История катастрофических провалов военной разведки

Ничего не вышло. Ридли не предусмотрел реакцию фолклендского лобби. В 1980 году парламент решительно отверг его предложение, заодно устроив Николасу Ридли «худший день в его политической жизни». Ридли покинул улюлюкающую палату общин «с побелевшим от бессильной ярости лицом». Фолклендское лобби заблокировало единственное реально осуществимое решение. Островитяне одержали победу.

Аргентина сделала последнюю попытку. В 1981 году в одной из комнат для закрытых заседаний в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке заместитель министра иностранных дел Аргентины Карлос Кавандоли пустил в ход все свое личное обаяние, чтобы развеять сомнения представителей Фолклендских островов. Разыгранная сцена была уподоблена одним обозревателем «искушению Христа Сатаной». Встретившись с делегацией недоверчивых фолклендских островитян, вежливый Кавандоли предложил им все мыслимые уступки: особый статус региональной автономии, сохранение государственного языка, традиций, денежной единицы — все, что угодно, включая новые школы, больницы и дороги. Островитяне отказались.

Как сообщил в 1982 году один источник на Фолклендах, аргентинская сторона во время нью-йоркской встречи настолько отчаянно жаждала сдвинуть дело с мертвой точки, что даже предложила островитянам по «миллиону долларов на семью» за согласие на переход островов под юрисдикцию Аргентины. Далее сообщалось, что келперы якобы выдвинули встречное требование — «по миллиону на человека», причем «только настоящим островитянам», под коими фолклендские традиционалисты явно подразумевали «британских граждан, родившихся на Фолклендах». (Следует подчеркнуть, что это сообщение исходит от единичного непроверенного источника, но, если оно правдиво, из него следует, что даже суверенитет имеет свою цену. Из него также следует, что терпение аргентинцев подвергалось чудовищным испытаниям.)

Разочарование аргентинцев усиливалось. К 1981 году внутриполитическая борьба в стране завершилась разгромом левой оппозиции, но это была «грязная» победа, оставившая после себя горькое наследство зверств, пыток и репрессий военщины. В стране царили уличная преступность, гиперинфляция и массовая безработица. Военное правительство увязло в ожесточенном международном споре с Чили из-за пролива Бигля у мыса Горн. Словом, правящая военная хунта генерала Роберто Виолы страдала как от внутренних, так и от внешних напастей. Только два луча света освещали политическое будущее страны: предложение новой администрации США создать антикоммунистическую коалицию в Латинской Америке (что подразумевало для аргентинской хунты определенную степень международного признания и уважения) и вновь забрезжившая надежда на окончательное решение фолклендского вопроса, которое означало бы торжество государственной внешней политики новой хунты, с начала 1982 года возглавлявшейся армейским генералом Леопольдо Фортунато Гальтиери.

Хунта Гальтиери пришла к власти в декабре 1981 года. Три ее лидера были людьми военной закалки, намеренными разом решить проблемы Аргентины и начать все с чистого листа. «Тэтчерисгский» комплекс рыночных реформ нанес тяжелый удар по обанкротившейся «пе-ронисгской» структуре зарплат, налогов и рабочих мест, а министр иностранных дел Никанор Коста Мендес вернулся в правительство с пакетом не менее радикальных реформ в области внешней политики. При поддержке рейгановской Америки Аргентина взяла в свои руки инициативу в международных спорах и начала делать первые шаги к тому, чтобы стать доминирующей державой в регионе.

Члены хунты Гальтиери понимали, что они должны добиться быстрых успехов. Экономические реформы были болезненными, и в случае отсутствия каких-либо ощутимых успехов строптивые профсоюзы и многопартийная оппозиция могли спровоцировать крупные социальные волнения. Южный вариант «зимы недовольства» казался почти неизбежным. Поскольку инфляция составляла более 140% в месяц, жизнь 28 миллионов аргентинцев в течение южного лета с сентября 1981 по март 1982 года представляла собой настоящую борьбу за выживание. Политические инициативы хунты в тот период создавали впечатление отчаянных действий, продиктованных крайней необходимостью. В отношении Фолклендов хунта Гальтиери применяла простейшую стратегию: оказание дипломатического давления на Великобританию в ООН с одновременной подготовкой к силовому захвату островов на тот случай, если британцы не согласятся на решение проблемы дипломатическим путем.

В начале 1982 года, когда хунта приступила к решительным действиям, британцы, и в частности Форин-офис, изобразили крайнее удивление. Первые признаки нетерпения Аргентины проявились в ходе подготовки к новому раунду переговоров Коста Мендеса в ООН. В одной из статей в аргентинской прессе в январе 1982 года было сказано, что «если следующий раунд переговоров с Лондоном не принесет успеха, Буэнос-Айрес уже в этом году возьмет острова силой». Когда аргентинская делегация отправлялась в Нью-Йорк, в аэропорту ее провожала разгоряченная толпа. Британский МИД расценил это как типичное проявление латиноамериканской экспансивности. Каждая из сторон начала превратно истолковывать позицию другой стороны.

Корни этого непонимания были очевидны: британцы не имели адекватного представления о внутриполитическом давлении, испытываемом аргентинской хунтой, в то время как аргентинцы совершенно неверно истолковывали позицию британского правительства на протяжении последних десяти лет. Реальная британская политика в отношении Фолклендов состояла в затягивании решения вопроса, и аргентинский МИД прекрасно это понимал. Несмотря на определенные дипломатические сдвиги, всякий раз, когда британский МИД поднимал вопрос в парламенте, фолклендское лобби грудью вставало на защиту островитян, желания которых, как убедился бедняга Ридли, служили главным камнем преткновения. Тем не менее, с точки зрения аргентинцев, за минувшие годы британцы подали ряд достаточно четких сигналов, указывавших на то, что они обсуждают проблему островов исключительно для видимости, тогда как на самом деле давно желают избавиться от своего колониального бремени.

Эти сигналы никогда не были частью политики, последовательно проводившейся британскими правительствами в период между 1965 и 1982 годами, однако аргентинцы, видевшие в Мальвинах свою главную внешнеполитическую проблему, думали иначе. Аргентинцы считали, что британцы всеми возможными способами демонстрируют свое желание избавиться от островов. Наконец, британцы сделали несколько однозначных намеков. Когда в 1970-х годах было подписано соглашение о воздушном сообщении между Фолклендами и Аргентиной, аргентинские военные взяли под свой контроль компанию LADE, соединявшую острова с континентом, а топливом острова начала снабжать аргентинская национальная нефтяная компания YPF. Британский МИД расценил это как прагматичные политические шаги, а вечно мнительные островитяне — как рост их жизненного уровня.

В 1981 году произошли два события, подтвердившие точку зрения аргентинцев. Правительство Тэтчер объявило, что антарктический патрульный корабль «Эн-дьюранс» — все, что осталось от Королевского военно-морского флота в Южной Атлантике, — в предстоящем году будет выведен в резерв без замены другим кораблем. Рассказывают, что один сотрудник аргентинского посольства даже позвонил в британский МИД и спросил, можно ли расценивать этот шаг как капитуляцию Великобритании в споре с Аргентиной. Смущенные сотрудники МИДа ответили, что они тут ни при чем, что это решение было принято министерством обороны — и это было правдой. В тот момент заявление правительства было воспринято всего лишь как часть программы по сокращению расходов, инициированной Уайтхоллом и сделавшей новое правительство консерваторов крайне непопулярным среди тех слоев населения, которые привыкли к бездонным карманам государства или своих сограждан-налогоплательщиков, в зависимости от того, по какую сторону политического водораздела они находились. (Интересно, что Маргарет Тэтчер, в 1981 году считавшаяся одним из самых непопулярных премьер-министров в истории Великобритании, в 1983 году одержала убедительную победу на выборах.)

Однако, с точки зрения аргентинского военно-морского атташе в Лондоне адмирала Аллары, вывод военного корабля Королевского флота из Южной Атлантики однозначно свидетельствовал о том, что британцы более не испытывают необходимости в защите Фолклендов. Наряду с информацией о сокращении численности военно-морского флота, содержавшейся в обзорном докладе по вопросам обороны, подготовленном министром обороны Джоном Ноттом в 1981 году, это было четким политическим сигналом Алларе и двум командующим ВМС Аргентины: адмиралу Ломбардо, командующему морскими операциями ВМС, и непредсказуемому и несдержанному, но патриотичному члену хунты адмиралу Анайе, который уже настроился на отвоевание Фолклендов. Анайя питал искреннюю неприязнь к британцам и считал, что победа на море, которая вернет острова Аргентине, станет предметом особой гордости и славы для аргентинского военно-морского флота и достойно увенчает его собственную карьеру.

Второй предполагаемый сигнал, поданный Британией аргентинцам, был серьезным политическим просчетом. После принятия в 1981 году Закона о британском гражданстве жители Фолклендских островов в одночасье лишились своего заветного права на полноценное британское гражданство. Проект закона был разработан британским министерством внутренних дел с целью предотвращения массовой миграции из бывших колоний. Отныне полное британское гражданство могло предоставляться только так называемым «подданным» — лицам, у которых хотя бы один из родителей их родителей (бабушка или дедушка) родился в Великобритании. Келперы, коренные жители Фолклендских островов, никоим образом не подпадали под эту категорию. История не сообщает, какой практический вывод сделал министр иностранных дел из этого закона, когда тот обсуждался в правительстве (если он вообще обсуждался) в контексте возможных последствий для Фолклендов и внешней политики, но, вероятно, справедливо будет предположить, что, предлагая этот закон, министерство внутренних дел меньше всего думало о фолклендских островитянах.