История крестовых походов

Когда в августе 1202 г. Бонифаций прибыл в Венецию, направление похода на Египет уже было оставлено руководящими движением лицами, но настоящий план держался в строгом секрете, о нем едва ли кто знал, кроме Бонифация и дожа Дандоло. Венецианский дож, которому нельзя было не сообщить о плане, отнесся к нему чисто с коммерческой точки зрения, именно со стороны интересов Венеции. Для Дандоло решающими моментами в деле были следующие соображения: 1) крестоносцы не внесли 34 тысячи марок, — нужно было обеспечить себя насчет этой суммы какой-нибудь равносильной гарантией; 2) нужно было взвесить выгоды для торговых интересов республики проекта Бонифация насчет направления крестоносцев против Константинополя. После зрелого обсуждения дела, Дандоло нашел, что можно соединить интересы немецкого короля с видами республики, если Бонифаций предоставит ему на некоторое время свободу действий. 15 августа Дандоло вносит в Совет Десяти предложение: не стеснять более крестоносцев вымогательством недоплаченной ими суммы, благо-де они могут расплатиться с Венецией натурой. Мы, продолжал дож, лучше направим их против Зары, города нам враждебного, предавшегося под власть венгерскому королю [201] и нуждающегося в хорошем уроке. Через десять дней, в церкви св. Марка, проект похода на Зару был объявлен венецианскому сенату и большому совету. Дож сам изъявил намерение принять на себя командование флотом в этой экспедиции. На некоторое время крестоносцы становятся наемниками республики, Бонифаций стушевывается, и вся инициатива переходит в руки Г. Дандоло, который навязал крестоносцам экспедицию против Зары исключительно в интересах республики.

201

Венгерский король — Генрих (Имре) Арпад (1196—1204).

Не нужно было сохранять приличия, по крайней мере по внешности. Если главные князья, участвовавшие в походе, могли дать свое согласие на венецианский проект, то масса крестоносцев, вассалы князей и простой народ до сих пор верили, что поход готовится в Египет. Чтобы держать народ в заблуждении, дож употребил следующее средство. Посадив крестоносцев на суда к октябрю 1202 г., он не прямо пошел на Зару, а целый месяц приказал крейсировать в водах Адриатики и в конце октября объявить по флоту, что за поздним временем года и за наступившими бурями опасно пускаться в дальнее морское путешествие. Ввиду этого флот направился к далматинским берегам и 10 ноября подступил к Заре. На адмиральском корабле не было ни Дандоло, ни Бонифация, ни даже папского легата, так что в крайнем случае за последовавшее ответственность можно было возложить на подчиненных лиц. Зара была хорошо защищена венгерским гарнизоном и оказала крестоносцам значительное сопротивление, но 24 ноября была взята приступом и подверглась страшному опустошению, причем с жителями христианского города крестоносцы обращались как с неверными: брали в плен, продавали в рабство, убивали; церкви разрушены и сокровища расхищены. Поступок с Зарой был в высшей степени компрометирующим крестовый поход эпизодом: не говоря уже о другом, крестоносцы совершили насилие над христианским городом, подчиненным королю, который сам принял крест для похода и владения которого по существующим тогда законам находились под покровительством церкви. Заняв Зару, оказавшую однако сильное сопротивление, и исполнив таким образом обязательство перед Венецией, крестоносцы остановились здесь до весны 1203 г. Во время стоянки в Заре выяснились все тайные мотивы, руководившие событиями, и выразились главные основания дальнейших мероприятий, в формальных актах. Прежде всего следует отметить, что духовенство, участвовавшее в деле под Зарой, скоро почувствовало угрызения совести и искало способов, как бы оправдать недостойный поступок. Мы видели уже, что легат папы не участвовал в этом деле и отправился в Рим. Следовательно, папа Иннокентий III своевременно получил донесение о движении на Зару. Вот в каких выражениях он высказался по поводу совершившегося факта в письме к крестоносцам: «Увещеваем вас и просим не разорять больше Зары. В противном случае вы подлежите отлучению от церкви и не воспользуетесь правом индульгенции». Но и этот в сущности очень мягкий и уклончивый выговор папа смягчает следующим, скоро за ним присланным, разъяснением: «Слышал я, что вы поражены угрозой отлучения от церкви, но я дал приказ находящимся в лагере епископам освободить вас от анафемы, если искренно покаетесь». Нечего и говорить, что папа имел авторитет и мог бы наложить интердикт на все предприятие, если бы он уже не связал себя ранее согласием смотреть сквозь пальцы на подготовлявшуюся авантюру.

В январе 1203 г. в Зару официально явились послы от короля германского и от византийского царевича Алексея. Здесь получили формальное утверждение два акта: 1) союз между германским королем и царевичем Алексеем; 2) договор между Венецией и крестоносцами о завоевании Константинополя. Все то, что в течение 1201 и 1202 гг. составляло секрет для рыцарей и простых воинов и что было обдумано Филиппом, Иннокентием III, Бонифацием и Генрихом — все это всплыло теперь наружу. Филипп делал следующее предложение крестоносцам: «Сеньоры! Я посылаю к вам брата моей жены и вручаю его в руки Божии и ваши. Вы идете защищать право и восстанавливать справедливость, вам предстоит возвратить константинопольский трон тому, у кого он отнят с нарушением правды. В награду за это дело царевич заключит с вами такую конвенцию, какой никогда и ни с кем империя не заключала и кроме того окажет самое могущественное содействие к завоеванию Святой Земли. Если Бог поможет вам посадить его на престол, он подчинит католической церкви греческую империю. Он вознаградит вас за убытки и поправит ваши оскудевшие средства, выдав вам единовременно 200 тысяч марок серебра, и обеспечит продовольствие для всей армии. Наконец, вместе с вами он пойдет на Восток или предоставит в ваше распоряжение корпус в 10 тысяч человек, который будет содержать за счет империи в течение одного года. Сверх того даст обязательство всю жизнь содержать на Востоке отряд в 500 воинов». Это предложение было подкреплено актом согласия царевича Алексея на означенные условия.

Совершенно справедливо, что такой конвенции не заключала еще империя: предлагаемые условия были лестны для папы, ибо подчиняли греческую церковь католической, были весьма выгодны для вождей, ибо обеспечивали им хорошую сумму, наконец соответствовали целям крестового похода, ибо обязывали византийского императора к походу в Святую Землю с десятитысячным корпусом. В предложениях есть один невыясненный момент — это интересы Венеции, она как будто совершенно забыта. В официальном акте, прочитанном в собрании всех крестоносцев, особое вознаграждение Венеции, пожалуй, было неуместно; о нем было сказано в секретном письме, врученном дожу. Венеции обещалась единовременная взятка в 10 тысяч марок и, кроме того, вознаграждение всех убытков, понесенных венецианскими купцами за последние 30 лет. К чести рыцарей и баронов нужно сказать, что многим из них казалось бесчестным подписаться под этой конвенцией. Но тогда Бонифаций подводит к столу, на котором была разложена конвенция, нескольких князей, согласием которых заручился ранее, и они дают свою подпись. Говорят, что всего получилось 12 подписей. Но так как простой народ и второстепенные рыцари волновались и протестовали, то их успокоили объявлением по лагерю, что Египет составляет ближайшую цель дальнейших предприятий.

Приведенным секретным соглашением между германским королем и Венецией последней гарантировалось возмещение убытков за последние 30 лет. По этому поводу нужно сделать несколько объяснений. В XII в. Венеция играла роль первой морской державы в Средиземном море, торговые интересы тесными узами связывали ее с Византией, где она имела рынки для сбыта своих товаров. Все усилия венецианских государственных деятелей направлялись к тому, чтобы извлечь больше выгод из империи и устранить всякого рода конкуренцию в портах Средиземного и Черного морей. Но должно сказать, что и империя со своей стороны находила интерес поддерживать Венецию, ибо последняя владела таким флотом, какого у империи не было, и имела много случаев как оказывать Византии услуги, так и наносить большой вред. Сознавая свою морскую силу, Венеция выхлопотала себе от византийского правительства такие привилегии, при которых ей легко было завладеть экономическими средствами страны и взять в свои руки производство и торговлю. Пользуясь правом селиться в Константинополе, заводить фактории и конторы в портах и беспошлинно торговать в империи, Венеция могла хозяйничать в Византии по своему усмотрению, свободная от полицейского и таможенного надзора и от всякой конкуренции. Если венецианцы зазнавались и становились очень строптивы, Византия грозила им отменой привилегий и открытием своих рынков исконным соперникам Венеции генуэзцам и пизанцам. Так, за 30 лет до занимающих нас событий, в 1172 г., желая дать урок венецианцам, царь Мануил наложил арест на имущество венецианской колонии, проживавшей в Константинополе, причем до 20 тысяч венецианцев потеряли свои товары и недвижимую собственность. Хотя правительство скоро затем и обязалось вознаградить республику за убытки, но фактически оно не в состоянии было исполнить это обязательство. Через десять лет, в 1182 г., снова повторилось разграбление венецианской колонии, причем константинопольская чернь дошла до чрезвычайного варварства: грабила и расхищала имущество пришельцев, многие из венецианцев были убиты или проданы в рабство. С того времени Венеция имела непримиримую вражду к грекам и выжидала лишь удобного случая свести с ними счеты. В 1187 г., заключая с Византией оборонительный и наступательный союз, Венеция вставила в договор и статью о возмещении убытков, которые возросли теперь до громадных цифр. Уплата по этому старому счету с Византией и гарантирована была упомянутым секретным соглашением между королем и дожем.

В первой половине апреля крестоносцы снова были посажены на суда и направились к острову Корфу, где состоялось формальное представление вождям греческого царевича Алексея. Он легкомысленно уверял вождей, что предпринятое ими дело не встретит никаких препятствий, что в константинопольских портах его ждет флот в 600 кораблей и что население империи ожидает его с распростертыми объятиями. Царевич старался пустить пыль в глаза роскошью и щедрыми подачками. Но так как казны с собой было у него мало, то он давал расписки и подписывал денежные обязательства. Мы знаем, что к нему предъявлено было потом разных обязательств на сумму в 450 тысяч марок (до 9 миллионов руб.), и можно смело сказать, что эти обязательства были сделаны в Корфу на подкуп отдельных рыцарей. К 25 мая были улажены частные затруднения, и крестоносцы пошли на Константинополь.

В конце июня крестоносный флот с царевичем Алексеем был у Константинополя. Главные вожди уже теперь могли убедиться, что задача их возвратить царский трон царевичу Алексею не так легка, что царевич сильно преувеличивал и расположение к нему греков, и готовность константинопольской армии и флота стать на его сторону по первому же приглашению крестоносцев. Напротив, казалось, что греки враждебно относились к царевичу, островитяне не хотели давать ему присяги, а в Константинополе принимали в шутку его притязания. Крестоносцам предстояло начать с враждебной демонстрации, а этого им хотелось избежать ввиду сравнительной слабости их сил.

Что касается оборонительных мер, принятых царем Алексеем III, то в этом отношении вся надежда возлагалась на крепкие стены и недоступность столицы с моря. Само собой разумеется, никому и в голову не приходило, чтобы какая-нибудь горсть латинян в 30 с небольшим тысяч могла серьезно угрожать защищенному крепкими стенами городу, насчитывавшему до миллиона населения. Самая слабая сторона защиты была в отсутствии флота. Со времени оборонительного и наступательного союза с Венецией в 1187 г., возложив обязанность морской службы на венецианцев, Византия довела свой военный флот до минимума. Хотя деньги на устройство флота собирались, но они шли по карманам чинов адмиралтейства, тогдашний адмирал флота Стрифна [202] крайне злоупотреблял своей частью, и в византийских доках оказалось всего 20 кораблей, да и то негодных к делу. Константинопольский гарнизон не был доведен до такой численности, чтобы быть в состоянии защищать все городские укрепления. Ввиду такого положения дел царь Алексей III ограничился выжидательными мерами.

202

Адмирал флота Стрифна — Михаил Стрифн был женат на сестре императрицы Евфросинии, жены Алексея III Ангела.

Крестоносцы пристали к азиатскому берегу, запаслись там продовольствием, пограбив окрестности, и решились 8 июля принудить византийцев к принятию на царство царевича Алексея. Главные условия крестоносцев были направлены на Галатскую башню и на цепь, запирающую вход в Золотой Рог. Этот знаменитый залив, врезающийся в город и разделяющий его на две части, представлял собой самое место защиты по случаю непригодности флота. Призвав на службу охотников и собрав свою гвардию и часть войск из ближайших окрестностей, Алексей располагал 70 тысячами войска. Но, как видно, этому войску недоставало организации, потому что оно не могло отстоять натиска крестоносцев, высадившихся с кораблей и действовавших уже не конях. Башня Галата была взята, и в то же время прорвана цепь, заграждавшая вход в Золотой Рог. Этим в сущности обеспечивалось командование городом, потому что крестоносцы могли теперь сделать высадку где угодно. И они действительно расположились лагерем у Влахернского дворца. Население Константинополя было крайне встревожено нерешительностью царя. Духовенство в своих проповедях и уличные ораторы прямо обвиняли правительство в измене и возбуждали народ постоять за веру, которой угрожали латиняне. Под влиянием общего недовольства Алексей III решился сделать вылазку на 17 июля; сначала осаждающие были отбиты со стороны Галаты и Влахернского дворца [203] , но греки не воспользовались победой и по приказанию царя возвратились под защиту стен, не нанеся существенного вреда неприятелю. Когда вылазка окончилась неудачно, Алексей III решился на постыдное бегство из Константинополя, где он оставил жену и детей [204] .

203

Влахернский дворец — излюбленная резиденция Комнинов, расположенная рядом с заливом Золотой Рог.

204

Император Алексей III Ангел-Комнин от своей жены Евфросинии Дуки имел трех дочерей: Анну, Ирину и Евдокию.

Бегство Алексея развязывало крестоносцам руки, ибо они, по-видимому, только того и добивались, чтобы посадить на престол своего царевича Алексея. Но утром 19 июля в городе начались волнения. На место бежавшего Алексея III толпа провозглашает царем слепого Исаака и приводит его из тюрьмы во дворец. Это уже было совершенно вопреки ожиданиям крестоносцев и усложняло для них дело, ибо вследствие возведения на престол Исаака становилась излишней осада города и дальнейшие вымогательства. Греки сейчас же оповестили латинян о происшедшем и приглашали царевича Алексея разделить власть с отцом. Но выступал на очередь вопрос о денежных обязательствах: кто же будет платить? Крестоносцы задержали у себя царевича и отправили четырех депутатов к Исааку спросить его, намерен ли он вознаградить их за услугу, оказанную в пользу его сына. Исаак спросил о сумме и ответил: «Конечно, вы оказали такую большую услугу, что за нее можно бы отдать и всю империю, но я не знаю, из чего вам уплатить». С июля по конец августа шли переговоры по разъяснению трудного вопроса о денежных обязательствах. Крестоносцы вынуждены были выпустить Алексея Исааковича в Константинополь, надеясь при его помощи побудить царя ратифицировать договор. Старик Исаак долго колебался, наконец дал свою подпись. Первого августа царевич Алексей объявлен был императором, и с этого времени для него начинаются ужасные затруднения по выполнению договора.

Правительство оказалось в крайнем затруднении ввиду недовольства греков по поводу своеволия и дерзости латинян и ввиду бесцеремонных вымогательств новых и новых взносов. С большим трудом, посредством конфискации имуществ приверженцев прежнего правительства, посредством присвоения церковных ценностей и переплавки памятников искусства, Исааку удалось реализовать 100 тысяч марок. Эту сумму следовало разделить поровну между венецианцами и французами, последним осталось из нее очень мало, ибо они должны были выплатить Венеции 34 тысячи марок за провоз. Первый взнос был сделан в сентябре, но он не удовлетворил крестоносцев, которые требовали следующих взносов, а Исаак положительно не знал, откуда их взять. Прямым последствием этого было соглашение между Исааком и Дандоло, по которому крестоносцы обязались на год продлить свое пребывание в Константинополе, дабы, как говорилось официально, утвердить на престоле Исаака, на самом же деле, чтобы получить всю сумму по обязательствам царевича.