–христианским богословием святого Иакова, что показывает: конфликт между взглядами Павла и Петра к концу I века был по сути улажен в римской церкви, как и в коринфской.
1252
Гл. 20: ' . Лайтфут (. 84) делает следующее замечание насчет этого отрывка: «Возможно, Климент имеет здесь в виду какую–то известную, но труднодоступную землю, лежащую за Геркулесовыми столпами. Но, скорее всего, он думал о какой–то неведомой земле, лежащей далеко на западе за океаном, как Атлантида Платона или реальная, ныне открытая Америка». Лайтфут сообщает далее, что подобным образом этот отрывок понимали Ириней (II. 28, 2), Климент Александрийский (Strom.V. 12) и Ориген (De Princ.II. 6; In Ezech.VIII. 3), но в более поздний период это мнение было осуждено Тертуллианом (De Pall2; Hermog.25), Лактанцием (Inst. II. 24) и Августином (De Civit. DeiXVI. 9). На протяжении веков в христианской литературе преобладала идея Cosmas Indicopleustes —представление о земле как о плоской поверхности в форме параллелограмма.
Климент ничего не знает о превосходстве епископов над пресвитерами; само его послание написано не от его собственного имени, а от имени римской церкви. Но он представляет левитское священство как прообраз должности христианского учителя и очень решительно настаивает на внешнем единстве, четком порядке и подчинении церковным правилам. Он обращается тоном власть имеющего к сестре–церкви, основанной апостолом, тем самым показывая, что папство уже непроизвольно начинало зарождаться, хотя имело еще невинный характер [1253] . Через сто лет после его смерти его преемники уже осмеливались от своего собственного имени не только увещевать, но и отлучать целые церкви из–за несущественных разногласий.
1253
См. особенно гл. 56, 58, 59, 63, в константинопольском и сирийском тексте.
Разрыв между Климентом и Павлом, переход от апостольского к апокрифическому, от веры к суеверию, проявляется в некритическом использовании иудейских апокрифов, а также в разнице между отношением Павла к языческим взглядам на воскресение и отношением его ученика к тому же предмету [1254] . Климент в своей аргументации не только указывает на природные символы, смену времен года, дня и ночи, но и совершенно искренне опирается на языческий миф о чудесной птице фениксе из Аравии, которая возрождается каждые пятьсот лет. Готовясь к смерти, феникс — согласно легенде — делает себе гнездо из ладана, мирры и других благовоний; из его разлагающейся плоти выходит крылатый червь, который, окрепнув, относит гнездо из Аравии в Гелиополь в Египте, там садится на землю днем, у всех на виду, и кладет его вместе с костями предков на жертвенник солнца. По подсчетам жрецов, подобное происходит каждые пятьсот лет. После Климента другие отцы церкви также использовали образ феникса как символ воскресения [1255] .
1254
Климент, Ad Cor.,с. 25. Ср. с этим 1 Кор. 15 Павла.
1255
Тертуллиан (De Resurrect.13), Ориген (С. Cels.IV. 72), Амвросий (Нехает.V. 23, 79), Епифаний, Руфин и другие отцы церкви. Феникс был любимым символом ранних христиан, указывающим на обновление и воскресение и даже на Самого Христа; он часто изображается на монетах, медалях, кольцах, чашах и надгробиях. Но в этом отношении христиане были суеверны не более, чем их самые образованные языческие современники. Геродот слышал от египетских жрецов о чудесном погребении феникса–родителя его потомством, II. 73. Овидий и другие латинские поэты упоминают об этом, и Клавдиан посвящает этой теме поэму. Тацит (Ann.VI. 28), Плиний (Н. Nat.X. 2) и Дион Кассий (LVIII. 27) рассказывают, что феникс появлялся в Египте в 34 г. по P. X., после промежутка в 250 лет. Согласно Плинию, эта птица была привезена в Рим по приказу Клавдия и выставлена в народном собрании в 800 г. от основания города (47 г. по P. X.). Конечно, это был обман, но многие из видевших чудесную птицу поверили, что она — настоящая, и, может быть, Климент был среди них. Богодухновенный же автор, такой как Павел, никогда не использовал бы языческую басню для доказательства христианской истины. «Теперь нам известно, — говорит Лайтфут, — что эта история связана с символическим и художественным обозначением астрономических понятий. Появление феникса по истечении определенного периода символизировало солнечный восход какой–нибудь крупной звезды или созвездия». Подробнее на эту тему см.: Henrichsen, De Phoenicis Fabula(Havn. 1825); Cowper, Gebhardt и Harnack, Funk, и Lightfoot о гл. 25 Послания Климента; Piper, Mythologie und Symbolik der christl. Kunst(1847) I. 446 sqq.; Lipsius, Chronologie der Aegypter(1849), 180 sq.
IV.Что касается временинаписания послания, то оно, конечно же, приходится на период после смерти Петра и Павла, потому что в нем прославляется их мученичество. Вероятно, оно написано и после смерти Иоанна (ок. 98 г.); можно предположить, что, если бы Иоанн был еще жив, Климент сослался бы на него как на высший авторитет, а коринфские христиане могли бы обратиться за советом скорее к апостолу, чем к ученику апостолов в далеком Риме. Гонения, намек на которые присутствует в начале послания, могут быть гонениями как Домициана, так и Нерона; автор говорит о «внезапных и повторяющихсябедствиях и превратностях, нас постигших» [1256] . Автор осторожно воздерживается от того, чтобы называть имена императоров–гонителей, и в конце ходатайствует за гражданские власти. Более того, он называет коринфскую церковь того времени «прочно утвердившейся и древней» [1257] . Это соответствует сведениям Евсевия, который сообщает, что Климент стал епископом Рима не раньше 92 или 93 г. [1258]
1256
Гл. 1. Обычное прочтение: , что означает прошедшие бедствия. Так в Cod. С. Александрийская рукопись здесь повреждена, вероятно, в ней стоит []. Лайтфут, сопоставляя с сирийским вариантом, предпочитает прочтение , «которые постигают нас» (267 и 399), и считает, что речь идет о длительныхгонениях на церковь при Домициане.
1257
, с. 47.
1258
Послание относят к более поздней дате (93 — 97) Котелье, Тиллемон, Ларднер, Мелер, Шлиман, Бунсен, Ритчль, Липсиус, Гильгенфельд, Дональдсон, Вриенний, Гарнак, Ульхорн, Лайтфут (который считает письмо написанным вскоре после смерти Флавия Климента, 95 г. по P. X.), Функ (который считает его написанным после смерти Домициана, 96). Но другие авторы, в том числе Гуго Гроций, Грабе, Гефеле, Вислер, Б. X. Каупер, относят послание к более ранней дате и делают из гл. 41 вывод, что оно должно быть написано до 70 г., когда в Иерусалимском храме еще проходили богослужения. «Не везде, братья, — говорит Климент, — приносят ежедневные жертвы , или обеты, или жертвы за грех, или жертвы повинности, но только в Иерусалиме;и даже там они приносятся не везде , в любом месте, а только на жертвеннике перед святилищем, после того как жертва, приносимая там, осматривается первосвященником и упомянутыми служителями». Этот аргумент кажется веским, но не является бесспорным, потому что Иосиф Флавий в 93 г. также писал о жертвоприношениях в храме в praesens historicum,как будто храм еще существовал, Ant.III. 10. В гл. 6 Климент, похоже, упоминает о разрушении Иерусалима, когда говорит, что «ревность и раздоры приводили к разрушению великие города и губили великие народы». Каупер (I.c.,р. 16) в качестве еще одного аргумента упоминает об отсутствии в послании упоминаний про Евангелие от Иоанна. Но синоптические евангелия также не упоминаются, хотя влияние всех евангелий и почти всех посланий на Климента четко прослеживается.
§163. Труды Псевдо–Климента
Самое полное собрание подлинных и приписываемых Клименту произведений можно найти в Migne, Patrol. Graeca, tom.I, II.
Именем Климента было подписано несколько более поздних произведений, ортодоксальных и еретических, чтобы придать им большее распространение благодаря его имени и положению. Эти псевдоклиментовские труды вытеснили в Римской церкви единственное подлинное произведение Климента, о котором забыли из–за незнания греческого языка. Клименту приписывались следующие труды:
1. Второе послание к коринфянам, ложно так называемое, которое раньше было известно лишь частично (12 глав), а с 1875 г. известно полностью (20 глав) [1259] . Оно существенно уступает первому по содержанию и стилю и написано было позже, между 120 и 140 г., вероятно, в Коринфе; поэтому оно связано с ним в рукописях [1260] . Это вообще не послание, а гомилия, обращенная к «братьям и сестрам». Это древнейший известный нам образец послеапостольской проповеди, и только в этом заключается его важность и ценность [1261] . Это искренний, хотя несколько слабый призыв к христианской активности и верности в период гонений, содержащий также критику на гностическое отрицание воскрешения. Гомилия ортодоксальна по духу, в ней Христос назван «Богом и Судьей живых и мертвых»; о великой моральной революции, Им совершенной, здесь говорится так (гл. 1): «Мы были лишены понимания, поклонялись скотам и камням, золоту и серебру и меди, делам человеческим; вся наша жизнь была лишь смертью… Через Иисуса Христа мы обрели зрение, Его волей отвергнув облако, которым были окутаны. Он в милости Своей спас нас… Он призвал нас, когда нас не было, и пожелал, чтобы из ничего мы обрели реальное существование».
1259
Полный текст есть в издании Константинопольского кодекса Вриеннием, р. 113–142, с примечаниями на греческом языке; в издании Функа, с латинским переводом (I. 144–171), и в издании Лайтфута с английским переводом (380–390).
1260
Впервые о нем упоминает Евсевий, но с тем примечанием, что древние авторы его не использовали (. .III. 38). Ириней, Климент Александрийский и Ориген знали только одно послание Климента. Дионисий Коринфский в послании к римскому епископу Сотеру действительно называет его «первым» , но по отношению к более позднему посланию Сотера к коринфянам (Евсевий, . .IV. 23). Вриенний, обнаруживший полный текст, защищает теорию о том, что автор гомилии — Климент; также делает и Спринцл (р. 28), но все остальные современные ученые отказались от этой теории. Вохер (1830) приписывает послание Дионисию Коринфскому; Гильгенфельд — сначала Сотеру Римскому, потом (Clem. Ер.ed. II. 1876, p. xlix) — Клименту Александрийскому, который в юности жил в Коринфе; Гарнак (1877) — третьему Клименту, который жил в Риме между римским и александрийским Климентами; Лайтфут (App.,р. 307) и Функ (Prol.xxxix) — неизвестному коринфянину, жившему до 140 г. по P. X., по причине аллюзии на Истмийские игры (с. 7) и связь с Посланием Климента. См. выше, подстр. прим. в §66.
1261
Лайтфут (р. 317) называет ее свидетельством «возвышенного морального рвения и побеждающей веры, покорившей сопротивляющийся мир и повергшей его к подножию креста», но «почти не имеющим ценности как литературное произведение».