История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I

Статс-секретарем Сергеем Ефимовичем Крыжановским были разработаны «Соображения» о совещательной Думе (название было заимствовано из конституционных проектов реформатора начала XIX в. – Михаила Сперанского). Принципы созыва и деятельности законосовещательной Думы обсуждались на совещании высших сановников Империи и Великих князей, заседавшем под председательством самого Николая II в Петергофе в июле 1905 г.

6 августа 1905 г. был издан Манифест об учреждении состоящей из выборных от народа – Государственной Думы. Она должна была созываться Царем «по мере необходимости» для помощи в решении важных вопросов, а после этого распускаться. Процедура избрания в Думу была сложной и многоступенчатой. В выборах не могли участвовать рабочие, учащиеся, военнослужащие, батраки и некоторые другие категории населения. Не имели права голоса женщины и лица моложе 25 лет. В компетенцию будущего народного представительства входило предварительное (до представления монарху) рассмотрение законопроектов. Созыв депутатов назначался на январь 1906 г.

Литература:

Г. А. Гапон. История моей жизни. М., 1990.

И. Н. Ксенофонтов. Георгий Гапон: вымысел и правда. М., 1996.

1.2.4. Либеральное движение в 1905 г.

Вечером 8 января 1905 г. группа литераторов и профессоров, по большей части принадлежавших к «Союзу освобождения», в предчувствии надвигающегося кровопролития собралась в редакции газеты «Сын Отечества». Уже было известно, что стянутым в центр Петербурга войскам розданы боевые патроны. Собравшиеся имели и текст петиции, с которой десятки тысяч рабочих предполагали наутро идти к царю. Для интеллектуалов, собравшихся в редакции, было очевидным то, что пока не было ясно надеющимся на Царя рабочим: власть изготовилась к жесткому отпору. Поскольку шансов уговорить рабочих отказаться от демонстрации не было, то, во избежание кровопролития, депутация общественных деятелей отправилась к министру внутренних дел князю Святополк-Мирскому, но он отказался ее принять.

Через два дня после «Кровавого воскресенья» члены депутации А. В. Пешехонов, Н. Ф. Анненский, И. В. Гессен, В. А. Мякотин, В. И. Семевский, Е. Т. Кедрин, Н. И. Кареев, Максим Горький были арестованы и посажены в Петропавловскую крепость. Поначалу власти воздержались от ареста старейшего из группы Константина Константиновича Арсеньева (1837–1919), но позже арестовали и его. Через недолгое время некоторые участники «депутации литераторов» пройдут по спискам кадетской партии в I Думу (Н. И. Кареев, Е. Т. Кедрин), а потом II Думу (И. В. Гессен), поддержанные, в том числе, и петербургскими рабочими.

Умеренных конституционалистов январская трагедия лишила общественной инициативы. Их лидер граф Гейден доказывал впоследствии министру двора графу Фредериксу, что если бы не «Кровавое воскресенье» и Царь бы мирно даровал Думу, а не позволил бы ее «вырвать» у себя 17 октября 1905 г. революцией, то все развитие России пошло бы иначе.

Зимой-весной 1905 г. либералы от «интеллигентских» попыток убедить Царя провести реформы «сверху» перешли к давлению на власть в союзе с радикалами. «Слева противников у нас нет», – говорил вернувшийся из-за границы П. Н. Милюков, сформулировавший новый принцип: «сочетание либеральной тактики с революционной угрозой». В Москве на смену фрондерским «банкетам» пришли значительно более политизированные «публичные доклады». Для них выбирались самые крупные и престижные залы, способные вместить до 500 человек, – дворец братьев Долгоруковых в Малом Знаменском переулке; дворец Новосильцевых-Щербатовых на Большой Никитской; дворцы Варвары Морозовой на Воздвиженке и Маргариты Морозовой на Смоленском бульваре. В марте – апреле такие собрания проходили по нескольку раз в неделю, а докладчиками на них выступали самые популярные в либеральных кругах фигуры – П. Н. Милюков, А. А. Кизеветтер, А. А. Мануйлов, М. Я. Герценштейн и др. Темы выбирались актуальные и острые: от истории освободительного движения в России до проектов будущих преобразований. Популярность дворца «рюриковичей» Долгоруковых в те месяцы была настолько велика (в этом здании в 1904–1905 гг. проводились и съезды: от земско-городских – до партийных), что в Москве шутили: «В Петербурге властвует дом Романовых, а в Москве – дом Долгоруковых».

В те месяцы именно П. Н. Милюков – историк, талантливый публицист, хороший оратор, имевший к тому же опыт тюрьмы и ссылки, выдвинулся на роль общенационального либерального лидера. Случалось, что он по нескольку раз в день выступал в разных аудиториях: от аристократических салонов до студенческих мансард. Как историк, он прекрасно знал, что в эпоху Луи-Филиппа во Франции безобидные «банкеты» и «доклады» стали эффективной формой быстрого перехода к открытой политической борьбе, приведшей, в конце концов, к падению «июльской монархии».

Историческая справка

Павел Николаевич Милюков родился 15 января 1859 г. в Москве в дворянской семье инспектора и преподавателя Московского училища живописи, ваяния и зодчества. После окончания с серебряной медалью 1-й Московской гимназии поступил в 1877 г. на историко-филологический факультет Московского университета, где учился у П. Г. Виноградова и В. О. Ключевского. Активный участник студенческого движения, популярный оратор на сходках и митингах. В 1881 г. как деятельный участник студенческого движения был арестован, затем исключен из университета (с правом восстановления через год). После окончания университета был оставлен на кафедре русской истории, которую возглавлял В. О. Ключевский, для «приготовления к профессорскому званию». Готовясь к магистерскому (кандидатскому) экзамену, читал спецкурсы по историографии, исторической географии, истории колонизации России. Курс по историографии позднее был оформлен в книгу «Главные течения русской исторической мысли» (1896 г.). В 1892 г. Милюков защитил магистерскую диссертацию по вышедшей в том же году книге «Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого». Диссертация была высоко оценена научной общественностью: автор получил за нее премию имени С. М. Соловьева.

Милюков избран председателем Комиссии по организации домашнего чтения, сотрудничает в Московском комитете грамотности, неоднократно выезжает в провинцию с чтением лекций. В 1894 г. за цикл прочитанных в Нижнем Новгороде лекций, в которых содержались «намеки на общие чаяния свободы и осуждение самодержавия», Милюкова арестовали, исключили из Московского университета и выслали в Рязань.

В Рязани Милюков приступил к исследованию – «Очерки по истории русской культуры» (сначала печатались в журнале, в 1896–1903 гг. вышли отдельным изданием в трех выпусках). В ссылке Милюков получил приглашение из Софийского высшего училища в Болгарии возглавить кафедру всеобщей истории. Власти разрешили поездку. В Болгарии ученый пробыл два года, читал лекции, изучал болгарский и турецкий языки (всего Милюков знал 18 иностранных языков).

По возвращении в Петербург за участие в собрании, посвященном памяти П. Л. Лаврова, ученый был вновь арестован и полгода провел в тюрьме. Проживал в окрестностях Петербурга, так как ему было запрещено жить в столице. В этот период Милюков стал одним из основателей журнала «Освобождение» и политической организации российских либералов «Союз освобождения». В 1902–1904 гг. неоднократно выезжал в Англию, затем в США, где читал лекции в Чикагском и Гарвардском университетах, в Бостонском институте имени Лоуэлла. Прочитанный курс был оформлен в книгу «Россия и ее кризис» (1905 г.). Милюков – убежденный сторонник европейского пути для России, основанного на развитом парламентаризме.

Первую русскую революцию ученый встретил за границей. В апреле 1905 г. вернулся в Россию и в середине октября возглавил Конституционно-демократическую (кадетскую) партию. Хотя Милюков не был избран в состав Государственной Думы первых двух созывов, он являлся фактическим руководителем многочисленной фракции кадетов. После избрания в Думу третьего и четвертого созывов стал официальным лидером фракции.

«В нём было упорство, была собранность около одной цели, была деловитая политическая напряженность, опиравшаяся на широкую образованность. Он поставил себе задачей в корне изменить политический строй России, превратить ее из неограниченной самодержавной монархии в конституционную, в государство правовое. Он был глубоко убежден в исторической необходимости такой перемены… Его личное честолюбие было построено на принципах, на очень определенных политических убеждениях. Если бы ему предложили власть с тем, чтобы он от них отказался, он, конечно, отказался бы от власти… В наружности Милюкова не было ничего яркого. Так, мешковатый городской интеллигент. Широкое, скорее дряблое лицо с чертами неопределенными… Из-под золотых очков равнодушно смотрели небольшие серые глаза. В его взгляде не было того неуловимого веса, который чувствуется во взглядах властных сердцеведов… Его дело было ясно излагать сложные вопросы политики, в особенности иностранной. Память у него была чёткая, ясная… Начитанность у него была очень большая… Разносторонность его знаний и умение ими пользоваться были одной из причин его популярности… Обычно он давал синтез того, что накопила русская и чужеземная либеральная доктрина. В ней не было связи с глубинами своеобразной русской народной жизни. Может быть, потому, что Милюков был совершенно лишён религиозного чувства, как есть люди, лишенные чувства музыкального». – А. Тыркова-Вильямс. На путях к свободе. – С. 373—74.

После Февральской революции Милюков вошел во Временный комитет членов Государственной Думы, а затем 2 марта 1917 г. в качестве министра иностранных дел – в состав Временного правительства во главе с князем Г. Е. Львовым. Внешнеполитический курс лидера кадетов был направлен на единение с союзниками по Антанте и войну с Германией, невзирая ни на какие жертвы (младший сын самого министра добровольцем ушел на фронт и погиб), до победного конца. За свое стремление добыть России Константинополь и Черноморские проливы получил в левой прессе прозвище «Дарданелльский». Нарастание антивоенных настроений в стране заставило Милюкова в дни апрельского кризиса подать в отставку. Свою политическую деятельность он продолжал в качестве председателя ЦК кадетской партии. Участвовал в Совещании пяти крупнейших партий (кадетов, радикально-демократической, трудовиков, социал-демократов, эсеров), Временного комитета членов Государственной Думы и исполкомов Совета рабочих и солдатских и Совета крестьянских депутатов, где заявил, что «Советы должны сойти с политической арены, если они не могут творить государственное дело». Поддержал, вместе с другими руководителями кадетской партии, выступление генерала Л. Г. Корнилова. Октябрьский переворот Милюков воспринял враждебно. Все его усилия были направлены на создание единого фронта в борьбе против большевиков. Милюков стал активным участником создания Добровольческой армии (программная декларация армии принадлежала его перу). Важной частью политической деятельности Милюкова стало написание «Истории второй русской революции» (1918–1921 гг.).

Осенью 1918 г. Милюков покинул Россию, выехав сначала в Румынию, затем во Францию и Англию. С 1921 г. проживал в Париже. Его главным делом стала разработка «новой тактики» борьбы с большевиками. Объединяя «левый» сектор эмиграции в противовес сторонникам вооруженной борьбы с советской властью, Милюков признал отдельные завоевания этой власти (республика, федерация отдельных частей государства, ликвидация помещичьего землевладения), рассчитывал на ее перерождение в рамках новой экономической политики и последующий крах. Во Франции Милюков стал редактором газеты «Последние новости». Был учредителем и председателем Общества русских писателей и журналистов, Клуба русских писателей и ученых, Комитета помощи голодающим в России (1921), одним из организаторов Русского народного университета. Читал лекции в Сорбонне, в Коллеже социальных наук, во Франко-Русском институте. Милюков выпустил двухтомный труд «Россия на переломе» (1927 г.) о событиях Гражданской войны, подготовил к публикации дополненное и переработанное издание «Очерков по истории русской культуры» (вышло в 1930–1937 гг.) и др. В последней своей статье «Правда о большевизме» (1942–1943 гг.), написанной, вероятно, после получения известия о разгроме немцев под Сталинградом, он открыто заявил о солидарности с русским народом, борющимся с захватчиками. Скончался 31 марта 1943 г. в Экс-ле-Бен (Франция). Позднее его прах был перезахоронен в семейном склепе на кладбище Батиньоль в Париже.