История одного лагеря (Вятлаг)
Шрифт:
Вероятно, очевидцы (за давностью лет) несколько ошибаются в хронологии и относят к 1957 году события более поздние – 1959 года: лагерь, как мы уже говорили, всегда представлял собой одно "большое ухо", так что информация здесь в многократном ее пересказе мифологизировалась и видоизменялась самым причудливым образом…
И все же главной "помиловкой" для политзаключенных, порядком "обезлюдившей" Вятлаг, "вычистившей" из него "контрреволюционеров" и "фашистов", явилась амнистия, объявленная Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 августа 1959 года. После работы комиссий (в соответствии с этим Указом) в лагере практически не осталось политзаключенных.
В 1959 году из Вятлага всего освобождены 8.618 человек – более трети лагнаселения. Отметим, что некоторая часть заключенных, осужденных по "политическим" статьям, принадлежала и к "уголовному
В связи с этим на XV-й партконференции Вятлага (декабрь 1959 года) с понятной тревогой отмечалось: "…После работы комиссий по исполнению этого (от 14 августа 1959 года – В.Б.) Указа в лагере останется наиболее тяжелый контингент…" Пришлось даже сократить (полностью ликвидировать) несколько опустевших лагпунктов. Правда, нет худа без добра: личным составом ликвидированных лагпунктов "доукомплектовали" оставшиеся подразделения…
Очень много лагерников продолжало освобождаться (по Указу от 14 августа 1959 года) и в 1960 году: на 1 марта этого года в Вятском ИТЛ МВД СССР остались 13.683 заключенных, в том числе занятых на "основных работах" – 9.800 человек.
Четыре женские "зоны" Вятлага также заметно "запустели": чуть позднее их вообще закрыли, а не попавший под амнистию "контингент" вывезли в другие лагеря (в основном – на Урал).
Совершенно обезлюдели школы для заключенных: "политические" составляли немалую часть учащихся, причем относились к занятиям прилежно и добросовестно…
Но самое главное – амнистия политзаключенным буквально сокрушила на какой-то период лагерное производство: план первого квартала 1960 года по вывозке древесины Вятлаг выполнил лишь на 66 процентов, а общую производственную программу того же года – только на 80 процентов. Такого глубокого провала не наблюдалось со времен войны…
Начальник 34-го ОЛПа Шишкин, выражая, очевидно, общее мнение лагпунктовских руководителей, так пытался на собрании партактива Вятлага 10 сентября 1960 года объяснить причины этого "срыва":
"…Контингент полностью обновился. ОЛП по внешности не изменился, но по внутренности он полностью другой. Причем контингент очень тяжелый. Но коллектив не пал духом, прилагает все усилия на выполнение стоящих перед ним задач…"
Между тем, лагерь целиком и полностью превратился в "уголовную зону". Очень высока преступность: нападения на представителей администрации, умышленные истребление оборудования и порча механизмов, поджоги, кражи, побеги… Непомерно много случаев картежной игры, употребления спиртного и наркотиков, отказов от работы (последних только за восемь месяцев 1960 года учтено 23.616)…
"Труд в "зоне" не перевоспитывает", – с горечью осознавали новички-вольнонаемные сотрудники. Ветераны службы в лагере убедились в этом уже давно… Тем не менее идея "перевоспитания преступника трудом" оставалась доминирующей в советской исправительно-трудовой системе на протяжении всех последующих лет. На эту "идею" определенным образом сработало некоторое снижение общего уровня преступности в стране в 1960-е годы.
Однако в начале этого десятилетия (возможно, и вследствие массовых освобождений из лагерей, причем – не только политзаключенных) преступность в большинстве регионов резко выросла: так, в РСФСР общее число преступлений увеличилось в 1960 году (по сравнению с 1959 годом) на 5,4 процента, при этом умышленных убийств – на 22 процента, тяжких телесных повреждений – на 31 процент, разбойных нападений – на 47 процентов. Показательно, что лишь половина всех преступлений совершена ранее судимыми.
Непосредственно же в лагерях в конце 1950-х – начале 1960-х годов администрация (в соответствии со "стратегической линией" руководства МВД и ГУЛАГа) проводила курс на "разобщение и изоляцию бандитских группировок". Удавалось это далеко не всегда, поскольку роль "блатной" верхушки в "зонах" оставалась по-прежнему достаточно весомой.
В подтверждение – живописный рассказ бывшего заключенного – учителя (с 1957 года) одной из вятлаговских школ для заключенных, повествующий об очередной "бузе" на Комендантском лагпункте:
"…Кончился учебный год. Провели еще один выпуск. Построили еще одно
здание для школы. Растем! Весь учебный год шел ритмично, если не считать бунта 4 ноября 1957 года.Партия и правительство по указке ЦК взяли курс на "ликвидацию" группировок в лагерях. Особый упор делался на искоренение "воров", которые на определенном этапе (в 1930-1950 годы) выполнили свою кровавую миссию по уничтожению "врагов народа": читайте Шаламова, Солженицына и других лагероописателей, повторять не буду…
А вышеупомянутый бунт был спровоцирован самими чекистами. Комендантский лагпункт был "воровским", и для любого этапа, идущего в "зону", объявляли: "Зона воровская". Кто боялся "воров", в "зону" не заходил. Таких вели в изолятор, а затем отправляли на другой лагпункт, если он не "воровской". Чтобы уничтожить "воров" в "зоне" (именно уничтожить), начальство сформировало на 4-м ОЛПе ("сучьем") этап человек в 200, которые должны были, как предполагалось, зайдя в "пятерку" (Комендантский лагпункт – В.Б.), вырезать там "воров" и их приспешников…
Как бы там ни было, но к вечеру 4-го ноября у главной вахты снаружи стоял этап "сук", а внутри против них была вся "зона", поднятая "ворами": попробуй не выйти из барака – нож в "бочину"…
Главное, что учителей школы пропустили через вахту беспрепятственно… Но с наступлением темноты погас свет в "зоне", в том числе и в школе. Директор, завуч, а с ними и еще 8 женщин-учителей нежданно-негаданно оказались "в плену". Посланец "главного вора" вызвал меня и сказал: "Не бойся за женщин и вольных мужиков – их никто не тронет. А выйдут они из зоны, когда разрешу…" Об этом я доложил моим коллегам. О чем они все, бедные, думали – Бог знает…
Света нет, в "зоне" все ломается для вооружения. Все палисадники разворотили и (в отместку администрации) стали громить два барака, в которых находились кабинеты начальства. В одном из них был обнаружен начальник режима (заместитель начальника лагпункта по режиму и оперработе – В.Б.) капитан Коршунов Антон Федотович – личность, которую "не обойдешь" и не забудешь, побывавши в те времена в этой "зоне". Коршунов, как и все начальники, имел в "зоне" персональную "кликуху" – "Мишаня". Что она обозначала, я не знаю. Но уверен, что 90 процентов лагерников не ведали фамилии начальника режима, а вот "Мишаню" знал в "зоне" каждый. Главной особенностью этого "Мишани" был живот, напоминающий 100-литровую (да, да! – именно столитровую!) бочку и начинающийся прямо от горла. Разумеется, что при такой "талии" нагнуться "Мишаня" не мог и потому всегда злился на стройных мужиков. Еще одна особенность "Мишани" – он знал всех заключенных в лицо, по имени и отчеству. При приеме нового этапа "Мишаня" узнавал тех, кто когда-либо был в "Комендантской зоне" – хоть год, хоть пять-десять лет назад… Была у "Мишани" и еще одна "причуда". Я не говорю об "изысканной" его матерщине (а из пяти слов у него четыре с половиной составляла "ненормативная лексика" – отборный, с русским "взлетом", чудный мат!)… Но не это "красило" режимника-"Мишаню". Как заведено, утром – из "зоны", а вечером – в "зону" тянулся поток "бесконвойников". Известно, что главный соблазн и "грех" для них – выпивка. И вот "Мишаня" стоит на вахте, а мимо него идут "бесконвойники" в "зону". Заметив выпившего заключенного, "Мишаня" подзывает его к себе. Следует стереотипное обращение-вопрос: "Сколько, сука, выпил?" Чаще всего зэк "отпирается", отрицает даже сам факт выпивки. В этом случае "Мишаня" выносит приговор: "Пятнадцать суток с выводом на работу!" ("С выводом" – это значит, что в ШИЗО будут кормить ежедневно, хотя и по "урезанной" норме, а "без вывода" – это "голодный паек", кормежка через день). Предположим, "Мишаня" спрашивает о том же (на "предмет" выпивки) другого бесконвойника и слышит в ответ: "Гражданин начальник, помню – выпил три стакана ("четыре", "пять" и т.д. – количество выпитого тут не играет решающей роли) и больше не помню!" Реакция "Мишани": "Иди, сука, в барак, чтобы я твоего духу не слышал! Пришлю проверить!" Вывод всех заключенных: "Мишане" не ври!..
Так вот этого самого "Мишаню" разъяренные зэки и принялись "метелить", но не смертным боем – скорее для "острастки". Ну а тот кричит: "Суки, за что бьете "Мишаню"? Лучшего не найдете, падлы!.." Изрядно помяв "Мишане" бока, его все же отпустили – живым… Спустя пару часов, вывели нетронутыми из "зоны" и учителей… А вот "суки" в "зону" так и не были допущены – иначе быть бы кровушке. Правда, "зона" была окружена войсками с пулеметами, но январь 1954-го не повторился – "оттепель", хотя и для виду…