История одной дуэли (сборник)

– Ну, это ты уж у него поинтересуйся, – буркнул Бобров, которого, видно, тоже не радовала роль посредника. – Он сейчас вторым секретарём пока. После похорон отца я его больше не видел, с матерью встречался, но она после смерти Хайсы замкнулась.

– Рассказывали мне…

– Ходили слухи, сына его, Марата, к нам сватать собирались, первым секретарём в райком партии, на место отца, но притормозили, а теперь и вовсе ничего не сплетничают. – Бобров хмыкнул: – Разное плетут! Мне его по-человечески жаль. Встреться с ним, Данила Павлович, в рамках дозволенного просвети, я, что знал, растолковал, но он весь в отца – ему подавай правду-матку из первых уст.

– В рамках дозволенного…

– А большего я и не прошу. Найдёшь время?

– Когда нужна встреча?

– Он сам тебе позвонит…

* * *

Он действительно позвонил сам, представился и предложил побеседовать у него в горкоме. У меня рука с трубкой опустилась, вспомнился Битюцкий из прошлого, та же бесцеремонность. Но я согласился.

Сдержанная, услужливая секретарша тут же открыла дверь, кабинет просторный, без претензий подобранная мебель, запах кофе с чем-то перемешанный, потом-то я догадался.

– У меня два недостатка, – крепко вцепившись в руку и долго не выпуская, он сверлил меня маленькими зоркими глазками степняка, – привык к своей территории.

Хмыкнул сердито, обнажив крепкие зубы, надо думать, это был смех. Модная чёрная тройка и строгий галстук заметно диссонировали с моей неуместной «ленинградкой» и светлыми штанами.

– А второй?

– Рот не закрывается, – продолжил он как-то мрачно веселиться. – Рабочее место бойца идеологического фронта, никуда ни деться, но обратно – есть выгода: закрыл рот и убирать нечего, чисто. Я отпущу Светлану?

– Вам решать.

– Кофе сами сварим. Выпьете чего-нибудь?

– А надо?.. – Я пришёл после обеда и рассчитывал вернуться в аппарат, где ждала масса неотписанных бумаг.

– День к закату, – потащил он меня к двум креслам и столику в углу. – То да сё. Коньяк?

Он выглядел старше, говорил, не останавливаясь, будто торопился, я едва успевал отвечать.

– Маркела давно видели?

– Маркела Тарасовича?

– А я часто у них гощу. Как забыть? Родные места. От Каримова привет. Знакомы с первым секретарём? Слышал, были там зимой, а не зашли?

– У вас мама там?..

– И не говорите. Тащу в город – бесполезно. Упёрлась. Старые люди, знаете ли… – смолк на миг, потянулся к сейфу. – У нас в вэпэша поговорка ходит, не слыхали? Одно люблю: замужнюю и по рублю.

Он расхохотался без радости, скрипнул ключом могучего замка.

– Вэпэша, это?..

– Высшая партийная школа, четыре года отбухал. Лучшее время моей жизни! – Достал яркую бутылку, два фужера – полушария на длинных хрустальных ножках, коробку конфет; плеснул метко до половины, поднял свой ко лбу. – Ну, будем! За знакомство!

Выпив и сунув конфету в рот, рванулся к двери, приоткрыв, крикнул:

– Светлана, закрой нас, когда будешь уходить. – Возвернулся и упал в кресло. – Вы располагайтесь. Как коньяк? Аромат – прямо с Арарата!

И неожиданно смолк, откинулся на спинку кресла, прикрыв веки, словно чего-то дожидаясь, вслушиваясь в себя; бледное лицо медленно зарозовело.

Коньяк действительно покорял, был мягок, тягуч и душист. Я внимательнее разглядывал стены. Портрет вождя над столом, знамя в углу, плакат-календарь у книжного шкафа, верхние две полки в местных сувенирах, на остальных ровные в один могильный цвет томики «В. Ленин. Сочинения».

– Вэпэша – незабываемое время! – Он плеснул в фужеры новую порцию. – У вас юридический? А у меня их два! Но скажу вам, такая школа! Во всех смыслах! Давайте за альма-матер! Всем обязаны!

– В Саратове?

– Там, – он спохватился, сбегал в приёмную, принёс чашки с кофе, затем тарелку с нарезанным лимоном. – Прокуроры мне представлялись сухарями, казёнными людьми. А Маркел!..

– Казёнными дома бывают.

– Тюрьмы? Ха-ха! – он зло залился смехом. – Вот ваш юмор! Прорезался.

Что-то он быстро пьянел… Мне вспомнился странный запах кофе.

– Неужели Маркел Тарасович сформировал у вас такое представление о прокурорах?

– Бобёр – человек! – он так и произнёс доверительно, разомлевшим басом, капельки пота блеснули на лбу, он небрежно смахнул их. – Особая личность! Это не Каримов. Слушайте, как вы с ним уживались? Вы курите?

– Бывает.

– А я закурю, – он снова полез в сейф, пачка, которую небрежно бросил перед собой на столик, пестрела английскими буквами. – Каримов свинья. Ничтожество! Водил, водил меня за нос. А ведь толком так и ничего… Я ему про отца, а он мне за Борданова – кто да кем?

Конец ознакомительного фрагмента.