История Лоскутного Мира в изложении Бродяги

Глупость и Случайность – они как бы сами по себе, но, случается, так, что обе оказываются в одно время и в одном месте, и пришивает глупому гоблину глупых орк руки и ноги, поит целебными отварами, и глупый гоблин выживает, ещё не зная, что совсем скоро Глупость станет для него одним из тех немногих грехов, от которых он сам себя заставит отказаться.

Глупость и Случайность…

– По делу или как, мой зелёный друг? – улыбка пухлого, если не сказать жирного, хозяина Фонаря, как и подобает улыбке хозяина заведения при виде гостя, сияла ничем не хуже солнца.

Улыбец Гонти, пусть лягушки вечно едят его мерзкую душонку, поговаривают сильно завидовал Хозяину. Поговаривают ещё, что именно эта и зависть стала причиной гибели Улыбца. Первое, возможно, второе, – глупых слух.

– Цены у тебя, кусают похлеще мусорных кайманов, чтобы честный гоблин мог к тебе заглянуть на простой перекус.

– Так то – честный, а то – ты.

Так разговаривать с Алая Ильменсенем не позволяли себе даже его старые боевые товарищи, те с кем он покинул взятый Золотой Город, те кого прозывали Мародёры Горгонта, те, с кем он пришёл в этот Город, пришёл ведомый Великим Шаманом. Самым Великим Шаманом, Величайшим, который отважился на то, о чём иные и помыслить не могли.

– Брэнди моему обвислобрюхому другу. – взмахивает рукой хозяин Фонаря и садится за стол напротив гоблина, добавляя то, что и так было ясно его собеседнику. – За счёт заведения, разумеется. Всё за счёт заведения.

– Небось опять тухлятина какая из полузатопленного погребка, в котором твои мертвецы отмокают? – не прекращая жевать осведомился Алая.

– Как есть тухлятина, из прогнившей бочки, что царя Мери-О-даса помнит и Старую Империю, да я ради дорого друга, пусть бородавки на носу его растут как у беспоясого сопляка, даже плюну в тот нектар, что сейчас принесут.

– Плюнь, – кивает Алая, которому всегда нравилась манера хозяина вести разговор, – как есть плюнь, а то никто уже не плюёт в пойло старому гоблину.

– Главное, чтобы хотя бы вслед плевали, а то ведь без этого жизнь не жизнь? Так ведь, мой кривозубый друг?

– Плевок вслед всяко лучше ножа в спину.

Шутка гоблина понравилась хозяину Фонаря, и он рассмеялся.

Хозяин смеялся долго, утирая слёзы, а гоблин напротив него доедал свой обед, еще не зная, что прямо сейчас его внучка Доби ввязывается в самое опасное дело за своею недолгой жизни. То дело, в котором Глупость и Случайность идут рука об руку, приглашая прогуляться вместе с ними героев, богов и прочих созданий минувших эпох, чьи руки по локоть в крови, а Смерть стоит и молча наблюдает за происходящим.

Межреальность. Город. Чарующий Лес. Дядюшкин Садик. 3002 год после Падения Небес.

Элис поглядывала на свою сестру с завистью, к которой подмешивалось сочувствие. Зависть понятно – сестрёнка пропадала где-то всю ночь, вернувшись домой лишь к обеду, вымотанная и вся в ссадинах и кровоподтёках, что красноречиво говорило о том, что эту ночь Мэлис провела не в соборе Однокрылого Херувима, моля о прощении всех своих грехов. Сочувствие же… причиной ему были не травмы, которые были уже обработаны тем, кто их и нанёс.

Сёстры сидели рядом, вдыхая резкий и мало кому приятный аромат орочьих мазей, а между ними лежал небольшая фляжка из бычьей кожи с настойкой, единственным приятным компонентом которого был спирт, все остальное же могло вызвать приступ рвоты даже у трупоедов, обитающих на неосвящённых кладбищах.

Они вдыхали прошлое. Прошлое пахло орком. Прошлое и было орком. Огромным, молчаливым орком, отряд которого вырезал и без лишних церемоний съел всех, кто был близок им двоим. О том, что было до того, сёстры заставили себя забыть, о том, что было потом, сёстры дали себе обещание помнить каждое отведённое им мгновение жизни.

И они помнили.

Две помнили одно.

Две помнили одного.

– Учитель сейчас даже без Рабов. Продал последнего. Говорил, заключил отличную сделку и скоро ему привезут другого. – это было первое что сказала Мэвис с момента своего возвращения домой. – Врёт.

– Врёт. – кивает сестра.

И опять тишина.

Нельзя им было тогда уходить. Нельзя. Нельзя было оставлять Учителя в живых. Никак нельзя.

Межреальность. Город. Орочьи Болота. Кривой переулок. 3002 год после Падения Небес.

Младший следователь отдела по борьбе с экономическими преступлениями Доби Ильменсен не без оснований полагала себя если не самым удачным, так уж вне всяких сомнений одним из самых удачных капиталовложений своего деда, что накладывало свой отпечаток на всё её существо.

Неоднократный призёр соревнований по положенному Уставом самбо, а также по орочьей смятке, для обучения которой дед отрыл на какой-то стройке орка по имени Ардонт. Трёхкратный обладатель Золотой Шпаги, а также чемпион одного сезона Болотных Боёв, к которым Доби готовил всё тот же орк, что и учил смятке. Выпускник Схолы Империум с недосягаемыми для остальных гибридов 978 баллами в аттестате, ставших причиной тайного расследования особой комиссии Ночной Администрации.

Доби Ильменсен тратила каждую декаду на декокты и эликсиры, заменявшие ей, как и любому другому гибриду с демоном, пищу больше времени, чем зарабатывало большинство Граждан за несколько десятилетий каждодневного упорного труда. Стоимость же татуировок, удерживающих тело гибрида от распада, была столь велика, что нередко находились безумцы, готовые рискнуть своей жизнью ради обладания ими.

Узнав, какая сумма уходила на оплату номера в Фонаре, даже коллеги по работе присвистывали. Просто они не знали, что тот номер – необходимое условие жизни Доби, одно из многих, как теже декокты, эликсиры и татуировки.

– Девятисотая?! Что б мне провалиться! – Зинко до того вертевший в руках убогий клинок, стоило ему заметить Доби, отбросил кусок железа к куче мусора, из которой тот и был извлёчен только что. – Чемпион, какими судьбами в нашей-то дыре?

«Человек с оркоидными модификациями и не косметическими, как это обычно бывает у представителей этого вида. Имплантированы железы внутренней секреции, о чём напрямую свидетельствуют запах пота, дыхание же говорит об отсутствие лёгкого, которое было удалено для обеспечения необходимого места для нового сердца». – тут же про себя отметила Доби, отметив также и то, что присутствие данного модификанта по какой-то неясной причине вызывает у неё беспокойство.

– Дело. – остановившись в десятке шагов от незнакомца, ответила младший следователь.

Доби морщилась против воли. В голове у неё звучал донельзя противный голос. Голос ей деда. «Глупость и Случайность». – говорил он.

– Дело – это хорошо, госпожа младший следователь. Это очень хорошо, что дело. – радость странного модификанта была напускной, но он этого и не скрывал.

Лицензия Гражданина свежая, видимо, обновлялась пару-тройку часов назад. Прописка также в наличии. «Глупость, конечно». – про себя констатировала Доби, но запрос в Администрацию по номеру лицензии всё же отправила.