История Одного Чаепития

И он снова замолчал в неподвижности мысли и плоти, приклеив взор свой к чайнику.

Булль зачем-то - чисто машинально!
– заглянул в глаза юноши в этот миг, и сразу понял, что напрасно он это сделал. Не следовало бы ему окунаться в глаза своего случайного собеседника, Булль осознал это, только уже было поздно. Там, в глазах, полных тоски и страдания, он к ужасу своему без труда разглядел ее, девушку своей мечты. И душа его была просто смята. "Как же это?

– думал он ошеломленно.
– Я повсюду ищу ее! Я боготворю ее! Я, наверное, люблю ее! А она в глазах, она в душе другого?"

– Ну, зачем же вы так? Не нужно плакать, - сказал хозяин.
– Надо же, какой чувствительный!

Гном утерся ладошкой.

– А хотите, - предложил он, с кровью выдавливая из сердца слова, - хотите, я вам помогу? Мой колпачок, вот этот, волшебный. Мне нужно перед ней, перед этой женщиной, когда она будет спать, снять свой колпак, произнести нужные слова и помахать им. И все, и она снова вернется к вам. Навсегда. Хотите?

– Ну, уж он и волшебный, ваш колпак, - засомневался юноша.
– То-то вы себе даже чаю организовать не можете...

– При чем здесь!
– рассердился Булль.
– Это совсем другое. Да и волшебство мое - только на один раз.

Молодой мужчина покачал головой.

– Заманчиво, черт возьми, - сказал он.
– Так вот сразу раз - и в дамках. Только знаете, нет, не нужно. Спасибо, но нет. Не по-людски это как-то. Мне так кажется. Если случится так, что она снова уснет здесь, рядом, в комнате, это само по себе уже будет волшебством, и никакое другое не понадобится. А не случится... Уж лучше вы сберегите свою волшебную попытку для себя, может быть, вам понадобится. В любви колдовство хуже обмана. И потом, потом всю жизнь бояться, что вот сейчас колдовство рассеется, и она снова уйдет, теперь уж навсегда? Нет уж. Лучше я постараюсь выправить ситуацию обычно, по-человечески. Пусть будет не сразу, но навсегда. И еще, я вот подумал... Любовь - сама волшебство, поэтому на любимого нужно дышать осторожно и с нежностью, чтобы, не дай Бог, волшебство не рассеялось. Эй, куда же вы? А чай? Чай возьмите!

В обратном направлении гном Булль несся еще быстрей, сам не свой и себя не помня, желая лишь одного - уединения. "Как же так?
– терзал он себя мыслью.
– Это что же, выходит, что любовь только для людей? Это лишь их удел и счастье? А мне? А я? Что же мне остается в этой жизни? Я не согласен! Он говорит, что волшебство в любви хуже обмана... Но ведь и я люблю ее. Люблю! Да!" Он шептал, он плакал, размазывая слезы по щекам. "Без волшебства никогда ей не быть моей, а мне не быть с ней. Как быть? Вот вопрос! И кто ответит? Кто знает? Я люблю ее, а она - в глазах другого".

И уже дома, сжавшись в комочек на своей полке в буфете, вдруг осознал, что здесь, за мешком с черносливом его любимая вряд ли будет счастлива. "А если в лес?
– продолжал искать он выход из тупика.
– Мы вернемся с ней в лес!" И услужливое воображение готово было уже взорваться в сознании картинами будущего счастья, но... Но тут он вспомнил:

– Волосатка!

Он посмотрел. Часы уж запрокинули обе стрелки за полночь.

– Опоздал, - вздохнул он удрученно.
– Наверное, она ушла уже.

И тут вдруг в трубе что-то зашуршало, зашелестело, посыпался песок, и следом в помещение ввалилась Волосатка.

– Я не слишком? Я вовремя?
– спросила она сконфуженно, и покраснела, что можно было предположить, но не увидеть.

– Конечно, конечно!
– воскликнул гном.
– Входи, я жду тебя всегда!

Неожиданно сердце его мягко шевельнулось в груди, словно вошло в него что-то. А, может быть, что и вошло, он не заметил, или не понял. Зато почувствовал, что несказанно, как никогда раньше, рад. Радость его была все же странной и безграничной, как самообман. Он ощутил тепло и задрожал. Он вздохнул. "Странные мы, гномы, - подумалось ему.
– А я из всех самый странный. Думал про одно, и вдруг оказывается, что кроме Волосатки у меня никого нет. А если бы я ее не встретил?"

От ужаса последнего вопроса повеяло холодом, он снова задрожал.

Счастливо улыбнулся.

Потом они сидели рядышком, Булль и Волосатка, на его любимом вазоне, пили чай и с восторгом наблюдали, как в ночи фонари шлют послания друг другу по проводам. Они все больше молчали, но молчание их было красноречивым и не тягостным. Еще Булль размышлял о любви, такой внезапной, и о том, что хорошо бы было вернуться в лес. Только он не знал пока, как к этой мысли отнесется Волосатка.

И вот уже, пожалуй, с неделю я не видел и не слышал Булля. И, кстати, Волосатка тоже почему-то не заходит. Ох, неспроста это, неспроста. Ведь это гномы научили англичан отбывать по-английски, не прощаясь...