История Нины Б.

— Но ты еще ребенок. Если у взрослого нет с собой никаких документов, сразу ясно, что дело политическое!

— Да брось ты!

— Не оборачивайтесь, — промямлил чей-то жалобный голос, — не показывайте виду, что вы меня знаете.

Я зажег сигарету, потом обернулся и протянул пачку стоящему сзади меня мужчине. Это был господин Дитрих, мрачного вида агент с плохими зубами, с которым я познакомился прошедшей ночью, когда он искал Юлиуса Бруммера. В свете дня он выглядел еще более жалко. Его бледный лоб был покрыт испариной, а нос из-за простуды опух и покраснел. Глаза слезились. Подавленные, без какого-либо блеска, они тускло смотрели из-за стекол очков. На Дитрихе были серые штаны с пузырями на коленях, стоптанные ботинки и старый коричневый жакет. Он уселся прямо на землю. Я расположился рядом. Пахло шалфеем и ромашками. Мальчишки бегали за полицейскими, рассыпавшими магниевый порошок по проезжей части с целью обнаружить еще какие-нибудь следы.

Брызгая слюной, Дитрих сказал:

— Я все видел. Это произошло без пятнадцати пять. — Руки у него были грязные и дрожали. — «Опель-Капитан». В нем сидели трое. Машину я могу описать. Я и номер запомнил. Я все отлично видел. Они остановились. Но сделали это медленно, поэтому полицейские не могут найти следы торможения. Один вышел из машины и побежал назад.

— Зачем?

Послышалось блеяние овцы — это смеялся Дитрих:

— За портфелем! Он вытащил портфель… А где ваш шеф?

— На стоянке.

— Скажите ему, что мне надо с ним поговорить.

— Тогда пойдемте со мной.

— Здесь слишком много полицейских. Мне надо быть осторожным. Пусть он подождет еще четверть часа. Я пойду вперед. Он увидит меня на правой обочине автобана, по направлению к Айзенбергу. Когда вы догоните меня, я сяду в машину, но лишь в том случае, если в ней никого, кроме вас, не будет. Пусть он даже не пытается что-либо провернуть против меня. Мы же в советской зоне.

20

Солнце зашло.

Наступил вечер, и стало прохладнее. Небо на западе озарилось красным, а на востоке стало бесцветным. Я въехал в лес неподалеку от города Айзенберг.

— Это он, — сказал Бруммер. Он уже пришел в себя.

Перед нами по краю автобана в северном направлении шагал Дитрих. Он шел ровным шагом, держа руки в карманах брюк, колени на которых уже превратились в мешки.

Я нажал на тормоз. Когда Бруммер открыл дверцу машины и впустил агента, собака зарычала.

— Тихо, Пуппеле!

Наконец мы все сидели рядом. Лес отошел от автобана, и перед городом Цайц открылась плоская долина. Дитрих говорил подобострастно, но иногда его голос звучал дерзко и издевательски:

— Я очень сожалею, что так произошло, господин Бруммер!

— А как вы вообще сюда попали?

— Мне дали знать. Вчера ночью. В Дюссельдорфе.

Бруммер повернулся ко мне:

— На следующей стоянке остановитесь. Мы с ним выйдем и продолжим наш разговор.

— Слушаюсь, господин Бруммер.

— Об этом не может быть и речи, — сказал Дитрих. Неожиданно он улыбнулся.

— Любая машина, которая сейчас остановится, сразу вызовет подозрение у полицейских. Особенно машина с западным номером. Не думаете ли вы, что я хочу засыпаться в этом деле?

— Вы полагаете, что я буду беседовать с вами в присутствии моего шофера?

— Тогда пусть будет как будет! — Маленького грустного Дитриха было не узнать. — Я не выйду из машины. Я буду разговаривать с вами во время езды или вообще не скажу ничего!

Воцарилось молчание: Бруммер гладил старую собаку и смотрел вперед, на пролетавшую мимо белую разделительную полосу автобана. Первый раунд против Дитриха он проиграл. Свое поражение он дал прочувствовать и мне:

— Хольден!

— Слушаю, господин Бруммер?

— Вы становитесь постоянным свидетелем моих личных дел. — Он повысил голос. — Вы только что из тюрьмы, Хольден, и мне на это наплевать. Я дал вам работу. Но если вы будете болтать, если вы пророните хоть одно слово о том, что вы здесь видите и слышите, я вас выкину, и на Западе вам будет больше нечего делать, об этом я позабочусь! У меня достаточно знакомых. Дитрих, как вы думаете, я могу расправиться с человеком, если захочу?

Агент согласно кивнул.

— Так скажите ему об этом!

— Господин Бруммер может расправиться с любым человеком, если он этого захочет. Поэтому, дружище, держите свой рот на замке!

— Вам все ясно, Хольден? — Бруммер опять превратился в сильного человека. Бруммер-босс. Бруммер, не терпящий никаких возражений. Бруммер — настоящий титан.

— Я все понял, господин Бруммер, — сказал я.

После этой победы надо мной его голос опять возвысился:

— Ну, а теперь вопрос к вам, Дитрих. Так о чем же вам тогда дали знать?

— Что вы ищете нашего человека. Ищете документы.

— А кто вас об этом проинформировал?

— Я бедный человек, но и у меня есть друзья. Они меня и проинформировали.

— А почему вы мне об этом не сообщили?

— Я уже не застал вас. Я еще раз позвонил в больницу. Честное слово.

— Вы лжете.

— Я бедный человек…

— Вы свинья.

— Бедная свинья, господин Бруммер. И бедная свинья должна знать свои слабые места. У меня это легкие.

— Да, черт побери, — сказал Бруммер. Дорога опять пошла в гору. Горизонт на севере стал фиолетовым и как бы в дыму. Свет исчезал. — Здесь все совершенно ясно. Они приехали к разъезду и ждали. Вашего приятеля они не предупредили.

— Он не был моим приятелем.

— Они подумали: посмотрим, чья возьмет, Бруммер или другие. Они смогли это сделать. Таким образом, ждали-то они меня. Если бы мне это удалось, то другие зацепили бы меня.

— Бедный не выбирает, господин Бруммер. Вот если человек богат, как вы, то все обстоит иначе. — Дитрих чихнул, и собака зарычала.

— Тихо, Пуппеле! Я мог бы заявить на вас в полицию. На ближайшем полицейском посту. Вы это понимаете?

— Конечно, господин Бруммер, разумеется, господин Бруммер. Меня бы допросили. И я должен был бы дать показания, то есть рассказать все, что знаю. Это было бы просто здорово, господин Бруммер!

— Мой водитель говорит, что вы запомнили номер машины.

Это было его второй ошибкой. Автоматически он вовлек во все это и меня.

— Да, это так.

— А где гарантия, что вы мне не врете?