История Кометы. Как собака спасла мне жизнь
Шрифт:
Это означало, что, если у меня появится такое животное, его обязаны впускать во все перечисленные места и даже в салон самолета. Заманчивая мысль. Полезно иметь помощника, придерживающего дверь, пока я справляюсь с палками. Не так больно будет подниматься с кресла, если меня кто-то подтянет. И уж совсем бывает неловко, если спазм застает меня на людях и я грохаюсь на пол или на тротуар. В этот момент служебная собака помогла бы мне сохранить равновесие.
Но бывают ли служебными собаками борзые? Ни о чем подобном я не слышал. Выбор пород казался понятным – крупные и сильные собаки, способные катить инвалидное кресло, и в то же время не настолько большие, чтобы им не хватило места рядом со столиком в ресторане или в общественном транспорте. Они сообразительны, и у них
Спасенная беговая собака на первый взгляд, наоборот, самый неудачный выбор. Типичный грейхаунд бо2льшую часть дня проводит лежа, отчего возникают сильные сомнения в его выносливости. У борзой нет (или почти нет) потребности угождать хозяину, принося ему что-нибудь, – это для породы не характерно. А ее мелкие зубы еще больше усложняют задачу. И существует опасность, что она устроит хозяину вывих руки, если в конце квартала появится кошка и собака решит пуститься в погоню.
Однако Комета проявляла качества, присущие хорошей служебной собаке. Была любознательна и уверена в себе; дружелюбна, но сосредоточенна; сильна, верна, умна. То, что борзые редко лают, являлось еще одной ее положительной чертой. У меня имелись все основания полагать, что мнение об их генетической неспособности работать служебной собакой ошибочно, и они вполне могут справляться с такими задачами. Совершив экскурс в историю борзых, я обнаружил, что писал о них в 124 году древнегреческий мыслитель Арриан: «Я вырастил собаку, чьи глаза серее серого. Быструю, трудолюбивую, отважную, с крепкими ногами, способную гнаться сразу за четырьмя зайцами. Благородную, любящую, так привязанную ко мне, как не была привязана ни одна собака».
Очень похоже на борзую, которая жила со мной, так что я не был в этом одинок. С тех пор как я взял Комету, мне пришлось разговаривать с людьми, которые тоже выгуливали в Седоне борзых. Стремясь узнать как можно больше об этих добрых существах, я внимательно выслушивал рассказы о новых друзьях моих соседей. Хозяева в один голос утверждали, что отставные бегуны необыкновенно ласковы, спокойны и умны. Но определенные моменты заставляли задуматься. Почти всех спасенных борзых мучило ощущение надвигающейся опасности, что являлось следствием неправильного обращения с ними на кинодромах. Они боялись, что их снова бросят, и проявляли робость – например когда слышали гром или в шумных людных местах. Все они с удовольствием бегали – любили размять мускулы и выпустить энергию, радуясь неудержимой скорости.
Один из хозяев борзых сообщил мне, что неподалеку есть свободный ипподром, где Комету можно спустить с поводка, чтобы она от души поносилась. Обычно я стоял посреди поля, а собака, мощная, как «порше», бегала по периметру. Комета делала пять или шесть кругов, а затем неожиданно на полной скорости устремлялась на меня. Она всегда сворачивала в самый последний момент, чуть чиркнув боком по моей трости. Потом, будто выпущенная из рогатки, повторяла все снова, обдавая меня веянием ветерка, словно счастливым собачьим смешком. Захватывающее развлечение.
Я не сомневался, что для бывшей беговой собаки Комета исключительно хорошо приспособилась к новой жизни. К тому же отличалась незаурядным умом. Но знатоком породы я не являлся и решил, что лучше пригласить Мэгги, которая впервые познакомила меня с английскими борзыми, показав своего царственного Ланса. Почему-то я чувствовал себя глупо, задав ей вопрос:
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы борзых использовали в качестве служебных собак?
Мэгги тепло рассмеялась, и мне сразу стало легче.
– Не слышала. И если честно, ни о чем подобном не задумывалась. Но мысль превосходная.
По крайней мере, я не выглядел в ее глазах полным идиотом.
– Я серьезно об этом размышляю. Вы все еще летаете по юго-западу, спасая грейхаундов? Как идут дела?
– Не слишком хорошо, – призналась Мэгги. – Закрываются кинодромы, и много собак нуждаются в помощи. Спасти одну или две за полет
на моем самолете не решает проблемы. Надо, чтобы кто-нибудь шире развернул дело, профинансировал большие группы спасения, тогда работа пойдет. Я решила этим заняться – перееду в Калифорнию, продам кое-какую недвижимость, и посмотрим, что покажет будущее. В любом случае очень важно спасать борзых.Мэгги укрепила меня в мысли обзавестись служебной собакой, и с тех пор эта идея стала такой же неотвязной, как постоянно гавкающий йорк моей матушки. Можно обзавестись уже обученным псом. Или не обзаводиться? Помнится, Фредди считала, что три – лимит собачьего поголовья. Но не лучше ли забыть об этой дурацкой затее? Хотя… Мои мысли прервали прозвучавшие в голове слова Пам: «А Комету вы спросили?»
– Комета, как ты посмотришь на то, что я попрошу тебя о небольшой помощи?
Собака открыла глаза – ровно настолько, чтобы дать мне понять, что каждый из нас уже принял решение.
Я начал нашу новую авантюру с просмотра специальных сайтов, посвященных обучению служебных собак. Там рассказывалось, как отобрать кандидата для занятий. Судя по всему, Комета соответствовала всем требованиям. Она была здоровой и чистоплотной, не требовала к себе внимания, не лаяла без необходимости и не справляла нужду в неподходящих местах (хотя об этом судить не нам, а какому-нибудь кроту).
Далее следовал список минимальных стандартов обучения, главный из которых требовал, чтобы собака овладела тремя или более навыками, способными облегчить жизнь инвалида. Вопрос, какая мне требовалась помощь, не представлял сложности. Все, что было связано с перемещением в пространстве. Трудной задачей казалось научить собаку действиям, какие обычно выполняют люди: например, открыть дверь или помочь человеку сесть или подняться с кресла.
По опыту общения с пастушьими собаками я знал, что выдрессировать пса не так легко, как отдать команду «сидеть» или «стоять». Служебная собака должна разбираться в ситуации: какая требуется помощь и каким образом можно ее оказать. Домашние собаки и те, что живут на ферме, хорошо знакомы с деятельностью человека. Комета уже привыкла к распорядку моего дня, и я надеялся, что она достаточно быстро разберется, чего я от нее хочу. В процессе обучения служебной собаки важно, что кандидаты, живущие в семьях или в сельских хозяйствах, стремятся завоевать одобрение хозяина. Бывший спринтер подобного желания не испытывает. У взращенной в стае особи слабая связь с человеком. Ей чуждо кому-либо угождать, как и мысль, что ее кто-то может любить. Правда, Комета не убегала от меня, когда у нее появлялась возможность, и это свидетельствовало о том, что она, вероятно, другая. После того как Комета притащила ко мне свою лежанку, в то время как я маялся отравлением, я больше не сомневался, что она меня полюбила. Но просить борзую чем-то помочь все равно что уговаривать курицу принять ванну. Собака представляла собой нелегкий материал для дрессуры. Я начал размышлять: нужен ли мне профессиональный тренер?
При помощи Интернета, «Желтых страниц» и работников местной библиотеки я набросал список тех, кто занимается дрессировкой собак, и принялся обзванивать их. Но мои просьбы об обучении борзой встречали в лучшем случае недоверчиво.
– Борзые слишком глупы и не способны ни на что, кроме как бегать!
– Дрессировать борзую? Вы в своем уме?
Расстроившись и разозлившись, я набрал номер телефона последнего человека в списке – некоего Чарли. И готов поклясться, что слышал, как он подавил смешок, когда я изложил ему суть проблемы. Но это было все-таки лучше, чем откровенный хохот других дрессировщиков.
– Если вы не возьметесь за работу, – продолжил я, – то хотя бы помогите с основами: каковы стандарты обучения, сертификации и тому подобное.
– Не допускаются животные, проделывающие всякие трюки, – проворчал Чарли. – Не допускаются и те шавки, которые просто улучшают ваше самочувствие. Это не служебные собаки. Это канис-терапия.
– Мне уже об этом все уши прожужжали! – возмутился я. – Послушайте, мне надо, чтобы мне помогали с тем, что трудно делать. Вот и все! – Красноречие подводило меня быстрее, чем мышцы.