История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей

После кудрявого ее пригласил Пуби, кавалер Бэби. Разумеется, он тоже сразу спросил:

— Актриса, в каком заведении вы поете?

— А почему вас интересует это? — попыталась резко оборвать его Элфи.

— Просто так. И спросить уж нельзя…

— Вы ошиблись, если думаете, что я пришла сюда болтать с вами! — отчеканила Элфи.

— Подумаешь, какая высокая особа! — ухмыльнулся Пуби. — Знаете, что я уже взял вас на заметку? В моем списке вы значитесь четвертой. Скоро и до вас очередь дойдет, ждать уже недолго.

— Ждите сколько влезет, — бросила Элфи.

С Пуби ей редко приходилось танцевать, потому что «его благородие», как он величал себя, недолюбливал «зеленых лягушек». Общеизвестный факт, что он, например, ни разу еще не пригласил Вицу. Этим приглашением Элфи обязана лишь длинному языку Бэби, разболтавшей всем, что она учится петь. Больше никому! Как ни любит Элфи танцы, она скорее откажется от них, чем станет танцевать с таким партнером, как Пуби. С этим типом танцы теряют прелесть, так крепко прижимает к себе партнершу, бесстыдник. Правда, без партнера нельзя танцевать, так уж заведено, но ведь ведут же себя пристойно большинство юношей: они смотрят на девушек как на неотъемлемую принадлежность танца.

Один из них, вот хотя бы Густи, во время танца даже видит носки своих туфель и держит девушку на почтительном расстоянии. С этим Густи и в самом деле хорошо танцевать, нужно только привыкнуть держаться, и все пойдет как по маслу. Даже такой не особенно ловкий танцор, как Арпад, и то лучше этого Пуби. Арпад серьезно относится к делу. Вот уж кто старается танцевать как следует!

Да, но его все не видно. Теперь уже ясно, что Арпад не придет. Ну и пусть! Она ведь не ради него пришла сюда. Здесь ребят хватает. Многих она вообще не знает, в лучшем случае некоторых только по имени, зато ей хорошо известно, кто как танцует: легко ли водит, как держит руку. Лучше всего танцевать с теми, кого совершенно не знаешь: они молчат и всегда задумчивы, как она сама. Кажется, что они просто занимаются спортом.

Все бы ничего, но этот противный Пуби, чтобы ей насолить, то и дело ее приглашает. С ехидной усмешкой раскланивается: «Разрешите?» — а сам уже подхватывает и ведет. И без умолку болтает.

— У меня есть идея: пойдемте в гостиницу «Беке».

В гостинице «Беке», в пять часов подают чай. Элфи уже слышала о ней. Бэби и другие девушки бывают там.

— У меня тоже есть идея: не приставайте ко мне! — резко одернула его она.

Однако на все ее грубости и колкости Пуби отвечал снисходительной улыбкой, словно они доставляли ему удовольствие. Она злила не Пуби, а только себя. Кончилось тем, что она не выдержала и выбежала из зала, хотя до перерыва было еще далеко. Было четыре часа с минутами, она танцевала всего один час, — для нее это был сущий пустяк, но она почувствовала, что изнемогает от жары и что на сегодня с нее хватит.

На лестничной площадке она остановилась, прижалась спиной к холодной стене и стала обмахиваться носовым платочком. Внизу у ворот громко смеялись три подростка. Затем затеяли возню, с хохотом толкали друг друга. Один заломил другому руку за спину. Тот взвыл от боли, ответил ударом. Остальные продолжали смеяться. Наверное, говорили о девушках. Ребята тоже стесняются девушек. Этих Элфи еще никогда не видела здесь. Они, должно быть, не решались подняться в зал, подтрунивали и подшучивали друг над другом. Быть парнем тоже, как видно, не очень-то хорошо. Нередко в шестнадцать-семнадцать лет ребята застенчивы, как дети, не знают, как вести себя, смущаются не меньше девчонок. Арпад не такой. Он солиднее, и с ним почему-то чувствуешь себя увереннее и спокойнее.

Арпад! Плевать ей на него! Она просто так вспомнила о нем и уходит отсюда не потому, что он не пришел, а чтобы избавиться от Пуби, он надоел ей своими приставаниями, очень уж воображает и думает, что все глупее его. К тому же она собирается навестить бабушку. Только сначала надо немного остыть, нельзя идти такой разгоряченной.

Она припудрила нос. Пудреница с зеркальцем — тоже подарок мамы — из чистого серебра, но уже не модная, потому что слишком мала.

Раньше она носила пудру в платочке.

Подростки, не переставая хохотать и препираться, вышли из ворот. Они, видимо, передумали подниматься наверх. Остановились на улице, переговариваясь между собой.

Чета дворников уже покинула свое излюбленное место под окнами дома. Тем лучше. Когда она вошла во двор, то увидела через открытое окно, что бабушка дома. Может быть, у нее даже гости — тетя Йоли с мужем и детьми? Это совсем ни к чему… Нет, их не было — бабушка сидела у радиоприемника с книгой в руках и очками на носу. Дедушка тоже был дома, чинил клетку попугая.

— Здравствуйте…

— Ты посмотри только, кто пожаловал к нам! — сказала бабушка, и в голосе ее одновременно можно было уловить и ласковые и насмешливые нотки.

Да-да, она обрадовалась, но не проявляла открыто своей радости и старалась замаскировать ее чуть насмешливым тоном.

Затем как ни в чем не бывало принялась разглядывать платье, заставляла Элфи повертываться, чтобы проверить, хорошо ли оно сидит на ней, потому что шила она его без примерки, на скорую руку. Элфи смутилась и молчала, не могла заставить себя произнести даже самое обычное «спасибо». Почему? Именно потому, что оно так избито и ровным счетом ничего не выражает. А бабушка чересчур уж добра, она, как старое развесистое дерево, в ветвях которого ютятся всевозможные птицы. Чего только не умеет такая бабушка! Какая неиссякаемая сила заключена в покоробленном временем стволе! А Элфи стоит перед ней, как слабое деревце, которое гнет и раскачивает из стороны в сторону даже легкий ветерок. Разве бабушка нуждается в ее «спасибо»? Разве оно уменьшит ее неоплатный долг перед бабушкой? Ведь она и так знает, что Элфи пришла поблагодарить ее, что здесь, в прохладной комнате, с этими стариками, ей сейчас лучше, чем в школе танцев, откуда она убежала.

Бабушка принесла пирог — не Элфи послала на кухню, а сама принесла! — и стала расспрашивать о домашних. Как поживают, что делают? И бабушка узнала, что они пошли на прогулку к горе Хармашхатар вместе с соседями Биркашами и детей взяли с собой. А ее, Элфи, почему оставили дома? Да потому, что Элфи не захотела с ними идти, и мама отпустила ее.

Разговор то и дело прерывался. Каждый раз бабушке приходилось ломать голову, о чем бы еще спросить. Много ли работы у дяди Шандора? Заготовили ли дрова на зиму и сложили ли их? Ведь для такой большой квартиры потребуется не меньше сорока центнеров. Дедушка ни разу не пришел ей на помощь, он все время чинил клетку. Крошка летал по комнате и, как всегда, то садился на плечо дедушке, то цеплялся коготками за занавеску, а потом сел прямо Элфи на голову. Он давно уже облюбовал себе это местечко.

Вдруг у Элфи ни с того ни с сего сорвалось с языка — право же, она и сама не знает, как это получилось, — что она скоро будет учиться пению.

Может, она сказала это потому, что бабушка, расспрашивая обо всем, не поинтересовалась, ходит ли она в парикмахерскую. Ведь бабушке даже в голову не могло прийти, что дядя Шандор заставил ее бросить работу. Видно, дядя Тони не интересовался, не расспрашивал о ней. И каким-то образом надо было поведать бабушке эту большую, самую большую новость, рассказать об этой перемене в ее жизни, что она уже больше не парикмахер.

— Это что еще за новость! — удивилась бабушка. — Неужто мать хочет сделать из тебя артистку?

Заговорил и дедушка:

— Для этого нужно учиться. Очень много учиться!

Попугай Крошка в этот самый момент, слетев с головы Элфи, сел на стол и начал клевать пирог.

— Прогони ты этого наглеца! — раздраженно проворчала бабушка. — Он и без того отъелся у нас, как свинья!

Элфи взглянула на попугая, и ей показалось странным бабушкино сравнение. Он вовсе не похож на свинью. Может быть, эти слова относятся не к Крошке? Бабушка чем-то другим раздражена.