История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I

Один старый казак – Мокий Алексеевич Кабаев (1839–1921) старообрядческий священник, участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. – создал отряд из шестидесяти человек. Офицер уральского казачьего войска, молодой хорунжий так описывает крестоносцев-казаков и их командира: «Старик казак, старообрядец, участвовавший ещё в походе Скобелева, он не мог примириться с мыслью, что на его родном Яике будут хозяйничать большевики. Он в них видел врагов веры, слуг антихриста, и с ними он решил бороться, но бороться силою веры, силою креста, и к этой борьбе он призывал всех верующих. Он собрал вокруг себя таких же стариков, как и сам, и со своим небольшим отрядом выступил на фронт. На груди каждого из казаков этого отряда висел большой восьмиконечный крест, а впереди отряда седой старик вёз старинную икону. Это было главное вооружение стариков, и с этим вооружением – с верой и крестом – они делали чудеса. С пением псалмов они шли в атаку на Красных, и те не выдерживали, бежали или сдавались в плен, и после становились лучшими солдатами в наших полках».

Беспрерывно участвуя в боях, старики практически все погибли. Те же, кто остались в живых, разъехались по разным полкам, в каждый полк привезли по иконе, которые вместе со знамёнами несли в бой. Старики укрепляли других казаков своей непоколебимой верой. Сам же Кабаев ездил по разным отрядам, появляясь на своём белом коне в белом кителе и синих с малиновыми лампасами шароварах, там, где разгорался бой. Он молился с казаками, благословлял их и воодушевлял: «Не бойтесь, детки, Господь с вами, идите, и делайте своё дело во имя Его. Ни один волос не упадёт с головы вашей, если не будет на то воля Господня». И с ним было не страшно… Кабаев был словно заговорённый: находясь подчас в пекле самого ада боя, он оставался целым и невредимым.

7 июля атаман Дутов торжественно въехал в Оренбург, встреченный населением города как освободитель. 20 июля русские и чешские части полковника Вержбицкого освободили Тюмень. Сразу же после этого на запад выступили сибирские казаки. Отряды оренбургских казаков участвовали вместе с чехо-словаками и сибирскими войсками в освобождении Екатеринбурга. Белые вошли в город в ночь с 24 на 25 июля, через неделю после убийства Государя…

В июле командующий Красным Волжским фронтом левый эсер М. А. Муравьев попытался повернуть свои войска против большевиков, но они ему не подчинились. Ленин приказал перебросить на Волгу 30 тысяч красноармейцев с западной границы. С ними новый командующий, бывший полковник царского генштаба латыш И. И. Вацетис, 10 сентября отбил Казань. Стратегически обстановка на Восточном фронте складывалась далеко не в пользу Белых. Во-первых, на огромных пространствах от Тихого океана до Волги проживало не более 20 % населения России, так что мобилизационные возможности большевиков были несоизмеримо больше; во-вторых, в Центральной России была развита сеть железных дорог, чего не было на Востоке, и это также затрудняло маневр и мобилизационные возможности Белых. В-третьих, основные запасы вооружения, созданные для Русской армии в годы Великой войны, оказались в руках большевиков, равно как и 80 % промышленного потенциала страны, находящегося в Петрограде и Москве. В-четвертых, подавляющее большинство офицеров главной ударной потенциальной силы возможной антибольшевицкой контрреволюции – в конце 1917–1918 гг. тоже оказалось в крупных городах, контролировавшихся Советами. И, в-пятых, что, наверное, является самым главным, на Востоке России политическая власть была разрозненной, не было единства целей и взглядов на будущее.

Летом – осенью 1918 г. действовали Народная армия (Комуча) и Сибирская армия (Временного Сибирского правительства), а также формирования восставших казаков (Оренбургского, Уральского, Сибирского, Семиреченского, Забайкальского, Амурского, Енисейского, Уссурийского казачьих войск) и разного рода добровольческие отряды. Только формально все они подчинялись назначенному Уфимским правительством верховному главнокомандующему генерал-лейтенанту Василию Болдыреву.

Сентябрьские бои на Волжском фронте серьезно ухудшили положение правительства Комуча в Самаре. 14 сентября Северная и Южная группы объединились около Самары, рассчитывая удержать т. н. Самарскую луку (изгиб Волги) и Сызранский мост. Командование принял чешский полковник Швец (один из немногих кадровых военных в составе руководства легиона). Самара осталась последним волжским городом, падение которого стало бы равносильным и падению самого Комуча. Правительство становилось все менее популярным. В надёжность Народной армии многие не верили: на армию падала тень недоверия к «партийному» эсеровскому Комучу. Многие офицеры с возмущением говорили, что не хотят воевать «за эсеров», что Комуч «мешает борьбе». Настроение населения было неопределённым.

Свидетельство очевидца

Полковник Константин Сахаров, направлявшийся в Самару для получения назначения, вспоминает: «… Все дышало какой-то сумятицей, взволнованностью, неуверенностью. Крестьяне бузулукского большого села Марьевка, где мы остановились на ночлег из-за поломки автомобиля, жаловались мне на чехов и на новое правительство учредителей за то, что они произвели жестокую экзекуцию этого села.

– Вишь ты, Ваше благородье, или как тебя звать, не знаем, – у нас некоторые горлотяпы отказались идти в солдаты, ну к примеру, как большевики они. А мы ничего, мы миром решили идти. Скажем так: полсела, чтобы идти в солдаты, а полсела против того. Пришли это две роты чехов и всех перепороли без разбору, правого и виноватого. Что ж, это порядок?

– Да ещё как-то пороли! Смехота! – Виновных-то, самых большевиков, не тронули, а которых хорошие мужики, перепороли. Вон, дядя Филипп сидит – сидеть не может, а у него два сына в солдаты в Народную армию ушли…»

Сахаров пытался объяснить крестьянам, что порядок теперь возможно установить, покончив с большевиками, только совместными усилиями. Крестьяне молча слушали, а дядя Филипп ответил: «Эх, не то барин, – нам бы какая власть ни была, все равно, – только бы справедливая была да порядок бы установила. Да чтобы землю за нами оставили. Если бы землю-то нам дали, мы бы все на Царя согласились…» А земля оставалась, между тем, нераспаханной: крестьяне не знали, кто продал им землю, и не знали, могут ли они работать на ней, да и не было уверенности в том, что посеянное достанется им, крестьянам: не будет отнято или уничтожено в вихре Гражданской войны…

7 октября Красные взяли Самару. Волжский фронт окончательно развалился. Остатки Народной армии отходили на Бугульму (каппелевцы) и Бугуруслан (чехи) по линии Самаро-Златоустовской железной дороги. Весь октябрь прошел в напряженных арьергардных боях. Сопротивление чешских частей слабело. Связь с уральскими и оренбургскими казаками была прервана, пали Оренбург и Уральск, и теперь приходилось сражаться на два фронта против красных войск, наступавших с Волги и из Туркестана. Создалась реальная угроза захвата Уфы, и Директория 9 октября переехала в Омск.

Народная армия во многом держалась благодаря помощи чехов, но в рядах чешских легионеров уже не было прежнего энтузиазма. Чехи боялись, что теперь, после поражений на фронте, им не удастся пробить себе дорогу на родину, в Европу. Среди них все больше проявлялась апатия к борьбе, разочарование в ней. Результатом стал самовольный уход с фронта отдельных солдат и офицеров и даже целых частей легиона в тыл. Полковник Швец тяжело переживал создавшееся положение, и когда его часть во время сражения не исполнила приказа, он не выдержал – застрелился, не выходя из вагона, где был расположен штаб. После того как 11 ноября Германия заключила перемирие, удержать чехов на фронте стало невозможно: они были отправлены в тыл, на охрану Транссибирской магистрали. Антибольшевицкому сопротивлению на Востоке России теперь приходилось рассчитывать только на собственные силы.

Теперь единственный отряд, державшийся крепко и отступавший с боями, – был отряд Каппеля. Произведённый в генералы, Каппель командовал Народной армией, переименованной в Волжскую группу. Волжская группа пробивалась от Волги до Уфы, в страшную ноябрьскую стужу, безо всякой помощи.

2.2.17. Уфимское совещание. Директория

Пока на Волге шли бои, в Екатеринбурге 13 августа образовалось Уральское областное правительство из кадетов и правых социалистов. В Томске еще 23 июня на совещании Областной думы под председательством известного адвоката Петра Вологодского было образовано Временное сибирское правительство, переехавшее затем в Омск. В отличие от Комуча, у него не было всероссийских претензий. Его девиз: «Через автономную Сибирь к возрождению Российского государства», а его флаг бело-зеленый, символ снегов и лесов Сибири. Оно отменило все советские декреты, включая социализацию земли (помещичьих владений в Сибири не было), налаживало самоуправление, милицию, хозяйство, образование и железнодорожный транспорт. Сибирская армия строилась на началах строгой дисциплины, без комитетов и митингов. В Сибирскую армию к началу августа поступило 32 тысячи добровольцев. Но сформировать армию только на принципе добровольчества было невозможно. Как и на Волге, в Сибири скоро объявили об обязательном призыве на военную службу новобранцев двадцатилетнего возраста. Был разработан детальный план набора, определены пункты сбора, размещения и обучения мобилизованных. Эффективность подобных мер сказалась очень скоро: сибирская мобилизация дала 200 тысяч человек пополнения. Она скоро стала наиболее многочисленной среди всех Белых армий. Правда, надёжность и порядочность мобилизованных оставляла желать лучшего. В относительно спокойной Сибири устойчивость власти зависела от политической стабильности тыла. Для победы над большевиками решающим становился принцип твёрдой власти: «Во имя конечной победы можно временно поступиться демократическими нормами». Правительство опиралось на местные деловые и академические круги, но в избранную еще в декабре 1917 г. областную думу входили эсеры, меньшевики и большевики, постоянно видевшие в работе исполнительной власти «происки реакции».

К осени 1918 г. сложилось еще несколько правительств: Кабинет при Временном Правителе России на Дальнем Востоке генерал-лейтенанте Д. Л. Хорвате, Оренбургское и Уральское казачьи правительства. В июле 1918 г. в Туркестане образовалось Закаспийское правительство из эсеров. Все они строились по территориальному признаку, провозглашая независимость от «большевицкого центра», что отнюдь не означало отделения от будущей «свободной России».

Государственное совещание в Уфе было последней попыткой революционной демократии создать всероссийскую власть. Государственное совещание начало работу 8 сентября 1918 г. 200 делегатов представляли Комуч, Сибирское и Уральское правительства, 7 казачьих войск, национальные автономии, социалистические партии и КДП Народной Свободы. Но не допускались «деловые круги», правые организации. Председателем Совещания стал бывший глава «Предпарламента» Н. Д. Авксентьев. Целью работы объявлялось «построение единой российской государственности».

Решено было возобновить работу Учредительного собрания созыва 1917 г. не ранее 1 января 1919 г. при кворуме 250 депутатов. Если к указанному сроку кворум не набирался, то Собрание возобновляло работу при кворуме в 170 депутатов с 1 февраля 1919 г. И только потом предполагалось провести новые выборы. Совещание приняло «Программу работ», определявшую основные направления внутренней и внешней политики будущей России. Стремясь к компромиссу, совещание приняло обтекаемые формулировки по спорным вопросам о земле, о федеративной структуре России и новом Учредительном собрании, но выразило волю к вооруженной борьбе с большевиками.