История религий. Том 1

Патриарший престол был надежно защищен императорской властью от внешних врагов, но это означало полную зависимость церкви от императоров. Папы были сравнительно свободны от прямого воздействия со стороны светской власти, зато им приходилось постоянно лавировать между властителями варварских государств, обосновавшихся на территории бывшей Западной Римской империи.

За содействие, которое папа Стефан III оказал в середине VIII в. Пипину Короткому в завоевании им франкской короны, тот отдал папскому престолу Равеннский экзархат, Пентаполис и другие земли на Апеннинском полуострове. С этого времени папа считался и светским государем.

Владельцем большого количества земель папство было и до этого. И по всему полуострову, и на Сицилии существовало множество принадлежащих церкви громадных поместий, составлявших папскую вотчину, патримоний св. Петра. Для управления хозяйством церковь создала мощный административный аппарат, который по своей численности мог конкурировать с кадрами священнослужителей, занятых спасением порученных их попечениям душ мирян.

Со временем византийские императоры «передали» папству ряд своих непосредственных государственных полномочий на Апеннинском полуострове, и прежде всего взимание с населения податей в натуральном и денежном виде, а также наем военных отрядов для помощи имперским властям в отражении внешних нападений на Италию. Таким образом, римская церковь к рассматриваемому времени уже превратилась в некое подобие государства, сила которого возрастала за счет того, что верующие приписывали ему «святость», считали его хранителем божественной истины, посредником между людьми и богом.

БОГОСЛОВСКИЕ СПОРЫ И ЦЕРКОВНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА VI–VIII вв

При первом же взгляде на собственно религиозную жизнь эпохи раннего средневековья обращает на себя внимание интенсивность борьбы вокруг отдельных догматических мнений и оттенков этих мнений. Непрестанно возникают новые толкования отдельных христианских догматов, вокруг которых ведутся ожесточенные споры. Авторитетнейшими инстанциями церкви и государства выносятся богословские решения и контррешения, созываются поместные и вселенские соборы, где одни решения одобряются, другие отвергаются. Без конца раздаются анафемы в адрес тех, кто «инако мудрствует», мобилизуются реальные силы для расправы с ними. В городах огромной империи идут кровавые столкновения между сторонниками и противниками анафематствованных. То или иное богословское решение становится боевым кличем воюющих армий, истинность или ложность этого решения выясняется в кровопролитных битвах. И конечно, было бы грубой ошибкой относить всю остроту и интенсивность борьбы только на счет религиозного фанатизма. Все дело в том, что конфликты социальные и национальные находили свое знамя и идеологическое выражение в столкновении религиозных идей, и, чем острее были эти конфликты, тем сильнее разгоралось пламя религиозного фанатизма, дававшего им свое выражение и даже разрядку.

Христологическая проблема, казалось бы решенная на Халкидонском соборе, в течение рассматриваемого периода не переставала быть поводом к острой идеологической и политической борьбе.

Монофизитство продолжало занимать сильные позиции. В Египте, Армении и значительной части Сирии оно господствовало, а в других частях империи тоже имело большое количество приверженцев как в народных массах, так и среди светских и церковных правящих кругов. Интересы достижения внутреннего единства побуждали императоров идти на уступки монофизитству. В конце V в. император Зенон с согласия патриарха Акакия предпринял ряд шагов к примирению с монофизитами ¹. Но попытка компромисса не удалась. Императоры и по их приказанию патриархи несколько раз переходили к тем или иным формам монофизитства и вновь возвращались к признанию двойственной природы Христа.

В начале VII в. император Ираклий совместно с патриархом Сергием провозгласили новую доктрину, являвшуюся по сути дела несколько подновленным монофизитством. Признавая в Христе две природы — божескую и человеческую, они заявляли, что его деятельность вдохновлялась «одной энергией»². Такая концепция именовалась «монэргистской» — «одноэнергийной». Вскоре она приобрела новую форму: вместо одной «энергии» стали говорить об одной «воле» (felima), откуда и пошло название монофелитства, «одноволия». Эта богословская доктрина стала для ближайшего столетия предметом острой борьбы между разными социальными, национальными и церковными группировками обеих частей империи, причем папство безоговорочно выступало против монофелитства.

Обстановка середины VII в. позволяла императору Константу II проявлять некоторую самостоятельность в своих богословских мнениях. Он направил в Рим с крупным вооруженным отрядом своего уполномоченного Каллиопу, который арестовал папу Мартина I и доставил его в Константинополь, где после пыток его приговорили к ссылке в Херсонес; там этот искалеченный человек через несколько месяцев умер. Еще круче разделались с другим противником монофелитства — Максимом Исповедником. Уже в начале 662 г. он был в Константинополе после официальной процедуры суда подвергнут бичеванию, после чего ему отрезали язык и отрубили руку. Истинность монофелитства была таким способом убедительно доказана.

Однако вскоре церковно-богословская борьба возобновилась по новому поводу. Теперь она была сопряжена с еще большими жестокостями, в ходе ее было пролито еще больше крови, проявлено еще больше беспринципности, вероломства и лицемерия, чем на предыдущем этапе. Мы имеем в виду эпопею борьбы иконоборцев с иконопочитателями, начавшуюся в 726 г. и завершившуюся в 843 г. ³

По своему смыслу и содержанию поклонение иконам было совершенно магическим. Иконы стали амулетами, оберегами, инструментом для производства чудес, даже просто фетишами. Практически не осталось никакой разницы между иконопочитанием и обычным идолопоклонством, давно известным в религиозном обиходе. Тем не менее для христианской церкви святость икон и необходимость их культа были непреложной истиной, сомнение в которой должно было признаваться кощунственным.

И все же такое кощунство не только совершилось, но и послужило началом последовательной политики, осуществлявшейся византийскими императорами при поддержке той части духовенства, на которую они опирались. Вступивший в 717 г. на престол Лев III Исавр примерно через десятилетие начал борьбу против иконопочитания. Поводом для специального указа послужило извержение вулкана на одном из островов Средиземного моря — нетрудно было объявить это явление знамением господнего гнева за практику иконопочитания. Началось систематическое разрушение в церквах и других публичных местах икон и статуй, изображающих священные сюжеты.

Иконоборческая политика Льва III и его сына Константина V Копронима вызвала ожесточенное сопротивление: против нее выступало многочисленное во всей империи монашество, открыто выражала свое возмущение часть духовенства вплоть до высшего, негодовало папство. Под знамена защиты иконопочитания становились все, кто был недоволен положением дел в империи и политикой властей. В отношении своих внутренних византийских противников императоры-иконоборцы применяли испытанные методы: их бичевали, ослепляли, топили, вешали, им обрубали руки и ноги.

Смерть Льва III Исавра послужила поводом к попытке иконопочитателей изменить ход борьбы. Выступил зять покойного императора Артавазд, занимавший до этого положение стратига одной провинции, и захватил было престол, причем первым делом приказным порядком восстановил иконопочитание. Шестнадцать месяцев длилась война, кончившаяся поражением Артавазда и победой сына Льва III Константина V, активного иконоборца. Артавазда ослепили, а перешедшего при нем на сторону иконопочитателей патриарха Анастасия подвергли жестокой публичной порке, заставили участвовать в позорной уличной процессии верхом на осле лицом к хвосту, после чего ему предоставили возможность вернуться к исполнению патриаршей должности. Иконопочитание было опять отменено и запрещено. А константинопольская знать, поддерживавшая Артавазда в его борьбе за трон и за восстановление иконопочитания, была подвергнута разгрому и ограблению.

После смерти Константина V и пятилетнего царствования Льва IV правительницей государства на положении регента при малолетнем императоре Константине VI стала императрица Ирина. Главной заботой этой свирепой и очень благочестивой женщины было удержание трона и отстранение от него собственного сына. Когда он достиг совершеннолетия, разгорелась борьба между матерью и сыном. Императрица опиралась на константинопольскую знать, выступавшую за иконопочитание; этим определялась и ее позиция в острейшем религиозном конфликте эпохи. Иконоборческого патриарха Павла она сместила и сослала в монастырь, а на его место поставила богатого константинопольского купца Тарасия, не облеченного даже духовным званием, но зато усердного иконопочитателя. Был созван новый Собор, объявивший себя VII Вселенским (786–787). Он отменил решения Собора 754 г. и восстановил иконопочитание ⁴. В борьбе с собственным сыном императрица Ирина ослепила его, после этого он уже не был опасен для нее как претендент на трон, а для церковного благочестия — как противник иконопочитания ⁵.