История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Английский посол Д. Бьюкенен еще до конференции попытался предупредить царя о грозящей опасности, о жестоком продовольственном кризисе, о ненадежности войск и предлагал пойти на уступки либералам. «Революция носилась в воздухе, – писал Д. Бьюкенен, – и единственный спорный вопрос заключался в том, придет она сверху или снизу… Народное восстание, вызванное всеобщим недостатком хлеба, могло вспыхнуть ежеминутно». [2234] Когда на торжественном обеде 22 января Д. Бьюкенен сказал императору, что, по его сведениям, продовольственное снабжение прекратится через две недели, и что нужно спешить с принятием мер, то император согласился и прибавил, что «если рабочие не будут получать хлеба, то несомненно, начнутся забастовки». [2235] В этом ответе Николая II, так же как в ответе лорда Мильнера, и в обсуждении на совещании в Ставке явственно просматривалось признание того факта, что продовольственное положение будет ухудшаться и что «этому бедственному положению помочь нельзя». Продовольственный кризис был закономерным следствием финансового кризиса и гиперинфляции, и он неизбежно вел к голодным бунтам в городах.

2234

Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата: Воспоминания, мемуары. М., 2001. С. 213, 217–220.

2235

Там же. С. 223.

О глубине этого кризиса говорит свидетельство того человека, который – уже после Февральской революции – безуспешно пытался его разрешить, министра земледелия Временного правительства А. И. Шингарева. «…Революция получила в наследство отчаянное положение продовольственного дела в стране… – говорил А. И. Шингарев. – На почве хлебного недостатка и продовольственной разрухи и началось, в сущности, то последнее движение… которое привело… ко всеобщей русской революции… Наследство, которое мы получили, заключалось в том, что никаких хлебных запасов в распоряжении государства не осталось…» [2236]

2236

Съезд уполномоченных Председателя общегосударственного продовольственного комитета. 5–9 мая 1917 г. // Известия Петроградскаго Совета Рабочихъ Депутатовъ. 5–9 мая 1917 г. № 1 (32). С. 60.

В феврале хлебные запасы подходили к концу, поэтому оставалось готовиться к неизбежному голодному бунту – и правительство готовилось. Иногда высказывается мнение, что власти демонстрировали «вопиющую беспомощность и непредусмотрительность», что если бы не их некомпетентность, то вспыхнувший бунт можно было бы подавить. [2237] В действительности власти планомерно и тщательно готовились к подавлению неизбежного восстания. Комиссия под председательством командующего Петроградским военным округом генерала С. С. Хабалова закончила в середине января разработку плана дислокации и действий войск. Во главе карательных частей был поставлен командующий гвардейскими запасными частями генерал Чебыкин. Полки были расписаны по районам. В каждом из шести полицмейстерств полиция, жандармерия и войска объединялись под командованием особых штаб-офицеров. Власти пошли на беспрецедентный шаг: они вооружили полицейские части пулеметами; в Петрограде на крышах домов было оборудовано не менее 50 пулеметных гнезд. [2238] Полковник Д. Ходнев свидетельствует, что «петроградская полиция, как пешая, так и конная, равно как и жандармские части, были достаточны по численности и находились в образцовом порядке». [2239] Всем рядовым чинам полиции было объявлено, что им, как солдатам осажденной крепости, будет выдаваться усиленный оклад: от 60 до 100 рублей. Министр внутренних дел А. Д. Протопопов резко усилил агентурную деятельность; благодаря этому он был хорошо осведомлен о планах оппозиции, и в частности, о готовившейся Рабочей группой демонстрации 14 февраля. К началу этой демонстрации полицейские пулеметчики заняли свои посты на крышах домов, а почти все ее организаторы были арестованы. [2240] Как считает Л. Хаймсон, это было одной из причин того, что намеченная манифестация не приобрела большого размаха; [2241] за этот успех А. Д. Протопопов удостоился личной благодарности царя. [2242] Таким образом, власти действовали предусмотрительно, и в некоторых случаях достаточно эффективно, поэтому революцию невозможно списать на их «вопиющую беспомощность».

2237

См. например: Хасегава Ц. Указ. соч. С. 100.

2238

Троцкий Л. Д. Указ. соч. Т. 1. С. 125; Шляпников А. Г. Указ. соч. С. 70–71; Семенов Е. П. Февральские и мартовские дни 1917 г. // Исторический вестник. 1917. Т. 147. № 3. С. 7.

2239

Ходнев Д. Февральская революция и запасной батальон лейб-гвардии Финляндского полка//1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению. М., 1997. С. 258.

2240

В январе и феврале 1917 г. Из донесений секретных агентов А. Д. Протопопова // Былое. 1918. № 7. С. 91, 108–109; Семенов Е. П. Указ. соч. С. 6.

2241

Хаймсон Л. Развитие политического и социального кризиса… С. 31.

2242

Семенов Е. П. Указ. соч. С. 2.

Однако министра внутренних дел беспокоил вопрос о дислокации в Петрограде ненадежных запасных батальонов находившихся на фронте гвардейских полков; это беспокойство было вполне понятно в свете имевших место восстаний запасников в Кременчуге и Гомеле: можно было ожидать подобного бунта и в Петрограде. Как писал позднее А. Д. Протопопов, он обратился к генералу С. С. Хабалову с просьбой вывести из города запасные батальоны, но тот ответил, что в округе нет других казарм и заверил министра, что «войска исполнят свой долг». [2243] Однако многие сведущие представители власти, в том числе начальник Петроградского охранного отделения К. И. Глобачев, продолжали высказывать сомнения в надежности запасных батальонов, в частности, потому, что солдаты этих батальонов явно не желали отправляться на фронт (отправка была назначена на 1 марта). [2244] В начале 1917 года прошел большой призыв, и казармы были переполнены; в них находилось около 200 тыс. солдат. «Вышедшие из лазаретов рассказывали об ураганном огне, о страшных потерях, – писал С. С. Ольденбург. – Солдатские массы были проникнуты одним страстным желанием – чуда, которое избавило бы их от необходимости „идти на убой“». [2245] 9 января на совещании в штабе Петроградского военного округа К. И. Глобачев прямо спросил генерала С. С. Чебыкина: «Ручаетесь ли вы за войска?». С. С. Чебыкин ответил: «За войска я вполне ручаюсь, тем более, что подавлять беспорядки будут назначены самые отборные, самые лучшие части – учебные команды». [2246] Учебные команды состояли из специально отобранных солдат, проходивших подготовку для последующего назначения унтер-офицерами. В отношении других воинских частей были приняты меры к изоляции их от петроградского населения; на проходные казарм были поставлены учебные команды и солдат не выпускали на улицу; солдатам не давали оружия, находившегося под охраной специальных нарядов. [2247]

2243

Цит. по: Искандеров А. А. Указ. соч. С. 569.

2244

Глобачев К. И. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения // Вопросы истории. 2002. № 8. С. 86; № 9. С. 62.

2245

Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II. М., 1992. С. 618.

2246

Глобачев К. И. Указ. соч. С. 62.

2247

Мстиславский С. Д. Гибель царизма. Февральский переворот // Крушение царизма. Л., 1986. С. 408. Прим. 3.

Тем не менее Николай II испытывал тревогу и отдал приказ перевести в Петроград с фронта четыре надежных (как он считал) полка гвардейской кавалерии. Но приказ не был выполнен. А. И. Гучков (со слов командующего гвардейским корпусом принца Лихтенбергского) рассказывал, что офицеры-фронтовики стали протестовать, говоря, что они не могут приказать своим солдатам стрелять в народ: «это не сражение». Этот эпизод наглядно показывает всю глубину социального раскола, который захватил часть средних классов и проходил теперь по линии «фронт – тыл». В итоге вместо гвардейской кавалерии в Петроград были присланы матросы Гвардейского экипажа, которым поручили охранять царскую семью. [2248]

2248

Гучков А. И. Указ. соч. С. 29; Искандеров А. А. Указ. соч. С. 571–572; Глобачева С. Н. Прелюдия происходящих в мире событий // Вопросы истории. 2002. № 11. С. 107.

Между тем продовольственный кризис шел к неизбежной развязке. Обеспокоенная ситуацией Петроградская городская дума 13 февраля высказалась за введение нормирования продажи хлеба; 19 февраля градоначальник А. П. Балк решил ввести карточную систему с первых дней марта. [2249] Слухи о введении карточек быстро распространились; с середины февраля печать сообщала о предстоящем в ближайшее время введении карточной системы и о том, что на взрослого едока будет отпускаться не более 1 фунта хлеба в день. 1 фунт в день – это 12 пудов в год, норма, недостаточная для нормального питания взрослого человека, что же касается детей, то на них планировалось отпускать вдвое меньше. Разумеется, это вызвало стремление запастись хлебом, которое быстро переросло в продовольственную панику. Необходимо подчеркнуть, что паника не была случайностью – это была естественная реакция населения на стремительное уменьшение запасов. Газета «Речь» писала 14 февраля: «У мелочных лавок и у булочных тысячи обывателей стоят в хвостах, несмотря на трескучие морозы, в надежде получит булку или черный хлеб. Во многих мелочных лавках больше 1–2 фунтов на человека в день не продают, обывателям приходится являться в лавки со всеми своими домочадцами…». [2250] «У нас сейчас расклеены на всех заборах объявления градоначальника с убеждением рабочих не бастовать и обещанием расстрела, – свидетельствует одно из перлюстрированных полицией писем. – Готовится второе 9-е января. По всему судя, резюмируя все слухи и факты – быть взрыву. Но к чему это приведет? Чья возьмет? Страшно подумать: у нас нет хлеба…» [2251] 21 февраля пристав 4-го участка Нарвской части докладывал градоначальнику о нехватке хлеба и быстром росте недовольства: «Явление это крайне прискорбно и нежелательно, уже потому, что рабочий, не имея времени стоять в очереди, хлеба купить никак не может, а когда освобождается, такового в лавках уже не имеется». [2252] 22 февраля пристав 2-го участка Выборгской части докладывал: «Среди… рабочей массы происходит сильное брожение вследствие недостатка хлеба; почти всем полицейским чинам приходится ежедневно слышать жалобы, что не ели хлеба по 2–3 дня и более, и поэтому легко можно ожидать крупных уличных беспорядков. Острота положения достигла такого размера, что некоторые, дождавшиеся покупки фунтов двух хлеба, крестятся и плачут от радости». [2253] Директор департамента полиции, в свою очередь, докладывал министру внутренних дел: «…продолжающееся возрастание цен неустанно поддерживает в столичном населении настолько повышенно-нервное настроение, что при условии достаточного к тому повода в Петрограде действительно могут произойти массовые стихийные беспорядки…» [2254]

2249

Hasegava Ts. The February Revolution: Petrograd, 1917. Seatle; London, 1981. P. 200.

2250

Цит. по: Лейберов И. П., Рудаченко С. Д. Указ. соч. С. 60.

2251

Цит. по: Измозик В. С. Указ. соч. С. 169.

2252

Там же. С. 65.

2253

Цит. по: там же. С. 190.

2254

Буржуазия накануне… С. 190.

Таким образом, и полиция, и горожане ждали голодного бунта, который должен был стать закономерным результатом недостатка хлеба. 23 февраля рабочие праздновали международный женский день. Накануне на собраниях и митингах большевики призывали работниц отказаться от «несвоевременных» выступлений. Тем не менее текстильщицы Невской ниточной мануфактуры объявили забастовку и толпой, с криками «Хлеба!», двинулись снимать с работы рабочих соседних заводов. Все это происходило на Выборгской стороне, которая еще не вполне успокоилась после октябрьских событий. Движение разрасталось как снежный ком; к вечеру число бастующих достигло 60 тыс.; произошло несколько столкновений демонстрантов с полицией. [2255]

2255

Лейберов И. П., Рудаченко С. Д. Указ. соч. С. 71 – 77; Катков Г. М. Указ. соч. С. 257–258.

24 февраля бастовало уже 200 тыс. рабочих. Полиция разгоняла митингующих, но они вскоре собирались в других местах. Этот день – в соответствии с обычной картиной голодного бунта – был ознаменован разгромом и разграблением большого числа булочных и других магазинов. [2256] Ни правительство, ни либеральная оппозиция еще не понимали смысла происходивших событий. «Удивительно, как мало значения придавали демонстрациям 23–25 февраля те, кого это более всего касалось… – писал Г. М. Катков. – В думских дебатах о демонстрациях не упоминали; Совет министров, заседавший 24 февраля, демонстрации даже не обсуждал… Даже революционная интеллигенция Петрограда не отдавала себе отчета в том, что происходит. Мстиславский-Масловский, старый эсер-боевик, говорит в своих мемуарах, что революция, „долгожданная, желанная“, застала их, „как евангельских неразумных дев, спящими“». [2257] «Какая там революция! – говорил 25 февраля руководитель бюро ЦКбольшевиков А. Г. Шляпников. – Дадут рабочим по фунту хлеба и движение уляжется». [2258]

2256

Акаемов Н. Ф. Агония старого режима (По приставским донесениям и показаниям свидетелей) // Исторический вестник. 1917. Т. 148. С. XI, XII.

2257

Катков Г. М. Указ. соч. С. 265.

2258

Свешников Н. Ф. Выборгский районный комитет РСДРП (б) в 1917 г.//В огне революционных боев. Районы Петрограда в двух революциях 1917 г. Сборник воспоминаний старых большевиков-питерцев. М., 1967. С. 93.

Таким образом, либеральная оппозиция и революционные партии придерживались той же точки зрения, что П. Н. Дурново и А. Д. Протопопов: они считали, что без их агитации и организации революция невозможна. Но к всеобщему удивлению, революция оказалась «неорганизованной» и чисто стихийной, «революцией без революционеров».

Выводы современных исследователей подтверждают мнение современников о стихийном характере восстания. Западная историография оценивает Февральскую революцию как «неуправляемую, стихийную, анонимную». [2259] Ц. Хасегава, автор наиболее подробной немарксистской работы о Февральской революции, пишет, что «руководители революционных партий не играли большой роли в восстании». [2260] «Начало Февральской революции… было ярчайшим проявлением стихийного явления, – пишет известный американский историк Л. Хаймсон, – момент взрыва этих волнений не был предвиден и даже не был признан как решающее революционное событие лидерами ни одной политической партии и фракции, по крайней мере, до 26 февраля». [2261] «Февральская революция 1917 года… была стихийным взрывом недовольства масс, доведенных до отчаяния лишениями войны и явной несправедливостью в распределении жизненных тягот», – указывал Э. Карр. [2262] «Революция оказалась не только стихийной, но и беспартийной», – заключает В. П. Булдаков. [2263]

2259

Hasegava Ts. Op. cit. P. 98.

2260

Ibid. P 314.

2261

Хаймсон Л. Рабочий класс в революционных процессах//Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994. С. 107.

2262

Карр Э. История Советской России. Кн. 1. М., 1990. С. 75.

2263

Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. С. 55.

С одной стороны, и оппозиция, и власти постоянно говорили об опасности беспорядков, восстания, революции – но когда революция началась, они поначалу не приняли происходящее всерьез. С точки зрения П. Н. Милюкова, движение оставалось «бесформенным и беспредметным»; оно сводилось к разгромам булочных и митингам под лозунгами «Хлеба!» и «Долой войну!». [2264] Днем 25 февраля императрица телеграфировала царю: «Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба…» [2265]

2264

Милюков П. Н. История второй русской революции… С. 40.

2265

Цит. по: Лейберов И. П., Рудаченко С. Д. Указ. соч. С. 87.

С. С. Хабалов, как и правительство, видел в происходящем лишь продовольственные волнения, поэтому он не давал полицейским разрешения на применение оружия и избегал использовать войска. Между тем, 25 февраля демонстранты осмелели и стали нападать на полицейских; в течение дня произошло 11 серьезных столкновений. На Выборгской стороне демонстранты напали на два полицейских участка; несколько полицейских было убито. [2266] Обнаруживались все новые свидетельства ненадежности войск. Как свидетельствует А. Д. Протопопов, 24 февраля запасной батальон Литовского полка самовольно оставил казармы, захватил ружья и собрался на Марсовом поле, желая перейти на сторону рабочих. Однако полковой священник с крестом в руках уговорил солдат вернуться в казармы. [2267] Солдаты Финляндского полка после одного из столкновений вернулись в казармы и дали клятву не стрелять в народ. Казаки не подчинялись приказам и обнаруживали прямую склонность к братанию с толпой. Когда на Знаменской площади конная полиция атаковала митинг, казаки ударили ей в тыл и прогнали полицейских. На Казанской улице казаки освободили арестованных и избили городовых, обвиняя их в том, что они служат за деньги. [2268] Отказ казаков помогать полиции в разгоне демонстраций был еще одним проявлением конфликта «фронт – тыл».

2266

Hasegava Ts. Op. cit. P. 247, 252, 254, 262.

2267

Протопопов А. Д. Указ. соч. С. 447.

2268

Старцев В. И. 27 февраля 1917 года. М., 1983. С. 117, 119; Суханов Н. Н. Указ. соч. С. 56; Ганелин Р. Ш. 25 февраля 1917 г. в Петербурге // Вопросы истории. 1998. № 7. С. 97.