История с привидениями
Шрифт:
– Я своими глазами видел пустого, – уверенно подтвердил офицер. – Здоровенного.
– А реяцу? – Бьякуе неожиданно пришла в голову любопытная мысль. Это стоило проверить.
– Реяцу была мощная, – дрожащим голосом сообщил один из раненых.
Двое его товарищей по несчастью немедленно подтвердили это. И только офицер вдруг задумался, уставился на капитана озадаченно.
– Кучики-тайчо, – неуверенно проговорил он, – а я что-то никакой реяцу не помню…
– Вот оно как, – удовлетворенно кивнул Бьякуя… и тут же прикусил язык. Развивать эту тему сейчас никак не следовало. Поговорить
– Котэцу, – обратился он к лейтенанту, – позаботься о том, чтобы этот рассказ услышали Унохана и Куроцучи.
Как-то неуютно становилось в этом мире. Бьякуя обнаружил, что тревожится за Рукию и Ренджи. Что там у них? Нашли ли они врага? И если нашли… то смогут ли справиться? От них никаких вестей, и это естественно, сам же велел им выбросить телефон. Он вдруг подумал, что следовало поступить иначе: велеть им сперва доложить о визите к Куросаки, а уж потом обрывать связь. Сиди теперь тут, как дурак, без всяких известий. И сколько времени они могут там оставаться? Как определить, что они просто ждут, потому что ничего особенного не происходит, а не влипли уже в неприятности и потому не могут вернуться?
Бьякуе оставалось только верить в этих двоих и надеяться, что рядом со старым другом они хотя бы неплохо проводят время.
========== Глава седьмая ==========
Храбрость — это когда только вы знаете, как вы боитесь
(Франклин Джонс)
С утра пораньше Бьякуя сорвался к озеру: ужасно хотелось обсудить некоторые соображения. Хаями был на месте. Даже удивительно, что никто так до сих пор и не наткнулся на него здесь. Пока беглый капитан разворачивал свертки с провизией, Бьякуя рассказывал о ночном происшествии.
– Хуже всего, что я не могу рассказать, что это не первый раз замечено, – сказал в конце Бьякуя. – Ведь это фактически означает признаться, что я поддерживаю с тобой связь. Там это первый случай!
– Значит, тот, кто приходит позже, не ощущает реяцу нападавшего, – подытожил Хаями, вгрызаясь в рыбину. – Но он видит противника и способен его убить. Что-то здесь не сходится.
– Что именно? – Насторожился Бьякуя.
– Если предположить, что это всего лишь галлюцинация, наваждение…
– Галлюцинация, которую видят другие? – Перебил Кучики. – Галлюцинация, способная ранить?
– Но это твоя собственная реяцу! – Напомнил Хаями. – Ты ранишь сам себя.
Бьякуе ужасно захотелось схватиться за голову и взвыть дурным голосом, настолько он ничего не понимал. Но он ограничился тем, что побарабанил пальцами по колену.
– Значит, ты утверждаешь, что я сражался сам с собой?
– Видимо, да, – Хаями виновато пожал плечами.
– Вот и Унохана толковала что-то про зеркало, – припомнил Кучики. – Но это не объясняет возникновения коллективных галлюцинаций. Почему Ренджи и Рукия видели одно и то же? И почему ты видел то же самое, если на тебя эта галлюцинация не была наведена?
– Значит, ты все же согласен, что это наваждение? – Немедленно уцепился Хаями.
– Не знаю. Допустим. Но это все равно не объясняет…
– Это объясняет многое, – перебил Хаями. – Человек, способный навести галлюцинацию, вполне может покопаться в твоей памяти и выяснить, что тебя пугает, с каким врагом тебе не хотелось бы сталкиваться…
Бьякуя
поморщился.– Ты начитался книг из Мира живых?
– Нет! Ну, ладно, согласен, я не знаю, как это происходит. Но вариант такой возможен?
– Понятия не имею.
– Ладно тебе! – Хаями рассмеялся. – Мы тут уже до призраков додумались, галлюцинации, по-моему, куда как проще.
– Но почему ты видел то же самое? – Снова напомнил Бьякуя.
– Давай лучше зайдем с другой стороны, – предложил Наото. – На самом деле, у меня есть еще два вопроса. Первый: кто наводит эти галлюцинации?
– Рыжая, – уверенно ответил Кучики. – Я ее видел. То есть, потом я решил, что мне померещилось. Но теперь я почти уверен.
– И второй вопрос, – удовлетворенно кивнув, продолжал Хаями. – Почему я здесь сижу?
– Как это? – Бьякуя воззрился на друга с недоумением, но через секунду сообразил, что вопрос имеет несколько иную подоплеку.
– Ты об этом не думал? Понимаю. У тебя было полно других забот, а у меня только эта.
– Им нужно было открыть ворота, – буркнул Бьякуя. Ему было немного неловко: он действительно совсем не думал о том, что произошло в ту ночь, когда толпа руконгайцев ворвалась в Сейрейтей.
– Им нужно было попасть внутрь, – подхватил Хаями. – Вопрос только в том, кому именно. Ведь кто-то из них уже был здесь.
– Ты думаешь?
– Но ведь и ты, и я – мы оба ходили во сне!
Хаями торжествующе воззрился на Кучики, а тот имел вид довольно растерянный и оттого недовольный.
– Сейчас действует рыжая. Значит, это ее не было здесь, – продолжил рассуждение Бьякуя. – И это не ее способность – заставлять людей лунатить. Ее способность – вызывать наваждения, пока назовем это так для простоты. И это ей нужно было попасть сюда. Руконгайцев они привлекли лишь для того, чтобы мы не поняли, что происходит. Атака должна была сбить нас с толку, не более. А рыжая вошла, чтобы уничтожать нас здесь. Но ведь, – вдруг спохватился он, – на меня она напала в Руконгае!
– Она могла выйти вместе с толпой, – предположил Хаями, тоже несколько обескураженный.
– Но как она потом вошла обратно?
Тут оба капитана обреченно уставились друг на друга, понимая, что они опять окончательно запутались.
– Мне надо срочно придумывать, как доказать твою невиновность, – сказал Бьякуя. – Если мы вернем тебя в Готэй, можно будет без боязни озвучить некоторые факты, и пусть бы над ними бились другие. Я никогда не был мастером разрешать столь сложные загадки.
– Эх! – Воскликнул Хаями со вздохом. – Хотелось бы мне вернуться в Готэй! Совсем не весело торчать в лесу, особенно когда у вас там такое творится. Но ты не вздумай рисковать понапрасну.
– Я и не собираюсь рисковать. Но… – Бьякуя запнулся, но почти сразу понял, что он все-таки это сейчас скажет. А что ж, такое надо иногда говорить вслух. – Мне там сейчас одному тоже совсем не весело.
***
Хорошее было утро. Солнечные зайчики на улицах и облачка, мелкие, курчавые, как барашки, одно к одному, бегущие стайкой куда-то вдаль. В такое яркое утро совершенно не хочется думать о смерти. И даже кажется, что встретиться с собственной смертью в такое утро куда обиднее, чем в любое другое.