История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей

К тому же Петр Ильич не мог не знать, чем закончилась в 1887 году одна известная попытка разжечь скандал на почве гомосексуализма. Героем ее стал князь Владимир Петрович Мещерский, еще один выпускник Училища правоведения, известный консервативный журналист и один из приближенных императора Александра III: он пошел войной на графа Федора Эдуардовича Келлера, командовавшего лейб-гвардии стрелковым батальоном и помешавшего Мещерскому встречаться с любовником, молодым трубачом батальона. Включив в дело все свои связи, Мещерский добился удаления графа из батальона. Келлер предпринял ответные шаги, против Мещерского выступили влиятельные царедворцы и даже его собственные родственнкики, просившие «обуздать этого несчастного» – но эффекта это не дало. Владимир Петрович сохранил свое положение при дворе, а впоследствии сумел устроить своему многолетнему любовнику Николаю Федоровичу Бурдукову чины действительного статского советника и шталмейстера двора.

Чего же было опасаться Петру Ильичу Чайковскому?

Так что согласен с Юрием Нагибиным: жестоко и больно. Больно оттого, что нелепые россказни о смерти величайшего из русских композиторов раз за разом вытаскиваются на свет божий.

Добавлю, однако, еще вот что: не со всеми критиками этих россказней мне сегодня по пути. Уж слишком много развелось в последние годы граждан, пытающихся доказать, что Петр Ильич вовсе и не был гомосексуалистом. И именно поэтому, мол, версия госпожи Орловой не имеет смысла.

Смысла не имеет, повторю снова. Но гомосексуалистом был, ничего с этим не поделаешь. Свидетельством тому – десятки документальных источников, принадлежащих в том числе перу самого Петра Ильича.

Только я – как в анекдоте про армянское радио – люблю Чайковского вовсе не за это. Вот вы, например, уважаемый читатель, знаете более совершенную в музыкальном плане оперу, чем «Пиковая дама»? Я – нет.

А еще одно мое музыкальное впечатление от творчества Петра Ильича имело место в американском городе Атланта. Там на главной площади блещет струями великолепный музыкальный фонтан, и происходит это представление под увертюру Чайковского «1812 год». В центре штата Джорджия, где Петр Ильич никогда и не бывал. Вот когда я почувствовал, что Чайковский и вправду – главный посол русской музыки в мире.

XX век

Дорогу, товарищи! Что было и чего не было при захвате Зимнего дворца?

В советское время штурм Зимнего дворца изображали эпически: вооруженная лава сознательных рабочих и солдат атакует Зимний по сигналу с крейсера «Аврора». Сегодня ударились в иную крайность: все шире распространяется мнение о том, что штурма не было вовсе, а Зимний взяла группа из двухсот хорошо подготовленных егерей, вызванных в столицу из Финляндии Лениным. Вот что пишет на этот счет современный петербургский писатель Борис Александрович Алмазов: «Боевая группа егерей прибыла на Финляндский вокзал спецпоездом. Далее на грузовиках, а может быть, и в пешем строю (расстояние от вокзала до дворца ровно 3 км) они дошли до казармы комендантской роты на Зимней канавке, где размещался госпиталь. Оттуда часть егерей вошла в Зимний через застекленный переход. Увидев направленные на них сверху, из окон казармы, ружейные стволы, юнкера бросили пулемет на мосту через Зимнюю канавку, и другая часть егерей беспрепятственно вошла в здание дворца через открытый вход Эрмитажного театра. По темным залам Зимнего до комнаты, где находились министры Временного правительства, их провели служители дворца и собственные разведчики, которые находились во дворце с утра 25 октября. „Спецназовцы“ блокировали и разоружили юнкеров и ударниц. Позволили юнкерам разбежаться. Ударницы, держа дисциплину, остались в строю. И тогда впустили группу „революционных трудящихся“. Те спокойно прошли мимо штабелей дров в центральные ворота, которые стояли распахнутые настежь. Прибывшим передали военнопленных. Антонов-Овсеенко арестовал министров».

Новаторскую версию поддерживают и другие мастера культуры: в 2007 году телеканал «Россия» потряс всю страну документальным фильмом «Штурм Зимнего. Опровержение», в котором роли финских егерей в событиях октября 1917-го было уделено особое внимание. Впрочем, телевизионщики не ограничились только этим, они творчески подошло к процессу пересмотра истории и дополнили егерскую тему своим собственным ноу-хау: заявили, что Керенский сдал власть Ленину по уговору. Одна из создательниц этого фильма, вице-президент Российского фонда культуры Елена Николаевна Чавчавадзе поясняла позже в интервью: «У Ленина и у Керенского было гораздо больше общего, чем казалось до сих пор. Я имею в виду тех, кто стоял за спиной Керенского, и тех, кто был за спиной у Ленина. Кстати, Керенский был не просто членом масонской ложи, он возглавлял объединенную ложу России. И команды Керенскому и Ленину шли из одного центра. Вне всякого сомнения, этот центр был вне России…»

В общем, сплошная конспирология.

Что ж, стоит признать: старые перехлесты насчет штурма Зимнего и вправду имеют мало отношения к истине. Это только в художественных фильмах Михаила Ильича Ромма «Ленин в Октябре» или Сергея Эйзенштейна «Октябрь» организованные могучие отряды осаждали Зимний, реальность выглядела заметно скромнее. Агитпроповские рассказы о безукоризненном плане восстания, который-де имелся у большевиков, недорого стоят. Большевики хотели взять власть, но не ожидали, что она свалится в их руки так легко. И даже в 1918 году не думали, что власть их – надолго, а потому пророчили себе трагическую участь парижских коммунаров. Читайте выступления тех лет.

Н. Кочергин. Штурм Зимнего

Но штурм все-таки был. Не такой уж массовый, но все-таки. Если уж скептики не верят советской пропаганде, могли бы поверить иностранцам. Например, американскому журналисту Джону Риду, который так описывал историческую ночь: «Выйдя на площадь, мы побежали, низко нагибаясь и прижимаясь друг к другу. Так бежали мы, пока внезапно не наткнулись на пьедестал Александровской колонны. Простояв здесь несколько минут, отряд, насчитывавший несколько сот человек, ободрился и вдруг без всякого приказания снова кинулся вперед. В это время при ярком свете, падавшем из всех окон Зимнего дворца, я заметил, что передовые двести – триста человек были все красногвардейцы. Солдат среди них попадалось очень мало. Мы вскарабкались на баррикады, сложенные из дров, и, спрыгнув вниз, разразились восторженными криками: под нашими ногами оказались груды винтовок, брошенных юнкерами… Увлеченные бурной человеческой волной, мы вбежали во дворец».

А вот Джон Рид пересказывает монолог матроса о другом состоявшемся тогда штурме Зимнего – с набережной Невы: «Мы взломали двери и по разным лестницам, один за другим, небольшими кучками пробрались во дворец. Когда мы доходили до верхней лестницы, юнкера задерживали нас и отнимали наши ружья. Все же наша публика подходила постепенно до тех пор, пока нас не стало больше… Тогда мы сразу набросились на юнкеров и отобрали ружья».

Мало Джона Рида? Тогда загляните хотя бы в мемуары британского посла Джорджа Бьюкенена, он оставил свое свидетельство о событиях того дня: «В девять часов вечера был дан сигнал к атаке холостыми выстрелами из орудий с крепости и с крейсера „Аврора“. Последовавшая бомбардировка продолжалась непрерывно до десяти часов, после чего последовал, примерно, часовой перерыв. В одиннадцать часов бомбардировка началась снова… В половине третьего утра партии атакующих проникли во дворец боковыми ходами и разоружили гарнизон. Министры были арестованы и отведены сквозь враждебно настроенные толпы в крепость».

Можно привести, наконец, и свидетельство художника Александра Николаевича Бенуа, в те дни находившегося в Петрограде. Он вспоминал, как к ним на Васильевский остров доносились со стороны Зимнего звуки «целого сражения», потом громыхнули орудия, в том числе и пушка «Авроры» – и «у меня сжалось сердце». Утром Александр Николаевич отправился по льду Невы на другой берег – чтобы узнать, сохранился ли вообще дворец. «Оказалось, что весь фасад дворца испещрен следами пуль, и что несколько окон выбиты и они зияют чернотой, и что стекла многих других, казавшихся издали целыми, были изрешечены правильными круглыми дырками. Я готовился увидать картину полного развала, дымящиеся руины – вместо того, слава Богу, вся громада дворца, а также то, что в перспективе виделось от фасада на Миллионную Эрмитажа, – все представляло собой прежний мощный, крепкий, незыблемый вид».

Есть, наконец, и еще одно свидетельство, не менее веское. Через считанные дни после взятия Зимнего, 27 октября, петроградская Городская дума заслушала выступление «юнкера, бывшего до последней минуты в Зимнем дворце». Рассказ его буквально до мелочей совпадает с текстом Джона Рида. Вначале во дворец проникали отдельные революционно настроенные матросы, причем юнкера их арестовывали. После того, как правительство решило матросов отпустить, юнкера отправились с ними в нижний этаж дворца. Там они наткнулись на большую группу вооруженных матросов и солдат: «Наши юнкера стояли с ружьями, не давая им входить, а они нападали… Эти самые на нас все время наседали, а мы получили приказ – не стрелять. Отступая все время, мы, таким образом, попали в зал заседаний Временного правительства… Я должен засвидетельствовать, что Временное правительство в полном составе сохранило полную невозмутимость пред этой картиной… Я должен засвидетельствовать, что лично я никакого насилия со стороны матросов не испытал. Они предложили нам сдать оружие и уйти, присоединиться к нашим товарищам. Я лично ушел».

В общем, никаких финских егерей не видно и в помине. Ни единого следа следов. Думается, если бы они были – очевидцы бы их заметили.

«Ради чести и престижа» Как насчет побега Керенского из Зимнего?

Откровенно говоря, историю про женское платье Александра Федоровича Керенского я поначалу хотел оставить за скобками. Все ж таки откровенная байка, не имеющая никакого отношения к истине. И ни в одной исторической книге последних лет не найдешь упоминания о том, что Керенский якобы бежал из Зимнего дворца в женском платье. Но стоило заглянуть в издания более популярные – печатную прессу, например, – как платье это тут же обнаружилось. Вот, например, недавняя статья в минском журнале «Планета», посвященная событиям на Коморских островах: «Мятежный полковник Мохаммед Бакар неудачно копировал Керенского – бежал на каноэ, переодевшись в женское платье…»