История религий. Том 1

Церковь предлагала верующему арсенал средств потустороннего спасения. При этом он мог хлопотать не только о себе, но и о своих усопших близких и родственниках. Можно было жертвовать в ее пользу любые средства, заказывать за плату большое количество панихид и других заупокойных служб, что облегчало положение души умершего и приносило церкви доход.

Товар благодати, дающей спасение, надо у церкви покупать. И торговля отпускающей грехи благодатью была развернута в широких масштабах. За товар благодати церковь требовала прежде всего, чтобы поведение человека полностью подчинялось ее планам и предначертаниям. Отпущение грехов предлагалось всем, кто примет участие в крестовом походе, причем особенно активно церковь навязывала отпущение за участие в частных крестовых походах, направленных против отдельных противников папства: еретиков, строптивых императоров, в частности против Фридриха II, Людовика Баварского. Можно было очиститься от грехов при помощи выполнения религиозных обрядов, и прежде всего при помощи поста. Имелись и более простые средства достижения той же цели — присутствие при освящении храма, участие в празднике в честь того или иного святого, посещение «святых мест» и т. д.

При этом церковь обнаруживала удивительную щедрость: во многих случаях отпущение предлагалось на огромные сроки за исполнение пустяковых действий. Исследователь германской Реформации Ф. фон Бецольд сообщает: «Когда в этой церкви (св. Иоанна Латерана. — И. К) выносят напоказ главы обоих апостолов (Петра и Павла. — И. К.) или когда то же делают в соборе Петра с плащаницею св. Вероники, то римляне получают отпущение на 7000 лет, поселяне на 10 000, а иноземцы на 14 000… Того же результата достигнет всякий, кто станет исповедоваться у известного алтаря в соборе Петра, произнесет, стоя на коленях, пять раз «Отче наш» и подержит палец в дыре, которая находится в камне, из коего сделан алтарь… В одном аугсбургском издании хроники Кёнигсгофена за 1476 год мы находим изображение Христа и орудий его страданий с припиской: «Кто почтит этот лик и прочтет «Отче наш», тот получит отпущение на 14 000 лет и сверх того отпущение от 43 пап, от каждого на 6 лет, и от 40 епископов, от каждого на 40 дней». И это было еще пустяком в сравнении с той молитвой, которую ангел сообщил одной девице, а Христос снабдил отпущением на 50 000 лет. Когда это дошло до сведения папы, он от себя прибавил еще столько лет, сколько дождевых капель могут выпасть в один день»⁶². При такой дешевизне можно было творить бесчисленное множество преступлений, не опасаясь за свою загробную будущность.

Формальность всей процедуры отпущения грехов особенно ярко подчеркивается тем обстоятельством, что исполнять ее мог не только сам кающийся, но и по его поручению любой другой человек, важно только, чтобы он был христианином. Вместо себя можно было подставить другого участника крестового похода, заплатив ему или использовав в отношении его свои права сеньора, и получить отпущение грехов. Можно было нанять человека или даже группу людей для соблюдения поста. Документ, известный под названием пенитенциала короля Эдгара, содержал специальный раздел «О покаянии для богачей», где, в частности, говорилось: «Семилетнее покаяние может отбыть такой богач в три дня, призвав себе на помощь, во-первых, 12 человек, которые должны три дня поститься на хлебе, воде и зеленых овощах, и затем еще 7 X 120 человек, которые подобным же образом должны поститься в течение трех дней, итак, в итоге получится столько дней поста, сколько суток в семи годах». Церковный документ вносит ясность и в вопрос об участи бедного человека: «…бедному не предоставляется права проходить таким образом покаяние, но он сам за самого себя все это должен самым тщательным образом выполнить» ⁶³.

Одной из форм церковной торговли грехами была продажа индульгенций — специальных грамот, удостоверявших, что обладатель данной бумаги освобождается от наказания или от вины за все свои грехи или за какой-нибудь конкретный, особо тяжелый грех.

Отпущение за те или иные грехи продавалось по разным ценам, в зависимости от тяжести совершенного греха. Существовали таксы, указывавшие цену каждого преступления. Очевидно, древнейшим из этих прейскурантов был не дошедший до нас сборник такс папы Иоанна XXII (1316–1334), затем появился сборник, изданный его преемником Бенедиктом XII (1334–1342). С появлением книгопечатания такие сборники стали издаваться типографским способом; известны некоторые из них, изданные в период с 1470 по 1520 г. Приведем лишь отдельные колоритные выдержки: «Если кто убьет отца, мать, брата, сестру, жену или вообще родственника, — очистится от греха и преступлений, если уплатит пять или семь турских монет»; «Если один человек участвует в нескольких убийствах в одно и то же время и по одному и тому же случаю, он может очиститься от всякого рода наказания, если уплатит 131 ливр, 14 су и 6 денье»; «Кто убил свою жену и хочет жениться на другой, может получить разрешение, уплатив восемь турских ливров и два дуката»; «Отпущение кровосмешения даруется за 4 турских ливра»; «Содомский грех и скотоложество оцениваются в 131 или 219 ливров».

Такая алчность церкви могла иметь успех только потому, что в сознании масс господствовал мистический туман и соответствующие верования сохранялись в нем исключительно прочно, хотя в отдельные моменты и подвергались колебаниям и даже потрясениям.

МИСТИКА, ЕРЕСЬ, ВООРУЖЕННОЕ ВОССТАНИЕ

Идеологическая жизнь средневековья протекала почти полностью в религиозной форме. «Чувства масс вскормлены были исключительно религиозной пищей…» ⁶⁴— писал Ф. Энгельс. Философия и юриспруденция, политическая мысль и естествознание, все «семь свободных искусств» (septem artes liberales) — все было облечено в религиозные одежды и в конечном счете подчинялось богословию. Социально-экономическая и политическая система тоже была освящена авторитетом вероучения. В этих условиях любое движение мысли и чувства, любое проявление политического или вообще классового сознания должно было приобретать религиозную форму. То же относится и к революционным движениям как в политической области, так и в области духовной культуры.

Революционная оппозиция феодализму, которая, по словам Ф. Энгельса, проходит через все средневековье, выступает «то в виде мистики, то в виде открытой ереси, то в виде вооруженного восстания» ⁶⁵. Будучи распространена в массах, тенденция к мистическому «соединению души с божеством» давала не только эмоциональную разрядку в тяжелых условиях жизни того времени, но и возможность удовлетворять свои религиозные потребности без посредничества духовенства.

Мистика, таким образом, выходила из церковных рамок и становилась ересью, нетерпимой для католической церкви.

В своем обстоятельном и глубоком анализе еретических движений средневековья Ф. Энгельс делит их по классовому признаку на две группы: бюргерскую и крестьянско-плебейскую. По мере развития городов и классового самосознания их обитателей различие, а потом и противоположность этих двух направлений в еретическом движении делаются все более явственными, так что если в XII в., пишет Ф. Энгельс, существовали лишь «предвестники» такой противоположности, то в определенном виде она «продолжает существовать в течение всего позднего средневековья».

Социальное содержание бюргерской ереси заключалось в борьбе против духовенства как части господствующего класса феодалов. Но чтобы выбить почву из-под ног церкви, надо было скомпрометировать проповедуемое ею учение, противопоставив ему другое религиозное же учение как более истинное или даже единственно истинное.

Удобным способом осуществления этого было обличение церкви в том, что она порвала с принципами первоначального христианства и со строем раннехристианской церкви; сам по себе данный факт был очевиден и констатация его — абсолютно правильной. И хотя требование возврата к порядкам начала нашей эры было утопическим и по форме реакционным, оно содержало в себе взрывчатый революционный заряд. Его антицерковная направленность объединяла в рамках одних и тех же движений не только горожан, но и некоторые слои низшего и среднего дворянства, плебейскую часть духовенства. Что же касается народных масс, то они были наиболее податливы к антицерковной и антифеодальной пропаганде и легко втягивались в любое движение подобного рода. Для бюргерской руководящей верхушки еретических движений всегда существовала опасность того, что крестьянско-плебейская масса перехлестнет достаточные для имущих классов пределы и выйдет из-под контроля, преследуя более далеко идущие революционные цели. Но помимо участия в общих еретических движениях, руководимых политиками и идеологами бюргерства, в XIV и XV вв. крестьянско-плебейское движение, по словам Ф. Энгельса, «выступает, как правило, уже совершенно самостоятельно рядом с бюргерской ересью».

Ф. Энгельс характеризует крестьянско-плебейскую ересь следующим образом: она «являлась прямым выражением потребностей крестьян и плебеев и почти всегда сочеталась с восстанием. Хотя она и разделяла все требования бюргерской ереси относительно попов, папства и восстановления раннехристианского церковного строя, она в то же время шла неизмеримо дальше. Она требовала восстановления раннехристианского равенства в отношениях между членами религиозной общины, а также признания этого равенства в качестве нормы и для гражданских отношений. Из «равенства сынов божиих» она выводила гражданское равенство и уже тогда отчасти даже равенство имуществ» ⁶⁷.

История еретических движений средневековья изобилует названиями ересей и представляет собой в этом смысле большую пестроту. Если не считать таких малоизвестных, как эвхиты, петробрусианцы, генрихиане, оливиты и т. д., то следует во всяком случае перечислить наименования ересей, сыгравших важную роль в средневековой истории: павликиане, богомилы, катары и альбигойцы, вальденсы, фратичелли, апостольские братья, беггарды, иоахимиты и особенно движение, связанное с именем Дольчино, лолларды и виклифиты в Англии второй половины XIV в., гуситы (табориты и калликстинцы) в Чехии в XV в. Остановимся кратко на том общем, что характеризует социальные и вероисповедные позиции этих видов средневековой ереси.

Большое место в идеологии почти всех ересей занимает обличение зла, царящего в мире. Прежде всего их мишенью выступало духовенство — его алчность, награбленные им огромные богатства, не-прекращавшаяся практика дальнейшего безжалостного грабежа народа, роскошная жизнь, которую вели прелаты разных чинов и категорий, разврат, царивший среди духовенства, высокомерие и надменность служителей божиих. Все это противопоставлялось евангельским образам Христа и апостолов, не имевших имущества, проповедовавших скромность и презрение к жизненным благам, милосердие и всепрощение и конечно же всеобщую любовь. Еретики отрицали право духовенства на монополию в делах веры. Вальденсы, например, утверждали, что проповедовать слово божие имеют право все, в том числе и миряне, что месса, которую служат священники, не имеет никакого значения, а молитва, произнесенная в любом месте, не хуже той, которая прочитана в церкви ⁶⁸.