История русского романа. Том 2

Центральные герои романа входят как отдельные фигуры в калейдоскоп действующих лиц произведения, лишь немного отделяясь от фигур второго плана. При характеристике их, как и при изображении второстепенных лиц романа, Писемский пользуется своеобразным методом. Человек предстает в его произведении прежде всего как физическая особь, живущая более инстинктами и чувствами, чем мыслями и идеями. Эта особенность характеристики героев, резко выделявшая, произведение Писемского на фоне романов и повестей 50–60–х годов, придавала особенную силу писателю при обличении растительной жизни Боярщины, первобытной узости интересов ее обитателей. Писемский воспользовался этой особенностью характеристики персонажей и для выражения своего отношения к «рефлектирующему» герою, и для разоблачения внешнего лоска петербургского вельможи.

К первому роману Писемского по содержанию и жанровым признакам примыкают произведения начала 50–х годов — повесть «Тюфяк» (1850) и роман «Богатый жених» (1851).

Повесть «Тюфяк» сближается с «Боярщиной» и своей проблематикой, и изображаемыми типами, и даже построением (наличие двух контрастирующих героинь и героев, параллельное развитие двух интриг, значительный удельный вес диалогов и т. д.). Имело значение для дальнейшей деятельности Писемского как романиста и обращение в этой повести к образу «университетского» юноши, попытка показать психологию «человека науки», для которого любимый труд и скромная семейная жизнь составляют идеал. Показывая трагическую судьбу героя, по своему материальному положению (бедный провинциальный дворянин) и по бытовым привычкам близкого к разночинцам, Писемский обходит важнейший вопрос, который уже в 40–х, а затем в 50–х и особенно в 60–х годах стал центральным при изображении подобного героя, — вопрос об его идеологии.

Герой Писемского вращается исключительно в частной сфере, он ищет пути только к личному счастью, и писатель, как бы не предполагая возможности другого типа героя, осуждает его лишь за отвлеченность его романтического взгляда на жизнь, который при первом столкновении с грубой действительностью перерождается в животный эгоизм.

Роман «Богатый жених» не внес в творчество Писемского ни новых проблем, ни существенно новых типов. Произведение это пополнило галерею образов Писемского лишь типом «интеллигентской девушки», выросшей в ученой среде. Но героиня романа Вера Ензаева своим положением напоминала отчасти Анну Павловну из «Боярщины», отчасти, в силу отвлеченности своих понятий и неприспособленности к жизни, героя повести «Тюфяк».

2

Новый этап в деятельности Писемского составила работа над романом «Тысяча душ». Сообщая в письмах о своем замысле, Писемский подчеркивал, что это будет большое произведение эпического размаха. Роман был задуман в 1853 году, и в течение пяти лет автор не переставал над ним работать. Только в 1858 году произведение было завершено и увидело свет. В романе Писемский ставил важнейшие современные вопросы, волновавшие русское общество, показывал жизнь разных социальных слоев, быт провинции и столицы, рисовал столкновения носителей разных убеждений и жизненных принципов, типические судьбы людей сложной, переломной эпохи. Главным героем романа явился молодой человек — разночинец, получивший университетское образование и стремящийся к тому, чтобы сочетать безупречную службу с личным успехом.

Уже Белинский в 40–х годах отмечал и огромное общественное значение темы о судьбе честного чиновника, и опасности, которые таит эта тема для писателя, правдиво изображающего коррупцию государственного аппарата. Только лживый писатель может писать о карьере чиновника, не подвергаясь цензурным преследованиям, утверждал Белинский. Рисуя честного секретаря суда, «писатель натуральной школы, для которого всего дороже истина, под конец повести представит, что героя опутали со всех сторон и запутали, засудили, отрешили с бесчестием от места, которое он портил…, а общество наградило его за добродетель справедливости и неподкупности эпитетами беспокойного человека, ябедника, разбойника и пр. и пр. Изобразит ли писатель реторической школы доблестного губернатора — он представит удивительную картину преобразованной коренным образом и доведенной до последних крайностей благоденствия губернии. Натуралист же представит, что этот, действительно, благонамеренный, умный, знающий, благородный и талантливый губернатор видит, наконец, с удивлением и ужасом, что не поправил дела, а только еще больше испортил его, и что, покоряясь невидимой силе вещей, он должен себя считать счастливым, что, по своему крупному чину, вместе с породой и богатством, он не мог покончить точь — в-точь, как вышеупомянутый секретарь уездного суда». [170]

170

В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. XII, Изд. АН СССР, М., 1956, стр. 460–461.

В годы «мрачного семилетия», когда Писемский начал работать над своим произведением, цензурный гнет достигал таких размеров, что правдивое изображение крушения честного чиновника, разумного деятеля на государственном поприще казалось совершенно невозможным. Поэтому первоначально он задумал свое произведение как роман о писателе. На всех этапах работы над романом Писемский был далек от идеализации своего героя. Он пытался нарисовать реальный образ умного и деятельного молодого человека, страстного и честолюбивого и в то же время безусловно честного и преданного делу. Как и в других своих произведениях, Писемский изображал среднего представителя молодого поколения.

По первому замыслу романа, его героем должен был стать один из молодых людей 40–х годов, увлекшийся литературой, потому что ею было увлечено все поколение и потому что она давала наибольшие просторы для выявления своих способностей, для завоевания славы. Впоследствии замысел Писемского претерпел изменения. Перелом, происшедший в жизни общества 50–х годов, не мог не отразиться на плане произведения о современном молодом человеке.

Рост освободительного движения, подготовка крестьянской реформы, перестройка государственного аппарата, а также ослабление цензурного гнета открывали перед писателем реальную возможность изображения судьбы молодого человека, стремящегося к честной и разумной деятельности на поприще государственной службы. Одним из первых почувствовал актуальность этой темы и воспользовался некоторым ослаблением цензуры Островский в комедии «Доходное место» (1857).

Однако в то же время, в середине 50–х годов, стала особенно реальной опасность «реторического», как выражался Белинский, искаженного освещения этой темы. Возникла целая литература, выдвигавшая в качестве идеального героя честного чиновника и воспевавшая «благотворные изменения», которые происходят в государственном аппарате под влиянием либеральных деятелей и правительственных реформ.

Писемский не идет по этому пути. Он создает реалистический образ современного молодого человека, действующего в реальных условиях бюрократической системы. Обстановку, социальную среду, окружающую героя, и самого героя Писемский освещает светом того беспощадного критического анализа, которому он подверг сначала помещичью среду и среднюю интеллигенцию 40–х годов, а затем и провинциальных чиновников.

В статье «Благонамеренность и деятельность» Добролюбов противопоставляет «гамлетов Щигровского уезда» — пассивных мечтателей — про- тестантов — энергичным молодым людям, стремящимся действовать практически. Благородные идеи, приводившие к пассивности юношей 40–х годов и побуждавшие к активной деятельности молодых людей 50–х годов, по мнению Добролюбова, имеют один и тот же источник — лекции передовых профессоров и современные «хорошие книги», особенно «Отечественные записки» 40–х годов. Под влиянием этих идей молодые- люди в 40–х годах отказывались от государственной службы. В 50–х годах многие из них предпринимают попытки осуществить свои идеалы на деле, что почти всегда оканчивается «падением».

Добролюбов показывает, каким путем происходит крушение идеалов молодых людей, стремящихся к честной деятельности: «Видя, что естественная наклонность к самостоятельной, нормальной деятельности встречает препятствие на прямой дороге, все эти люди пробуют свернуть с нее немножко, в надежде, что, обошедши одно препятствие, они опять могут попасть на свой прежний путь… Но здесь расчет оказывается ошибочным, потому что препятствие не одно, а тысячи их, и чем далее человек уклоняется от первоначального пути, тем сильнее умножаются и препятствия. И он уже поневоле принужден вилять, нырять, наклоняться, перескакивать, топтать, что может, по дороге и самого себя подставлять под всякие мерзости, где нужно, чтобы только как-нибудь продолжать свое странствие. Человек в наивности своей думает: „Заплачу деньги за получение места, если нельзя получить иначе; зато я принесу пользу на этом месте“… Так и запутывается человек, при каждом шаге все-таки думая, что он избирает наилучшее средство для устранения помех и доставления простора своей деятельности.

«Благородные юноши, которыми так долго и усердно занималась наша литература, не запутываются таким образом… единственно потому, что никуда нейдут… При начале жизненного поприща у тех и других одинаково есть желание идти прямо, свободно и сознательно к цели полезной и доброй; тем и другим одинаково представляются громадные препятствия… одни хотят обойти и… теряют из виду цель и попадают в [отвратительное] болото всяческой неправды, а другие остаются на месте и сидят, сложа руки». [171]

171

Н. А. Добролюбов, Полное собрание сочинений, т. II, Гослитиздат, М., 1935, стр. 249.