История Рима от основания Города

18. (1) Так на четырехсотом году от основания Рима в тридцать пятом после того, как отстояли его от галлов, через одиннадцать лет после получения народом доступа к консульству, вслед за междуцарствием вступили в должность два патрицианских консула – Гай Петик в третий раз и Валерий Публикола. (2) В этом году у тибуртинцев отбили Эмпул, но без всякого памятного сражения; может быть, войну там вели под своими ауспициями оба консула, как пишут некоторые, а может быть, пока Валерий водил легионы на тибуртинцев, консул Сульпиций опустошал тарквинийские земли.

(3) В самом Риме бороться с народом и трибунами консулам было тяжелей. Передать консульство, ими, двумя патрициями, полученное, снова двум патрициям казалось им уже делом не только доблести, но и чести: (4) раз уж должность консула бывает теперь плебейской, надо либо вовсе отступиться от нее, либо владеть ею безраздельно, как безраздельно владели ею предки и завещали потомкам. (5) А народ роптал: что проку так жить? Что проку числиться среди полноправных граждан, если добытое мужеством двух людей – Луция Секстия и Гая Лициния – они не могут удержать всем миром? (6) Лучше терпеть царей или децемвиров или еще худшую власть, ежели такая сыщется, чем видеть, что консулы – оба патриции (7) и что не по очереди предстоит покорствовать и властвовать, но одно сословие навеки достигло власти и воображает, что плебеи только затем и рождены, чтобы им служить. (8) Трибуны не преминули сделаться подстрекателями беспорядков, но когда все и так возбуждены, то вожаки мало бывают заметны. (9) Несколько раз без толку собирались на Марсовом поле49, и потом много дней собрания проходили в раздорах; наконец победила неколебимая твердость консулов, а негодование простого народа вылилось в том, что он мрачной толпой ушел следом за трибунами, которые кричали, что речь уже идет о самой свободе, что пора уже покинуть не только поле, но и самый Рим, плененный и порабощенный самовластием патрициев. (10) Консулы, хоть и покинутые частью народа, с прежней твердостью, несмотря на сильно поредевшее собрание, довели выборы до конца: оба консула были избраны из патрициев – Марк Фабий Амбуст в третий раз и Тит Квинкций. Впрочем, в некоторых летописях вместо Тита Квинкция консулом назван Марк Попилий.

19. (1) В этом [354 г.] году успешно закончились две войны. Тибуртинцев и тарквинийцев вынудили сдаться; из их городов последней была захвачена Сассула, такою ж была бы участь и прочих их поселений, если бы все племя, сложивши оружие, не сдалось на милость консула. (2) Над тибуртинцами отпраздновали триумф, но в целом победители обошлись без жестокостей. Однако с тарквинийцами расправились люто: перебив в бою множество народа, из огромного числа пленных отобрали для отправки в Рим триста пятьдесят восемь самых знатных, а прочий народ перерезали. (3) Но и с теми, что были отправлены в Рим, граждане обошлись не лучше: посреди форума все они были биты розгами, а затем обезглавлены топором. Такой казнью воздали врагам за римлян, которых заклали на тарквинийском форуме50.

(4) Эти военные успехи повели к тому, что дружбы римлян стали искать и самниты. Сенат дал их послам благосклонный ответ, и они были по договору приняты в число союзников.

(5) Не так успешно, как в походах, складывались дела римского простонародья дома; дело в том, что, хотя установление унциальных процентов облегчило участь должников, самый размер ссуд был неподъемным для неимущих, и они шли в кабалу. Вот почему народу, занятому своими убытками, было не до пары патрицианских консулов, не до забот о выборах и общественных делах. (6) Обе консульские должности остались в руках патрициев [353 г.]; консулами стали Гай Сульпиций Петик в четвертый раз и Марк Валерий Публикола во второй.

Внимание граждан было устремлено к войне с этрусками (потому что, по слухам, с тарквинийцами из сочувствия к своим соплеменникам объединились жители Цере), но посланные от латинов обратили его на вольсков, объявив, что те собрали вооруженное войско и уже грозят их пределам, а оттуда отправятся грабить и римские земли. (7) Сенат решил, что ни тем ни другим пренебрегать не следует, и приказал набрать легионы для обеих надобностей, а удел каждого из консулов определить по жребию. (8) Но потом, когда из письма консула Сульпиция – ему досталось воевать тарквинийцев – стало известно, что земли близ римских солеварен опустошены, часть добычи увезена в пределы Цере и молодежь церийцев заведомо была среди грабивших, то больше все-таки стали заниматься войной с этрусками. (9) Так что консул Валерий, вышедший против вольсков и ставший станом у тускуланской границы, был оттуда отозван и получил от сената приказ назначить диктатора. (10) Он назначил Тита Манлия, сына Луция51. Тот, выбрав себе в начальники конницы Авла Корнелия Косса и ограничившись консульским войском, с согласия сената и по воле народа объявляет церитам войну.

20. (1) Только тут охватил церийцев настоящий ужас перед войною, как будто ее причиною больше были римские слова, нежели собственные их дела, когда они дразнили римлян грабежом. Они начинали понимать, сколь непосильно для них подобное противоборство, (2) и принялись казнить себя за тот грабеж и проклинать тарквинийцев, склонивших их к измене. Никто не делал никаких приготовлений к войне, напротив, всяк твердил, что надо отправить посольство просить о прощении их отступничества. (3) Явившись в сенат, а сенатом отосланные к народу, послы воззвали к богам, чьи святыни они приняли и чтили по чину во время галльской войны, чтобы римляне были так же милосердны к ним, церитам, в своем благоденствии, как сами они были некогда милосердны к римлянам в тяжкую для тех пору; (4) а затем, оборотясь к святилищу Весты, они стали поминать в своих мольбах гостеприимство, благочестиво и богобоязненно оказанное ими фламинам и весталкам: (5) кто поверил бы, говорили они, будто при таких заслугах они вдруг ни с того ни с сего сделаются врагами? И если даже случилось что-то враждебное, то будто это умышленно, а не в ослепленье позволили они себе недавним злодеянием затмить прежние свои благодеяния, принятые когда-то с такой благодарностью? Будто искавшие дружбы с римским народом в годину его испытаний, они затеяли теперь с ним вражду в расцвете его сил и военных удач? Да не будет названо умыслом то, что следует называть подчинением насилью и неизбежности!

(6) Тарквинийцы, проходя их стороною с грозною силой, хотя испросили только дать им дорогу, увлекли за собою кое-кого из сельских жителей пособничать им в грабежах, а грабежи вменяются теперь в вину церийцам. (7) Этих людей, если угодно, они готовы выдать, а если нужно их казнить, то казнят. Но Цере, божница римского народа, пристанище жрецов, хранилище римских святынь, да останется невредимым и не запятнанным обвинениями в нападении ради приюта, оказанного здесь некогда весталкам, и почитания римских богов52.

(8) Римский народ, тронутый скорее былыми заслугами, нежели нынешними оправданиями, предпочел забыть об их злодеяниях, а не о благодеяниях, так что было решено даровать мир народу церитов и занести в постановление сената перемирие на сто лет.

(9) Главные силы были теперь брошены против фалисков, виновных в том же самом преступлении, но сойтись с противником нигде не удалось. Римляне прошли через их край, неся опустошение, однако от осады городов воздержались. По возвращении легионов в Рим остаток года был отдан восстановлению стен и башен и был освящен храм Аполлона53.

21. (1) Под конец года борьба сенаторов с простым народом приостановила консульские выборы: если трибуны отказывались допустить проведение комиций иначе, как по закону Лициния54, то диктатор стоял на том, что лучше вовсе уничтожить в Риме должность консула, чем допускать к ней без разбору отцов и простой народ. (2) Ввиду затянувшихся выборов, когда диктатор сложил свои полномочия, прибегли к междуцарствию. А поскольку интеррексам пришлось иметь дело с народом, враждебно настроенным к сенату, споры и раздоры продолжались до одиннадцатого междуцарствия. (3) Трибуны настаивали на соблюдении закона Лициния; народ же больше огорчало увеличение долговых процентов, и частные заботы вторгались в общественные распри. (4) Когда это все надоело, сенаторы приказали интеррексу Луцию Корнелию Сципиону на консульских выборах – общего согласия ради – соблюдать закон Лициния. Из плебеев в товарищи Публию Валерию Публиколе был избран Гай Марций Рутул.

(5) Видя такую склонность к согласию, вновь избранные консулы взялись за облегчение условий займов, которые казались единственной пагубой спокойствию. Превратив выплату долгов в общественное дело, они избрали пять человек и дали им имя «стольщиков»55, от «столов», за которыми те занимались распределением денег. (6) Беспристрастием и усердием эти люди заслужили упоминания в записях всех летописцев: это были Гай Дуилий, Публий Деций Мус, Марк Папирий, Квинт Публилий и Тит Эмилий; (7) они-то и справились с этой труднейшей задачей, всегда неприятной для обеих сторон и уж наверняка для одной, потому что из способов уладить дело они предпочли разоренью выплату из казны. (8) А именно: просроченные обязательства и платежи, задержанные скорей по небрежности, а не от бедности должников, либо погасили из казны, расставив на форуме столы с деньгами (заручившись, однако, обязательствами должников перед народом), либо обеспечили справедливой оценкой имущества должника. Таким образом было покончено с громадными долгами не только без несправедливости, но даже без обиды.

(9) Вслед за тем, когда пронесся слух о сговоре двенадцати этрусских городов56, напрасный страх войны с ними побудил назначить диктатора; и в лагере (ибо туда к консулам послали постановление сената) был назначен Гай Юлий, при котором начальником конницы стал Луций Эмилий. Однако на границах все осталось спокойно.

22. (1) Зато дома усилья диктатора сделать консулами двух патрициев привели к междуцарствию [351 г.]. (2) И два интеррекса, сменивших друг друга, Гай Сульпиций и Марк Фабий, пользуясь сравнительной уступчивостью народа, вызванной недавним облегчением долгов, добились того, чего втуне домогался диктатор: чтобы оба консула были избраны из патрициев. (3) Избрали самого Гая Сульпиция Петика, первого из интеррексов, и Тита Квинкция Пенна (этого Квинкция одни называют также Гаем, а иные Цезоном). (4) Оба консула отправились на войну, Квинкций против фалисков, Сульпиций против тарквинийцев; не давая нигде врагу сраженья, поджогами и опустошениями они воевали больше с полями, чем с людьми. (5) И вот упорство того и другого народа было сломлено, как будто подточенное затяжным недугом: они стали добиваться перемирия сначала у консулов, а потом – с их дозволения – у сената. Они получили его на сорок лет.