История крестовых походов в документах и материалах
Шрифт:
Geoffroi de Villehardouin. Op. cit., t. I, p. 197—211; t. II, p. 6—25.
Из записок Робера де Клари «Завоевание Константинополя»
LV. После того, как бароны короновали Алексея, так, как я вам рассказал, было решено, что во дворце вместе с императором останется мессир Пьер де Брашэ со своими людьми. Потом бароны обсудили, как им разместиться. И они не рискнули остаться в городе из-за греков, которые были предателями. Напротив, они отправились для расквартирования на другую сторону гавани, туда, где находится Галатская башня, и все они разместились там в домах, и они привели свои корабли и установили их тут на якорь перед собой, а в город ходили, когда хотели. Если они желали плыть по воде, то садились на лодки, а если [хотели] ехать на коне, то переезжали через мост. И когда они устроились, французы и венецианцы, то сообща решили разрушить на пятьдесят локтей городские стены, ибо опасались, как бы горожане не поднялись мятежом против них.
LVI. Однажды все бароны собрались в императорском дворце и потребовали от императора [632]
632
Автор имеет здесь в виду молодого Алексея IV.
633
Об этих ссудах Робер де Клари упоминает раньше, в гл. XII, рассказывая о пребывании крестоносцев в 1202 г. на острове Лидо и переговорах с Венецией, см. стр. 168.
Robert de Clari. Op. cit., p. 55—56.
IX. Причины второй войны против Византии. «Договор о разделе империи»
Из «Истории завоевания Константинополя» Гунтера Пэрисского
XIV. ...Был там [среди крестоносцев] некий мудрейший муж — дож венецианцев, хотя он был слеп, но, проницательный разумом, великолепно возмещал телесную слепоту силой духа и мудростью. К нему всегда обращались [другие] за советом, когда находились в сомнительном положении, и со всяческим вниманием [выслушивали его], и вели государственные дела сообразно его указаниям. Когда, по обыкновению, его спросили, что думает он об этом деле [634] , он присоветовал им не поддаваться из любви к деньгам на уловки греков и сказал, что сам [он] опасается случившегося, то есть [полагает], что молодой Алексей, возможно, либо погублен своими, либо — он ведь грек! — его уговорили вместе с ними замыслить нашу погибель.
634
Речь идет о новом дворцовом перевороте в Византии, в результате которого на престол вступил Алексей V Мурцуфл (5 февраля 1204 г.). Стремясь разделаться с крестоносцами, он попытался заманить в Константинополь их предводителей и с этой целью от имени уже умерщвленного им Алексея IV пригласил князей прибыть в город, якобы для полного расчета с ними.
В это время из Константинополя пришло известие о дворцовом перевороте и убийстве Алексея IV.
Эта весть повергла все войско в сильный страх. Ибо они увидели себя находящимися на вражеской земле, отрезанными, посреди худого народа, а того, кого они сами сильною рукой и с великим страхом для себя поставили им царем, — лишенным жизни. Если бы он еще жил, то мог бы и унять их [греков] злобу, и предложить нашим богатое утешение, и дать им возможность с уверенностью и в полном достатке выйти из его царства для завершения паломнического похода. Отныне же они поняли, что во всем этом целиком обмануты [и] настолько, что от нового царя и его подданных наверняка не могут ожидать ничего иного, кроме пагубы.
Что было делать и на что было рассчитывать паломникам, застигнутым [врасплох] в столь трудное мгновение, когда у них не было даже надежного прибежища, где бы они могли хоть на час передохнуть от вражеских вылазок? Надлежало ли объявить войну [грекам] и тем навлечь на себя открытое гонение со стороны людей, которые, как они знали, и до того являлись их скрытыми врагами? Ведь численность их была безграничной, и она каждодневно возрастала бы, и они [греки] находились на собственной земле, где могли иметь все в изобилии, тогда как наших было мало и они испытывали нужду, находясь среди врагов, от которых не могли ожидать чего-либо иного, кроме того, что смогут добыть себе, так сказать, собственным мечом. А вместе с тем их [крестоносцев] сильно удручало то обстоятельство, что они были обмануты относительно большей части обещанных денег, в ожидании коих они отложили свой поход, путевые же деньги, предназначенные для паломничества, израсходовали на чужие дела.
И они порешили поступить так, как сочли самым лучшим в этом положении: откинув свой страх, без которого, конечно, не могло обойтись, грозно выступить против осажденных врагов, и в отместку за задушенного царя, которого они сами водворили на престол, потребовать себе весь город со всеми его жителями и с тем проклятым убийцей, пригрозив городу уничтожением, а жителям — истреблением. Своим столь угрожающим поведением они навели такой ужас на горожан, что те едва отважились появляться из-за своих стен, в особенности страшась камнеметательниц наших: ведь чем реже они у них применяются, тем считаются более устрашающими и опасными. И все же наши, укрепив душу, были готовы и к тому, чтобы отступить, если представится случай сделать это с почетом и выгодой, и к тому, чтобы обрушиться на врагов и подвергнуться от них и вместе с ними опасности смерти, если они отважатся произвести на них нападение с флангов. Ведь им не могла улыбнуться надежда на то, что удастся одержать победу над столь великим
множеством [греков], или завоевать город, который был укреплен прочнейшим образом, и несметное число [врагов] каждодневно увеличивалось. Насколько наше войско жаждало вступить в битву и умереть купно с врагами, настолько те избегали добыть победу ценой смерти от наших, видя, что крестоносцы уже испытывают нехватку на вражеской земле, сами же они [греки] в изобилии имеют в своем городе все, что нужно.Guntheri Parisiensis. Op. cit., p. 91—93.
Из мемуаров Жоффруа Виллардуэна «Завоевание Константинополя»
234. Тогда те, кто находился в лагере, собрались на сходку и советовались [там] о дальнейших действиях. Много толковали так и эдак, но результат совета был таков, что если богу будет угодно, что они силой вступят в город, то вся добыча, которая будет взята, будет снесена в одно место и поделена сообща, как и следует; и если они станут владыками города, то будут выбраны шесть человек из франков и шесть — из венецианцев и они поклянутся на Евангелии, что изберут императором того, кого сочтут лучшим для этой земли. И тот, кто станет императором по их выбору, получит четверть всего завоеванного — и в городе, и вне города и, кроме того, получит дворец Вуколеон и Влахернский дворец; а остальные три четверти будут поделены пополам: половина — венецианцам и половина — тем, кто в лагере. И будут избраны двенадцать мудрейших из лагеря пилигримов и двенадцать из числа венецианцев, и они поделят фьефы и почести между рыцарями и установят службу, которой они будут обязаны императору.
235. Этот договор был скреплен клятвой с одной и с другой стороны, французами и венецианцами, таким образом, что в течение года с конца марта тот, кто захочет, может уехать; а те, кто останутся в [этой] стране, будут нести службу императору, как то будет установлено. Так был составлен и скреплен договор, и все те, кто его бы не исполнил, подлежали бы отлучению духовенством.
Geoffroi de Villehardouin. Op. cit., t. II, p. 34—36.
X. Захват и разграбление византийской столицы крестоносцами в апреле 1204 г.
Из мемуаров Жоффруа Виллардуэна «Завоевание Константинополя»
240. ...Совет постановил, что они будут готовиться снова [635] в течение следующего дня, который приходился на субботу, и все воскресенье, а в понедельник [636] двинутся на приступ, связав по двое корабли, на которых имелись лестницы. Таким образом два корабля атакуют одну башню... Как сказано, так и сделано...
241. Император Мурцуфл расположился со всем своим войском перед линией приступа и раскинул там свои пурпурные палатки. Так все оставалось до самого утра понедельника. Тогда все те, кто был на кораблях, юисье и галерах, вооружились. А жители города боялись их меньше, чем вначале; они были настолько самонадеянны, что стены и башни были усеяны людьми [637] . Тогда начался изумительный и отчаянный приступ: каждый корабль устремлялся к назначенному ему месту; шум битвы был так громок, что, казалось, земля рушится.
635
Первый приступ был предпринят крестоносцами 9 апреля 1204 г. и закончился неудачей.
636
12 апреля 1204 г. — дата, которую приводят все источники.
637
Некоторые исследователи предполагают, что численность греческого войска достигала 140—150 тыс. человек.
242. Приступ продолжался долго, — до тех пор, пока наш господь не поднял сильного ветра, называемого бореем [638] : этот ветер пригнал суда и корабли ближе к берегу. Два корабля, связанные вместе, из которых один назывался «Пилигрим», а другой «Рай» [639] , подошли к одной башне, один — с одной, другой — с другой стороны (так направляли их бог и ветер) настолько близко, что лестница «Пилигрима» достала башню. В мгновенье ока некий венецианец и один французский рыцарь, по имени Андрэ д’Юрбуаз [640] , взошли на башню; вслед за ними на нее вступили и другие; а защитники башни были разбиты и бежали.
638
Северный ветер.
639
На этих кораблях находились епископы Суассонский и Труасский, о чем сообщает в одном из своих писем Бодуэн Фландрский.
640
По данным некоторых хроник, рыцарь Андрэ д’Юрбуаз принадлежал к семье епископа Невелона Суассонского.
243. Когда рыцари, находившиеся на юисье, видят это, они бросаются на берег, и точно так же приставляют лестницы к стене и поднимаются наверх силою. Так овладели они чуть ли не четырьмя башнями. Тогда кидаются на приступ те, кто был на кораблях, юисье и галерах, как ни попало; и они взламывают трое ворот и вступают в город. И тогда начинают выводить коней из юисье; и рыцари вскакивают верхами и припускаются прямо в лагерь императора Мурцуфла. Тут он выстроил свои боевые отряды впереди палаток. И когда греки увидели пред собою всадников, они впали в смятение; а император бросился бежать по улицам во дворец Львиной пасти [641] .
641
Речь идет об императорском дворце Вуколеон.