История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 6. На пороге Нового Завета. От эпохи Александра Македонского до проповеди Иоанна Крестителя

Евангелист Матфей называет Иосифа «праведником», что по-еврейски звучит как цадик. Так называли людей строгого благочестия и «бедняков Израиля» [19]. Хотя в евангелиях он проходит молчаливой фигурой, сами поступки Иосифа характеризуют его: это энергичный и решительный человек, на доброту и самоотверженность которого можно было положиться. Однако главная его черта — стремление всегда исполнять Божью волю.

Желала ли Мария вступления в брак? Среда, где Она выросла, видела в отказе от семьи нечто унизительное и позорное. Но в то время уже появились первые иудейские женщины, которые ради духовного служения избирали безбрачие; они селились в аскетических общинах Египта [20]. Марию мог привлечь их пример, в Палестине же подобных «Монастырей» для девственниц не было. Поэтому только дом мужа представлялся Ей надежной защитой. По иудейским законам женщина имела право исполнять любой обет, если супруг давал на него согласие [21].

После торжественного обряда помолвки Мариам, следуя галилейскому обычаю, все еще оставалась под родным кровом, до свадьбы было принято ждать несколько месяцев По-видимому, Мариам жила в семье сестры, предание говорит, что Она рано осиротела [22].

Мы едва ли ошибемся, предположив, что Дева ждала перемены в Своей жизни с чувством тревоги. Ей предстояло поселиться у чужого человека, дети которого были ненамного моложе Ее. Внутреннему миру души, безраздельно принадлежащей Богу, грозило вторжение, и в чем, кроме молитвы, могла Мария искать ответа и поддержки?

Так приближался Ее заветный час и поворотный момент всей истории спасения.

Маршировали когорты, вопила чернь в амфитеатрах, сенаторы и шуты, вакханки и поэты, торгаши и философы рукоплескали стареющему Августу. Бродил по своему дворцу сумрачный Ирод, спорили, склоняясь над свитками, иудейские книжники. Обитатели империи внимательно следили за финансовыми сделками и ристалищами. Мало кто из них слышал о далеком Назарете, и, конечно, никто не знал о доме, где скрытая от мира, но открытая Богу душа пережила неизъяснимую Встречу. Между тем спустя века мысли миллионов людей будут прикованы к Ее бедной келье. Август и Ирод уйдут в прошлое, а Она пребудет вечной Спутницей человеческого рода.

Здесь останавливается и умолкает историк, не дерзая переступить заповедную грань. Лишь ясновидящий взор веры и порой вдохновение художника силятся приподнять завесу над назаретской тайной. Ей посвящены робкие рисунки на стенах катакомб и искрящиеся мозаики Византии, древнерусские иконы и мелодии церковных хоралов, строки Данте и Рильке, полотна Эль Греко и Боттичелли. Стремительный порыв, радость и смятение, крылатый небожитель и склоненная голова Девы, полумрак сада и лилии, лепные своды, осеняющие две фигуры, — все это только попытки изобразить неизобразимое.

Такая же непомерная задача стояла и перед апостолом Лукой, первым певцом Благовещения. Но путь ему был уже указан: ведь он, ученик «очевидцев и служителей», владел боговдохновенным языком Писания. И вот речь его обретает покоряющую власть и силу:

В шестой же месяц послан был ангел Гавриил от Бога в город галилейский, называемый Назарет, к Деве, обрученной мужу, по имени Иосиф, из дома Давидова; имя же Деве — Мариам. Лк 1, 26-27

Почему вестник обетования назван св. Лукой по имени? «Он так же мало назывался Гавриилом, как Конрадом, — говорит средневековый мистик Экхарт. — Никто не может знать имени ангела; туда, где находится его имя, не проникал ни один мудрец, ни один человеческий помысел. Может быть, он вообще не имел имени!» [23] И, однако, слово «Гавриил» произнесено не случайно. Оно значит «страх престола Божия», так Книга Даниила именовала посланца Провидения, который открывает людям смысл исторических событий. Это ангел мессианства [24]. Нет в Библии образа, более соответствующего провозглашению новой эры.

Слова, обращенные к Деве Сиона, начинаются так же, как песнь древних пророков, приветствовавших возрожденный Иерусалим: «Радуйся! Мир тебе!».

Шалом лах Мариам! Аvе Маriа! Радуйся, Благодатная!..

Это как бы первая вспышка света, света Славы Божией. По преданию, она застигла Деву у назаретского колодца [25]. А затем наступает безмолвие, полное трепета и священного ужаса, охватившего Мариам. Лука продолжает:

Она же была смущена этой речью и размышляла что же это за приветствие?

И тогда приходит вторая волна — весть об избранности и призвании:

Не бойся, Мариам, ибо Ты обрела благодать у Бога. И вот Ты зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: ИИСУС. Он будет велик и Сыном Всевышнего будет назван, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его, И будет царствовать над домом Иакова вовеки, и царству Его не будет конца. Лк 1, 30-33

Было ли то видение, представшее перед внутренним оком, или голос, подобный «голосам» Жанны д'Арк, или это только слова, по-библейски передающие то, что не может быть полностью выражено словом, — мы не знаем. Важно главное — в жизнь Мариам вошло Нездешнее. Сама Она не тотчас смогла вместить и осмыслить этот опыт; не раз еще будет охватывать Ее страх и изумление перед лицом свершившегося [26].

Тайна Иисуса неотделима от тайны Девы. Вероятно, Мессия мог бы явиться в мир, подобно всем сынам человеческим, как и ожидали ветхозаветные иудеи [27]. Тем не менее, невозможно представить себе Его Мать иначе, чем подлинной «Невестой Господней». Предчувствие этого было уже в символике пророков, которые призывали Общину иметь только одного Возлюбленного и Супруга (См. т. V, гл III). Такова и Мариам. Кому еще могла принадлежать Она, если без остатка посвятила Себя небесному Жениху?.. В этом смысл богочеловечества, оно немыслимо без ответного земного порыва, идущего навстречу Творцу.

Иногда в рассказе Луки пытались отыскать следы античных мотивов; и действительно, древний мир по-своему предчувствовал явление Божества среди людей. Однако мифы о рождении богов суть образы космического эротизма, глубоко чуждого израильскому сознанию. Благовещение же, при всей своей новизне, целиком стоит на почве Ветхого Завета [28].

Дева Галилеи выросла в лоне народа Божия. Но Ее лик — это и лик человечества, всех тех, кто прислушивается к вечному зову. Более того, Она воплощает в Себе все мироздание, устремленное к Небу. «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь…»

Кто знает предел воздействия духа на плоть? Как назвать превозмогающую силу, потрясшую все существо Избранной? Как описать катаклизм, который сокрушил преграду между смертными и Бесконечным? Экстаз пророков, чьи сердца опаляло Слово Господне, — лишь слабый прообраз мистерии Вочеловечения. И все же евангелист не находит других средств выражения, кроме тех, что подсказали ему Исайя и Иезекииль:

Дух Святой найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя, Потому и рождаемое Святое названо будет Сыном Божиим. Лк 1, 35