История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I

е) Дарование автономии Польше и предоставление политических уступок финнам и украинцам;

ж) Восстановление профессиональных союзов;

з) Пересмотр действующего законодательства.

Историческая справка

Алексей Андреевич Поливанов. Родился в дворянской семье 4 марта 1855 г. Генерал от инфантерии. Окончил Николаевское инженерное училище в 1874 г., в 1880 г. Николаевскую военную академию и в 1888 г. Академию Генерального штаба. Участвовал в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Главный редактор журнала «Военный сборник» и газеты «Русский инвалид». Начальник Генерального штаба в 1905–1906 гг. Помощник военного министра (1806–1912). Известен в общественных и правительственных кругах как активный сторонник модернизации и перевооружения русской армии, как убежденный приверженец конституционного развития России. В шутку его и группу его последователей в Генеральном штабе называли «младотурками». Член Государственного Совета в 1912–1917 гг. Военным министром В. Сухомлиновым уволен в отставку. После отстранения от должности и отдания под суд Сухомлинова назначен при поддержке Думы военным министром и Председателем Особого совещания по обороне (июнь 1915 – март 1916 г.). Быстро смог организовать сотрудничество с общественностью и Думой через систему Военно-промышленных комитетов, принципиально улучшить снабжение армии боеприпасами, оружием и подготовленными резервистами и тем самым переломить тенденцию к разложению армии и остановить отступление 1915 г. Германский фельдмаршал Гинденбург называл Поливанова «спасителем русской армии». Уволен в отставку за «недостаточно властное» руководство деятельностью ВПК, в действительности – за сотрудничество с Думой и общественностью в сфере восстановления и развития оборонного комплекса и за дружескую близость с братьями Гучковыми. Был ненавидим Распутиным и Императрицей, которая про него писала супругу 24 июня 1915 г.: «Вчера видела Поливанова. Он мне, откровенно говоря, никогда не нравился. Что-то в нём есть неприятное, не могу объяснить что. Я предпочитаю Сухомлинова. Хотя этот и умнее, но сомневаюсь, так же ли он предан». После отставки Поливанов был вновь назначен членом Государственного Совета. После Февральской революции – председатель комиссии по построению армии на новых началах. В конце июля 1918 г. арестован ВЧК, но вскоре освобожден и перешел на сторону большевиков. В 1918–1919 гг. помогал Л. Троцкому в организации Красной армии. Подписал воззвание к белым офицерам выступить на защиту Советской России в период войны с Польшей в 1920 г. Скончался 25 сентября 1920 г. в Риге, являясь консультантом советской делегации на мирных переговорах с Польшей.

Министры были склонны обсуждать эти пункты, но Николай II занял непреклонную позицию. Он полагал, что думские деятели, сев в министерские кресла, внесут полный беспорядок в управление Империей, что приведет к поражению в войне. Царь также был уверен, что именно он, как Богом поставленный монарх, ответствен за судьбу страны и не имеет права перекладывать эту ответственность на другие плечи. Распутин и Императрица поддерживали его в этом убеждении.

3 сентября 1915 г. Николай II, пойдя навстречу премьеру Горемыкину, распустил Думу до февраля 1916 г. Увещания М. В. Родзянко о том, что Дума является предохранительным клапаном от революции, Царем не были приняты во внимание. Так был совершен крутой скачок вправо. Горемыкин остался у власти. Черносотенная пресса торжествовала: «Власть проявилась… Все подлейшие происки желтого блока с предателями во главе разлетелись в прах».

Но тяжелое положение на фронте заставляло общественность терпеть «произвол бюрократии». В конце сентября ЦК КДП принимает решение отложить все требования к власти до конца войны. 27 сентября в «Русских ведомостях» кадет В. А. Маклаков публикует свою, облетевшую всю Россию статью, в которой сравнивает нынешнее положение страны с автомобилем, несущимся по горной дороге. За рулем неумелый шофер, который, однако, уверен, что он хорошо может управлять и отказывающийся передать руль. В машине есть люди, которые умеют управлять машиной намного лучше, но борьба за руль почти неминуемо приведет к падению в пропасть и гибели всех. Поэтому надо набраться мужества и ждать, пока автомобиль не выйдет на равнину – делает вывод автор. Но терпения и мужества и у общества, и у власти хватило ненадолго.

Мнение ученого

«Россия могла бы избежать революционного переворота лишь при одном условии: если непопулярная, но искушенная в делах бюрократия, со своим административным и полицейским аппаратом, стала бы сотрудничать с популярной, но неискушенной в делах либеральной и либерально-консервативной интеллигенцией. В конце 1915 г. ни одна из этих групп не была способна управлять Россией сама по себе. Помешав этому союзу, когда он был еще возможен, Николаю оставалось только ждать, что рано или поздно новая сила, ввергая Россию в анархию, сметет со сцены и тех и других, а с ними и его самого». – Р. Пайпс. Т. 1. С. 314.

В ноябре, когда фронт стабилизировался и опасность полного разгрома миновала, Царь уволил популярных министров Н. Б. Щербатова, А. Д. Самарина, А. В. Кривошеина и назначил людей, лично преданных ему. Вместо князя Н. Б. Щербатова при содействии Распутина министром внутренних дел стал А. Н. Хвостов. Вскоре были уволены и такие популярные министры, как С. Сазонов (МИД) и А. Поливанов. Распутину было разрешено вернуться в Петроград. Все эти действия усилили неприязнь общества к власти. Тем более, что общественные деятели ни на минуту не сомневались, что управлять страной они смогут существенно лучше «бюрократии». Увольнение популярных министров и улучшение положения на фронтах заставляло общественных деятелей все более опасаться, что после победы они вовсе не понадобятся. В 1916 г. общество от социалистов до националистов объединяется в противостоянии власти.

Союзником политического «общества» в 1915–1916 гг. становится «народ». Экономические трудности и слабость сознательного патриотизма в плохо образованном низшем слое российского общества ведет к росту недовольства бытовыми трудностями и бедами. Деревня в это время остается спокойной, но городские низы бунтуют всё решительней. Полицейский отчет октября 1916 г. предупреждает: «Необходимо признать безусловным и неоспоримым, что внутренний уклад русской государственной жизни в данный момент находится под сильнейшей угрозой неуклонно надвигающихся серьезных потрясений, вызываемых и объясняемых исключительно лишь экономическими мотивами: голодом, неравномерным распределением пищевых припасов и предметов первой необходимости и чудовищно прогрессирующей дороговизной. Вопросы питания в самых широких кругах населения огромной Империи являются единственным и страшным побудительным импульсом, толкающим эти массы на постепенное приобщение к нарастающему движению недовольства и озлобления. В данном случае имеются точные данные, позволяющие категорически утверждать, что пока это движение имеет строго экономическую подкладку и не связано почти ни с какими чисто политическими программами. Но стоит только этому движению вылиться в какую-либо реальную форму и выразиться в каком-либо определенном действии (погром, крупная забастовка, массовое столкновение низов населения с полицией и т. п.) оно тот час же и безусловно станет чисто политическим».

Оскорблением посчитала страна, воюющая с Германией, замену Горемыкина на 67-летнего Бориса Владимировича Штюрмера, «человека с австрийской фамилией и сомнительной репутацией». Но Штюрмера поддерживал Распутин – и это решило дело.

Историческая справка

Первая Мировая война разделила социалистов-революционеров на оборонцев во главе с Н. Д. Авксентьевым, А. А. Аргуновым и И. И. Бунаковым (Фондаминским) и интернационалистов во главе с М. А. Натансоном, В. М. Черновым, Б. Д. Камковым. И те, и другие стремились к миру, но оборонцы – в результате победы над немецкими агрессорами, а интернационалисты надеялись сплотить социалистов всех воюющих стран, чтобы те вынудили свои правительства заключить справедливый мир. При этом Натансон, следуя Марксу и Энгельсу, считал, что трудящиеся россияне не имеют отечества. Однако интернационалисты не разделяли ленинского лозунга о превращении войны империалистической в гражданскую и поражении собственного правительства. Позиция оборонцев получила большую поддержку на совещании эсеровских руководителей в августе 1914 г. в Швейцарии.

А в России, согласно достоверным сведениям Департамента полиции, партия эсеров практически перестала существовать в 1915–1916 гг. Однако департамент не учел, что осталась память о крестьянской партии, об эсеровской социализации земли, которая во многом соответствовала настроениям крестьян, включая призванных и составивших значительное большинство русской армии.

Социалисты-революционеры не ожидали Февральской революции, которая материализовала воспоминания о партии в одну из правящих партий, причем самую многочисленную. В революции участвовали эсеры, оказавшиеся в столице случайно; Авксентьев, Чернов, Аргунов и Бунаков вернулись из эмиграции в апреле 1917 г. А в первый состав Временного правительства вошел эсер-юрист А. Ф. Керенский.

Царь все время колебался между привлечением общественности к управлению страной и ее подавлением. Осенью 1916 г. усилилась активность межпартийной оппозиционной группы в составе А. И. Гучкова, М. И. Терещенко, Н. В. Некрасова, А. И. Коновалова, А. Ф. Керенского – будущих активных членов Временного правительства. Обсуждались планы «дворцового переворота», способного предотвратить революцию: предполагалось передать престол Цесаревичу Алексею при регентстве Великого князя Михаила Александровича и управлении министерства, ответственного перед Думой.

На последнем перед рождественскими каникулами заседании Думы 16 декабря 1916 г. П. Н. Милюков открыто предупредил о надвигающейся драме: «Мы переживаем теперь страшный момент. На наших глазах общественная борьба выступает из рамок строгой законности и возрождаются явочные формы 1905 г. Атмосфера насыщена электричеством. В воздухе чувствуется приближение грозы. Никто не знает, господа, где и когда грянет удар. Но чтобы гром не разразился в той форме, которую мы не желаем – наша задача ясна: мы должны в единении с общими силами страны предупредить этот удар».

Вторым (если не первым) после сознательного патриотизма, прививаемого школой, книгами, устоем общественной жизни является сознательная нравственность. Знание того, что хорошо и что плохо и почему. Как правило, такая сознательная нравственность формируется религией и обретает силу в личной ответственности человека перед Богом. Но подавляющее большинство русских людей Священного Писания не читали, богословие не изучали. В старой России это и не поощрялось властью, и не было принято обществом, да и культуры в народе было маловато. Вера для большинства оставалась суммой красивых обрядов и церковных молитв на непонятном языке «неведомому Богу». Такая вера не могла мобилизовать людей в трудную минуту, на исполнение гражданского долга, на сознательную и добровольную жертву своей жизнью, здоровьем, счастьем. Без сознательного патриотизма и сознательной веры простые люди в своем большинстве естественно склонялись к природному эгоизму – «моя хата с краю», «своя рубашка ближе к телу». Такое настроение открывало сердца народа разрушительной пропаганде революционеров, призывавших заботиться о своем – своей земле, своей жизни, своем благополучии – земля крестьянам, хлеб голодным, мир народу, фабрики рабочим, – а не о национальном, государственном благе. Праздная и богатая жизнь высших классов еще более развращала и озлобляла народ: «Если бары живут во дворцах и жрут шоколад, почему мы в окопах должны умирать?»