История рыцарства. Самые знаменитые битвы

Впрочем, английские хроники сохранили об этих двух неделях совсем другие сведения, и, как это ни прискорбно, они куда больше похожи на правду. Можно лишь предположить, как оскудели окрестности деревни Певенси, по которым денно и нощно рыскали нормандцы в поисках провианта, – во всяком случае, слово «грабеж» встречается в рассказах очевидцев чаще любого другого. Повозки нагружались провизией, затачивались мечи, резались новые стрелы. А изрядно потрепанное войско Гарольда вовсю спешило с севера страны на юг.

«…Тем временем Гарольд возвращался с битвы с норвежцами; он считал себя счастливым, потому что победил, мне же он кажется несчастным, потому что добыл победу предательством, – пишет Вильям Мальсберийский. – И когда новость о высадке нормандцев дошла до него, он, как был раненный в бою, тронулся в путь к Гастингсу с весьма незначительным войском. Нет сомнения, что судьба безвременно похищала его, потому что он не захотел призвать вспомогательные войска, да если бы и захотел, то не смог бы найти многих добровольцев; ибо, как я уже сказал выше, все были ему враждебны, потому что один присвоил он северные трофеи. Все же он выслал вперед людей разведать о численности и силе врага; их, захваченных в лагере, Вильгельм приказал провести по палаткам и после щедрого угощения невредимыми отпустить к их господину. По возвращении их Гарольд спросил, какие они принесли новости; они же, восхвалив возвышенными словами благородную доверчивость полководца, серьезно добавили, что почти все в его войске похожи на священников, потому что лица у них вокруг губ выбриты. (Англы ведь оставляют над губами волосы нестрижеными, отпуская их на всю длину, что даже и Юлий Цезарь в книге о Галльской войне называет национальным обычаем древних жителей Британии.) Король улыбнулся простоте рассказчиков, заметив с легким смехом, что то были не священники, а воины, решительные в бою и непобедимые духом. И тут вступил в разговор его брат Гурт, юноша на грани зрелости, не по возрасту мужественный и рассудительный. „Если, – сказал он, – ты наперед превозносишь доблесть нормандцев, мне кажется безрассудным сражаться с тем, кому ты уступаешь и в силе, и в заслугах. Ведь не станешь ты отрицать, что добровольно или по принуждению дал ему клятву. Поэтому ты поступил бы благоразумнее, если бы, отказавшись от грозной необходимости, позволил нам испытать исход боя: мы, свободные от всяких обязательств, по праву обнажим мечи за отечество. Если ты сам вступишь в бой, смотри, как бы не пришлось тебе бежать или умереть; но, если вступим в бой одни мы, это в любом случае будет на пользу твоему делу; потому что ты сможешь и возвратить бежавших, и отомстить за мертвых“.

Гарольд в своей безрассудной опрометчивости не захотел благосклонно выслушать советчика, считая низким и недостойным его прошлой жизни обращаться в бегство при какой бы то ни было опасности… моля только о том, чтобы Бог рассудил между ним и Вильгельмом».

В столице король задержался на несколько дней, чтобы набрать новых ополченцев. Да и его воинам просто необходимо было немного отдохнуть, хотя они так и рвались в бой. Каждый из них был уверен – наголову разбив викингов, они в клочки разорвут дерзких норманнов! И, совершив за двое суток марш-бросок длиною почти в сто километров, 13 октября 1066 года армия англосаксов прибыла в окрестности города Гастингса.

«…В Гастингсе многое напоминает о событиях давно минувших дней – и название улиц: Норманн-роуд, Певенси Роуд, – и возвышающийся над городом Восточный холм, где до сих пор можно увидеть развалины замка, храма и оборонительных сооружений, построенных Вильгельмом, – пишет в журнале „Вокруг света“ журналист Надежда Менькова. Однако само поле боя расположено в семи милях (примерно 11 км) от Гастингса на местности, которая сейчас называется Battle, что в переводе с английского и обозначает „битва“. От Гастингса до станции „Бэттл“ всего пять минут езды. Центром городка с тем же названием является аббатство Бэттл (Battle Abbey), основанное Вильгельмом на том самом месте, где пал король Гарольд.

Аббатство строили и украшали наследники Вильгельма Завоевателя в XI–XVI веках. Как и другие монастыри, оно расширялось и богатело до 1532 года, пока король Генрих VII в процессе реформации не разогнал это заведение, завладев всеми его богатствами. Чарльз Диккенс пишет в своей „Истории Англии для детей“, что аббатство это „сохраняло свое величие во время многих смут, хотя теперь от него остались одни серые руины, увитые плющом…“

Впрочем, и сейчас Battle Abbey выглядит внушительно: его окружает высокая зубчатая стена, у входа возвышаются две величественные башни. Развалины храмов, трапезных и других монастырских сооружений производят большое впечатление своими размерами и архитектурой.

Само поле знаменитой битвы – Бэттлфилд – напоминает собой чашу со слегка приподнятыми краями.

Кое-где видны полосы леса, что должно быть удобно для прикрытия атакующих войск и для расположения скрытых резервов. На одном краю чаши расположено аббатство, на противоположном – обращает на себя внимание небольшая возвышенность – холм Кровавого озера.

По преданию, когда Вильгельм услышал это название, он воскликнул: „Это звучит зловеще! Мы прольем здесь не озеро, а целые реки крови…“ Примечательно, что Кровавое озеро существует и поныне, но сейчас это небольшой заиленный водоем, которому местная флора придаёт розоватый оттенок…»

Гарольд Саксонец, еще не остывший от жара недавнего сражения, так спешил сразиться со старым врагом, что даже не стал дожидаться подхода нортумбрийских и мерсийских ополченцев, отличившихся при Стамфордбридже. Сделай он это – возможно, исход битвы был бы иным, а на британском троне сегодня сидели бы представители совсем другой династии. Но Гарольд не зря слыл человеком горячим – к тому же он был слишком уверен в своих силах. Он даст Вильгельму бой с Калдбекского холма, и сам холм станет ему защитой. Кругом, сколько видно глазу, простираются непроходимые заросли черной ольхи. Единственный открытый участок земли, достаточный для сражения, лежал точно к югу (все хронисты напишут о том, сколь тесным было поле боя). Его окружали глубокие овраги и болота – лучшей ловушки для нормандского выскочки и придумать нельзя. Кроме того, из своей ставки у Старой Яблони Гарольд прекрасно видел все, что творилось внизу. В общем, его позиция была куда предпочтительней – и Вильгельм не мог этого не осознавать. Но корабли были уже сожжены – в прямом и переносном смысле. Он знал, что произошло, когда Гарольд внезапно атаковал Харальда Свирепого, и не хотел попасться в ту же ловушку… Нет, он нападет первым – и, выйдя на рассвете из Гастингса, спустя два часа его войско ступило на Бэттлфилд.

«…Итак, храбрые вожди той и другой стороны готовились к бою каждый по обычаю своей отчизны. Англы, как мы узнали, ночь напролет провели без сна, пьянствуя и распевая песни… Напротив, нормандцы, посвятившие всю ночь исповеди в своих грехах, утром укрепили душу принятием тела Господня. Пехота с луками и стрелами составила авангард, конница, разделившаяся по флангам, расположилась в арьергарде. Герцог с безмятежным лицом, громко возгласив, что Бог будет милостив к нему, ибо дело его правое, потребовал оружие. И когда в спешке слуги надели на него доспехи задом наперед, он исправил оплошность смехом, молвя: „Так храбрость обратит мое герцогство в королевство“. Потом он запел песнь о Роланде, дабы примером воинственного мужа вдохновить бойцов, и, по воззвании к помощи Божьей, с обеих сторон началось сражение…»

Нормандцы наступали от Кровавого озера. В центре – представителями знаменитейших родов, которыми командовал сам Вильгельм, слева – бретонцы Алана Ферганта, справа – фламандцы Эсташа Булонского. Лучники застыли впереди. Далее в семь рядов выстроились пехотинцы. Позади – отряды кавалерии. История сохранила цифры: войско Вильгельма составляло 7500 воинов, в том числе 4000 пехотинцев, 1500 стрелков и 2000 всадников. Последние были облачены в кольчуги (по обычаю того времени железные пластины нашивались на холст), вооружены дротиками и продолговатыми щитами.

На сей раз неожиданное появление противника стало сюрпризом уже для Гарольда. Впрочем, его позиция была продумана заранее – королевское войско расположилось вниз по склону, всего в двухстах метрах от армии Вильгельма. Перед вырытыми за одну ночь окопами стоял ударный отряд, выстроенный так называемым «англодатским клином», – честь его изобретения приписывают именно Гарольду. «Бронированный» равносторонний треугольник, первые ряды сторон которого составляли тяжелые рыцари, вооруженные острыми секирами и огромными щитами. В середине прятались стрелки. Наступая, «клин» оборачивался к врагу острием, обороняясь – широкой стороной. Конница затаилась в ближайшем леске. Второй отряд саксонцев расположился за окопами и высоким укреплением из ивовых прутьев, в котором было оставлено лишь три прохода – для вылазок. Это было ополчение свободных крестьян, вооруженное дубинками, вилами, секирами и «камнями, привязанными к палкам», то есть тем, что нашлось под рукой. Скорее всего, армия по численности примерно соответствовала нормандской (хотя в хрониках встречаются упоминания и о численном превосходстве англичан). В центре «командовал парадом» Гарольд.

«Сам король, пеший, стоял с братьями возле знамени, чтобы при общей, равной для всех, опасности никто и подумать не мог о бегстве. Знамя это Вильгельм послал после победы папе; на нем было роскошно вышито золотом и драгоценными камнями изображение сражающегося воина».

Судя по изображениям на гобелене из Байе, противоборствующие рыцари не слишком отличались друг от друга. Это подтверждает и хронист:

 «Все имели отличительные значки, по которым узнавали своих, так что норманн не мог поразить норманна, франк – франка».

Первым в атаку ринулся менестрель по имени Тэллифер. Увы, романтический порыв был тут же прерван двуручными мечами английских дружинников… Но героическая смерть отважного поэта послужила сигналом к началу настоящей битвы. Словно гром, прокатился по рядам нормандцев клич: «С нами Бог!» Войско англосаксов ответило оглушительным «Вон, Вон!». На староанглийском это звучало как «Ut, Ut!» – некое подобие барита (baritus – «рев, гул»), боевого клича германских воинов, известного еще со времен Тацита.

Тот писал:

«…по его звучанию судят о том, каков будет исход предстоящей битвы; ведь они устрашают врага или, напротив, сами трепещут пред ним, смотря по тому, как звучит песнь их войска… Стремятся же они больше всего к резкости звука и к попеременному нарастанию и затуханию гула и при этом ко ртам приближают щиты, дабы голоса, отразившись от них, набирались силы и обретали полнозвучность и мощь…»

При этом, как отмечал Вегеций в своем «Кратком изложение военного дела»:

«...крик, который называется „баррит“, не должен подниматься раньше, чем сойдутся оба строя. Признак неопытных и трусов – начинать кричать издали, тогда как враги более поражаются страхом, если этот ужас военного крика сочетается с ударами копий».

Вслед за этим раздалось «Olicrosse!» – «Святой Крест!». Появление этого клича в армии англосаксов также приписывают Гарольду. Ведь это именно он воздвиг в Эссексе аббатство Святого Креста, дабы хранить там свою реликвию – часть креста, на котором был распят Иисус… Но тут Вильгельм во главе первого отряда ринулся на англичан. Весь первый ряд англосаксонского «треугольника» опустился на колени – а второй по команде наклонился вперед, угрожающе подняв боевые палицы… Попытки обойти их были тщетны – повсюду стена щитов, разящие секиры, палицы, дротики. А смертоносная «начинка» клина разила врага тучами стрел.