История падшего ангела

Сегодня был черед дочери следить за папочкой, и она выследила, где он провел часть дня (интересно, а посещение им Аньки они проворонили? Или генерал десять раз перепроверился? Его ведь, наверное, обучали уходить от «хвоста»). Николай Иванович небось удивился, узнав о посещении моей квартиры генералом, по крайней мере, я успела поймать на себе его взгляд, но вслух он ничего не сказал. Затем дочь выяснила, кто прописан в нашей квартире, и пришла к выводу, что я – новая папочкина пассия, о чем и сообщила матери. Они, как и много раз в прошлом, решили незамедлительно принять меры.

– Ну вы же понимаете, что мужика надо держать, как козла на длинной веревке? – широко улыбалась генеральша, поглядывая то на меня, то на маму, то на майора, которого она скорее всего приняла за маминого мужа. На полуголого Лешу она бросала гневные взгляды. Может, заявит, что он ее совращает?

Николай Иванович кашлянул. Леша хохотнул.

– Степа мой точно знает, что никуда не денется от нас с Леночкой, – и мамаша с дочкой расплылись в одинаковых улыбках. Маленькие глазки, казалось, утонули в жирных масленых щечках.

– Ясно, – кивнул Николай Иванович.

Я же думала только о том, когда вся эта компания от меня уберется. Идеальным вариантом было бы, если бы майор лично увел этих двух красоток из моей квартиры.

Но красотки уходить не собирались. Дочка оказалась еще и большой поклонницей «Кокосов» и опять попыталась выяснить, какое отношение к группе имею я, раз генерал лично приезжал меня допрашивать. Я не стала уточнять насчет допроса, встала, нацепила на себя парик, исполнила пару куплетов, вручила теткам фотографию группы с моим автографом и вопросительно посмотрела на Николая Ивановича. Тетки тем временем общались между собой только возгласами, тыча пальцами то в фотографию, то в меня.

Майор все понял.

– Так, дамочки, пора и честь знать. Люди давно спать хотят, им завтра на работу, а детям в школу.

К моему удивлению, тетки с диким скрипом поднялись с моих несчастных кресел, расплылись в улыбках, потом мамаша заявила:

– Настенька, вы только не обижайтесь, пожалуйста! Я вообще-то, как только вас увидела, подумала, что наш папа к вам ходить просто не мог! Да он бы на вас два раза не взглянул! Уж больно вы тощая. Настенька, мужчины таких не любят. Вам обязательно надо поправиться…

– Че? Не понял? – вопросил Леша, приподнимаясь в кресле.

– Ой, да вы не волнуйтесь, не волнуйтесь! – застрекотала генеральша. – Это для вас Настенька – самая лучшая, а наш папа тощеньких не любит. Он статненьких любит. Да, Леночка? Так что я сразу подумала, что Леночка ошиблась, но раз уж наш папа сюда заходил, мы должны были проверить. Руку на пульсе, как говорится, держим. Пойдем, Леночка. Скажи всем до свидания.

Леночка сказала. Я лично предпочла бы сказать прощайте.

Но не успела.

Раздался новый звонок в дверь.

Приехала Агнесса Геннадьевна с сыном Андрюшей, как всегда, неадекватным.

Глава 19

24 ноября, среда, вечер

Встреча семьи Богдановичей с родственницами генерала произошла у меня в коридоре.

– Это кто такие? – спросила Агнесса, разглядывая теток.

Она тоже отличалась пышными формами и большим размером обуви, но, как и моя подружка Анька, была плотно сбита, генеральские же родственницы были дебелыми. Агнесса и Анька смотрелись здоровыми русскими бабами, только что отошедшими от сохи или печи, а Леночка с мамой – разожравшимися американками, этакими ходячими гамбургерами с нарушенным обменом веществ. И Анька, и Агнесса пользовались большим успехом у мужчин и, насколько мне известно, ни одна, ни вторая за мужиками никогда не бегали и не следили, зная, что те сами к ним прибегут.

Более того, ни с Анькой, ни с Агнессой Геннадьевной скучать не приходилось, даже когда они устраивали скандалы, создавая впечатление многолюдного бабьего бунта, генеральша же с дочкой казались мне большими занудами и истеричками.

– А вы кто? – в свою очередь завизжала генеральша.

– Не забывайте, пожалуйста, что вы не у себя дома, – напомнил Николай Иванович.

Агнесса Геннадьевна посмотрела на него, силясь вспомнить, где его видела. А когда вспомнила, уточнила у меня, что он здесь делает. Я молчала с невозмутимым видом. Откровенно говоря, мне все это надоело.

Ситуацию спас Андрюша.

– Настюха, выпить есть? – спросил он.

И зачем мамочка вообще приволокла его с собой?

Я подхватила его и потянула за собой в большую комнату, где в кресле восседал Леша. При виде его Андрюша округлил глаза, потом закрыл, видимо, предполагая, что это видение, но видение не исчезло.

– Настюха, ты мне изменяешь? – громким шепотом спросил Андрюша.

– Я тебя сейчас с лестницы спущу, соперник, – спокойно сказал Леша.

– Молчу, молчу, молчу, – Андрюша сложил ручки на груди и снова взмолился: – Настюха, хлобыстни водочки, а?

В комнате нарисовались детки (подозреваю, что Вадик и завтра в школу не пойдет) и хором обратились к Леше, называя его папой, с просьбой поиграть с ними в шахматы.

У Андрюши глаза полезли на лоб.

– Настюха… – пролепетал он. – У тебя же вроде был один ребенок? Или у меня в глазах двоится?

– Откуда ты можешь знать, сколько у меня детей? – возмутилась я.

Тем временем Леша заметил, что, если Андрюша вздумает сально на меня пялиться, он не посмотрит, что Богданович – популярный солист, а выбьет ему зубы.

– Я ясно излагаю?

Андрюша судорожно закивал и хлопнул рюмку водки.

Я решила оставить нашего солиста в обществе бутылки «Синопской», а сама удалилась за Лешей и детьми, правда, задержалась в коридоре, где шло бурное выяснение отношений.

Генеральша теперь подозревала Агнессу Геннадьевну в связи с ее драгоценным Вездеходовым.

– Да нужен мне твой мент, – хохотнула Агнесса. – Век бы его не видала. Достал хуже горькой редьки. Ты уж там проведи работу, чтобы больше ни он, ни его люди ко мне не заявлялись. А то ходят толпами, жить спокойно не дают.

Генеральша обалдела, а потом перешла на ор. Ее первое выступление показалось мне писком мыши по сравнению с теперешним концертом краснознаменного хора песни и пляски Советской Армии. Она же не знала, что Агнесса Геннадьевна имеет в виду служебные посещения ее муженька.

Интересно, а пистолет Вездеходова все-таки Агнесса прихватила или как?

А генеральша тем временем уже выступила в защиту своего Винни Пуха.

– Ты хочешь сказать, что мой мужик хуже твоего? – вопила она, вперив руки в боки.