История с продолжением

Пятый посмотрел в том направлении, куда указывал Лин. И вправду, это могло пригодится. Какие-то люди выносили к мусорным контейнерам старые вещи. Хлам… но этот хлам показался им сокровищем.

– Подождём, – тихо сказал Пятый, останавливаясь, – они сейчас уйдут…

– Хорошо, – согласился Лин, – как скажешь.

Они остановились, не подходя к вожделенным контейнерам, выжидая. Вскоре люди ушли, Лин обрадовано ткнул Пятого кулаком в бок – пошли, мол.

– Подожди минуту, – попросил Пятый. – Не спеши.

– Почему? – не понял Лин.

– Вдруг вернутся?

– Идём, чего ждать?…

– Ладно, – сдался Пятый. – Пошли.

Возле контейнеров неопрятной кучей были свалены старые, рваные, дурно пахнувшие вещи вперемешку с кусками обоев, каким-то строительным мусором, объедками…

– Мерзость какая, – брезгливо сказал Лин.

– М-да, – Пятый ковырнул кучу мусора ногой. – Может, пойдём отсюда?

– Раз уж пришли, – протянул Лин, – то придётся…

– Хотя не хочется. Начнём, – Пятый присел на корточки и потянул на себя ближайшую тряпку. – Что это такое, как ты думаешь?

– Что-то женское, – Лин прищурился, всматриваясь. – Тебе не пойдёт, это только для тех, у кого хорошая фигура…

– Не продолжай, – попросил Пятый, который понял, что Лин потихонечку входит в раж, – не стоит.

– А на это погляди! – Лин уже веселился вовсю. – Какой весёленький рисуночек… ты не находишь?

– Не нахожу, – Пятый посмотрел через плечо. – Лин поторопись, на нас и так уже смотрят.

– Подумаешь, – отмахнулся Лин. – Пятый, как ты относишься к…

– Помолчи, Лин…

К ним подошла старуха и бесцеремонно, осуждающе уставилась на них. Они поднялись на ноги, тоже глядя на неё. Лин держал в руках, какую-то неопределённого цвета и размера, тёмно синюю шмотку, Пятый – с пустыми руками, отобранную вещь он положил обратно.

– Совсем стыд потеряли, – проговорила старуха. – Скоты какие…

– А что такого?… – спросил Лин. – Мы подумали, что это всё выкинули…

– А то бы не выкинули, после покойника, – бабка торопливо перекрестилась, – Егор-то… царствие ему небесное… только его… так тут сразу, как вороны…

Пятый с удивлением вдруг понял, что старуха плачет.

– Простите, – проговорил он, – мы не знали, что нельзя… мы подумали, что если это никому не нужно, то…

– Вот!… – старуха промокнула глаза уголком платочка. – Вот то-то и оно!… Никому не нужно… ничего… и никто не нужен…

– Извините, – Лин положил с таким трудом найденную тряпку обратно. – Я… то есть мы… это вещи вашего родственника?

Старуха отрицательно покачала головой.

– Всю жизнь в одном цеху, – сказала она тихо. – Всю жизнь… и дружили… семьями, когда ещё были… те семьи-то… что теперь?… Вон какие детки-то Егорушке достались… как помер – так всё на свалку снесли… недели не прошло… Да мои что ли лучше?…

– Мы тогда пойдём, – сказал Пятый, – извините нас ещё раз, мы просто не знаем, как тут у вас принято… мы просто замёрзли, увидели, что… ну, и…

– А чего ж вы без польт-то ходите? – старуха посмотрела на Пятого, словно толком только что заметила его. – Почти ноябрь же…

– Так получилось, – примирительно улыбнулся Лин. – Мы не нарочно… идём, Пятый, пора погреться. Не знаю, как ты, но я…

– Я тоже замёрз, – сказал Пятый тихо. – Сейчас, Лин, погреемся где-нибудь.

– А ты это… курточку-то возьми, – совершенно неожиданно сказала старуха, – мне ж не жалко… Ребята вы вежливые, обходительные… Егор в обиде не будет, что я вам позволила… А ты вон ту бери, коричневую, – посоветовала она Пятому. – Давай, не стой…

– Хорошо… спасибо.

* * *

Они уходил прочь, а перед их глазами стояла одна и та же картина – осенний двор, палые листья в лужах, тёмное низкое небо, омытая дождём улица и старая женщина, которая смотрела им вслед…

– Не оборачивайся, Лин, – попросил Пятый. – Не надо.

Лин кивнул. Они ещё некоторое время шли молча, потом, не сговариваясь, остановились, осматриваясь. Пока всё было спокойно – об их побеге никто не знал, в запасе у них был ещё час, даже при самом плохом раскладе. При хорошем – как минимум четыре.

– Уйдём подальше, а потом спрячемся до вечера, – предложил Пятый. – Я хорошо понял, как это можно сделать.

– И как? – спросил Лин.

– Чердак или подвал, – напомнил Пятый Лину слова Лукича, – мне почему-то по душе второй вариант, первый как-то холодно звучит.

– Да, это верно. Я тут прочитал, что все коммуникации обычно… – Лин замялся, подыскивая слова. – Словом, всё, что связанно с обеспечением домов горячей водой, газом и прочей дрянью, находится в подвалах.

– А зачем? – спросил Пятый немного невпопад – задумался о чём-то другом.

– Как – “зачем”? – удивился Лин. – У них тут все трубы, по которым идёт вода, проложены под землёй. Поэтому подвал и получается… как-то ближе…

– Под землёй? – машинально переспросил Пятый. – Глупо. Трубы, небось, из металла?

– Ну.

– Вдвойне глупо, – заключил Пятый. – Ладно, нам-то что… Пересидеть, отдохнуть… а потом обратно.

– Ты и впрямь хочешь?… – жалобно спросил Лин. – Может, не стоит?…

– Лин, – Пятый посмотрел на друга, и тому стало не по себе от этого тяжёлого взгляда, – подумай сам, пожалуйста. С чего ты решил, что нас оставят в покое? Нам даже сбежать не дали, это просто чудо, что сейчас удалось уйти…

– Не чудо, а кое чьё упрямство, – поморщился Лин.

– Не важно. Я предлагаю переждать несколько дней, отдохнуть, а потом… – Пятый вздохнул и тяжко махнул рукой. – Лучше вернуться самим, не заставлять искать себя. Я и так даже думать боюсь о том, что с нами будет после этого всего… можешь себе представить…

– Ещё как могу, – ответил Лин мрачно.

Они шли по улице, народу всё прибавлялось, поэтому Лин предложил свернуть во дворы, что они и сделали. Примерно через полчаса Пятый остановился, наморщил лоб и принялся осматриваться.

– Ты чего? – спросил Лин, останавливаясь рядом.

– Дом смотрю… по-моему, вон там как раз то, что нам надо.

Лин посмотрел туда, куда показывал Пятый. И впрямь, неплохо. Вход в подвал находился под совершенно глухой, без окон, стеной. Кроме того, вдоль этой стены рос густой, выше их роста, кустарник, правда уже облетевший, но всё же… не так на виду, как в других подобных местах. Дверь была закрыта на тяжёлый навесной замок. Двор, в котором стоял облюбованный Пятый дом, был безлюден и тих. Где-то далеко слышались шумы проходящих машин, людские голоса, а здесь царил покой.