История народа хунну

Луна над Иньшанем [366] восходит светла, И бел облаков океан, И ветер принесся за тысячу ли Сюда от заставы Юймынь, С тех пор как китайцы пошли на Бодын, Враг рыщет у бухты Цинхай, И с этого поля сраженья никто Домой не вернулся живым. И воины, мрачно глядя на рубеж, Возврата на родину ждут, А в женских покоях как раз в эту ночь Бессонница, вздохи и грусть.

366

В тексте «Тяньшань»; это явная ошибка, ибо луна, восходящая над Тяньшанем, в Китае не видна.

Комментарий, приложенный к этому стихотворению [367] , совершенно неудовлетворителен. Комментатор спутал гору Бодын-инли на Алтае [368] с деревней Байдын в Шаньси, где Модэ окружил авангард Лю Бана примерно в 200 г. до н. э. Внимание комментатора не привлек даже тот факт, что из Байдына все войско вернулось без особых потерь и что война тогда окончилась и воины могли вернуться домой. Больше того, застава Юймыньгуань основана в 111 г. до н. э., когда хунны были вытеснены из Хэси на север [369] , т. е. 90 лет спустя после названной комментатором даты. Наоборот, если мы приурочим стихи Ли Бо к 90 г., то никаких противоречий не возникает. Кроме того, мы получаем дополнительное, весьма ценное указание, что хунны после Яньжаньской битвы перешли в контрнаступление и вторглись в «залив Цинхай», т. е. в Хэси. По-видимому, закрепиться там им не удалось, но напугали китайцев они изрядно.

367

Огонек. 1955. N 23. С. 9.

368

Бичурин Н. Я. Собрание сведений… Т. I. С. 231.

369

Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия… С. 105.

В результате войны Китай был обескровлен и обессилен. Не помогли ни «небесные кони», ни тугие самострелы. Граница была открыта для хуннских набегов, но хунны не воспользовались этим. Хулугу-шаньюй перед смертью показал такие ум и прозорливость, какие нечасто были свойственны и просвещенным владыкам. Вместо бессмысленных набегов, лишь усугублявших ожесточение, он послал императору письмо, в котором предлагал «растворить пограничные проходы» [370] , т. е. возобновить свободную торговлю и восстановить договор «мира и родства», а также просил прислать ему в жены царевну и ежегодно доставлять лучшего вина 10 даней, 50 тыс. ху риса и 10 тыс. кусков шелковых тканей.

370

Бичурин Н. Я. Собрание сведений… Т. I. С. 76.

Ответ императора неизвестен, но война не возобновилась. Китайцы не могли воевать, так как вся полевая армия их погибла. В 87 г. умер инициатор войны — император У-ди. Что же касается хуннов, то здесь дело обстояло гораздо сложнее. В их собственной среде возникли противоречия, с которыми не могли справиться слабые преемники доблестных предков.

X. Кризис державы Хунну

БОРЬБА ЗА ПРЕСТОЛ

Смерть Цзюйдихэу-шаньюя повлекла за собой существенные перемены. Нервное напряжение, потребовавшееся для отражения натиска китайских армий, естественно, сменилось глубокой усталостью. Вокруг нового шаньюя — Хулугу — появились новые люди. Это уже были не воины, а искусные придворные, стали влиятельнее родовые колдуны, увеличилась власть женщин. Ставка хуннского шаньюя стала все более походить на дворец восточного владыки.

Первой жертвой нового порядка оказался знатный пленник Ли Гуан-ли Эршиский. Хулугу-шаньюй, приняв сдавшегося китайского полководца, согласно старому хуннскому обычаю оказал ему почет. Зная, что семья Эршиского казнена, шаньюй женил его на своей дочери и благоволил к нему более, чем к прочим эмигрантам; в числе их был Вэй Люй, потерпевший поражение от Эршиского и пылавший местью и завистью. Зная хуннские обычаи, Вэй Люй нашел способ разделаться с соперником. Он воспользовался болезнью матери шаньюя (титул жен шаньюя яньчжи) и вовлек в заговор волхва, лечившего больную. Тот «в трансе» произнес «требование покойных шаньюев» — принести Эршиского в жертву погибшим воинам. Ли Гуан-ли немедленно схватили. Перед закланием он крикнул: «По смерти моей я погублю Дом Хунну!», — и кровь его потекла на могилы хуннских витязей.

Огромный снегопад, последовавший за казнью, и связанный с ним падеж скота; эпидемия, прошедшая по хуннским кочевьям и погубившая людей, пощаженных войной; голод, возникший из-за холодного лета, так как не вызрело посеянное просо, — все это было простое совпадение, но на примитивную психику хуннов оно подействовало удручающе. Шаньюй «пришел в страх и построил храм для жертвоприношения Эршискому» [371] . О нападении на Китай нечего было и думать, и это определило пятнадцатилетний перерыв в военных действиях.

371

Бичурин Н. Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. I. М.; Л., 1950. С. 76.

В 85 г. Хулугу-шаньюй заболел. Перед смертью он распорядился не сажать своего сына, восточного чжуки-князя и законного наследника, на престол, считая его непригодным для управления, а передать власть западному лули-князю. Но это распоряжение не было выполнено.

На опустевший престол претендовали сразу четыре князя. Прежде всего это был сын покойного шаньюя, выдвигаемый придворной кликой во главе с его матерью — Чжуанькюй-яньчжи, Вэй Люем и их сторонниками. Но эта кандидатура пройти не могла, так как сам отец сказал перед смертью: «Мой сын по малолетству не может управлять государством» [372] .

372

Там же. С. 77.

Вторая кандидатура была серьезнее — восточный чжуки-князь. По традиции, этот титул всегда принадлежал наследнику престола, но у него не оказалось сильной партии.

Наиболее опасным для придворной клики был единоутробный брат шаньюя — великий восточный дуюй. Он был «доброй души» и популярен среди родовых старейшин. Чжуанькюй-яньчжи отделалась от него с помощью убийц.

По завещанию шаньюя престол должен был достаться западному лули-князю, но это завещание придворная клика скрыла и «ложно именем его» (т. е. шаньюя), заключив союз со старейшинами, возвела на престол молодого сына восточного лули-князя, Хуаньди, чтобы править его именем. Традиционная привязанность к роду шаньюя и уважение к его воле помогли заговорщикам, и в 85 г. Хуаньди официально стал шаньюем.

Сохранить в тайне обман, в котором участвовало много людей, невозможно. Первыми узнали обо всем неудачные претенденты: восточный чжуки- и западный лули-князья. Опасаясь, и не без оснований, за свои головы, они решили откочевать на юг и передаться Китаю. Для этого нужно было отвлечь внимание шаньюя, и они попытались вовлечь в заговор князя рода Хючжуй. Хючжуи жили в южной части Джунгарии, по соседству с усунями. Заговорщики обратились к Хючжуй-князю с предложением спровоцировать усуней на набег. Сами же они предполагали, воспользовавшись замешательством, откочевать на юго-восток к китайской границе. Любопытно, что этот акт прямой измены исходил из среды самой высшей знати.

Хючжуй-князь был аристократом второго разряда, т. е. родовым старейшиной. Родовая знать еще не успела разложиться, и поэтому он, глубоко возмущенный, донес шаньюю об изменнических намерениях чжуки- и лули-князей. Дело получило широкую огласку, причем вскрылись и хитрости придворной клики при избрании нового шаньюя. Все это вызвало «негодование в старейшинах» [373] . Шаньюй начал следствие, но крамольники обвинили во всем Хючжуй-князя, и, так как они имели свои войска и сторонников, следствие пришлось прекратить.

373

Там же.

Однако эти события не прошли бесследно. Чжуки- и лули-князья перестали являться в Лунчен — место ежегодных сборов — для ритуальных жертвоприношений. Единство хуннского общества нарушилось на некоторое время. Оно, конечно, восстановилось по смерти крамольных князей, после того как их места достались лояльным принцам крови (так, например, восточным чжуки-князем стал младший брат Хуаньди [374] ), но авторитет династии пал, и плоды этого сказались в полной мере 25 лет спустя, когда сменилось поколение.

374

Там же. С. 82.