История с продолжением
Шрифт:
– Это-то его и огорчает, – вздохнула Валентина, – что не человек. Он, между прочим, от этого мучается.
– Я бы на его месте радовался.
– Чему?… Вадим, прости за такой вопрос, это глупо, конечно, но… ты любишь кошек?
– Я?… Пожалуй нет, – Гаяровский задумался. – Этот запах…
Валентина остановилась, словно с размаху налетела на стену.
– Что ты сказал? – спросила она.
– Пахнет плохо, – пояснил Вадим Алексеевич, – ты и сама знаешь. Вы с Олегом тоже кошек не держите, как я погляжу.
– Не по этому. Понимаешь, я не хочу ни к
– Мы тоже. Слишком тяжело приходится потом, – они уже стояли на пороге палаты, Гаяровский секунду помедлил, затем спросил: – Ты ведь нарушала этот свой запрет, верно?
– Да, – Валентина махнула рукой в сторону двери. – Правда, несколько в другой плоскости. Не знаю, что мной движет, но… результат ты сам видишь. Весьма часто. Они… они особенные, Вадим. Не знаю почему, но я как-то…
– Довольно, Валя. Пошли, посмотрим, как там наш особенный… давно очнулся?
– Больше часа. Мы тут с ним ещё и потрепаться малость успели. До сих пор понять не могу – это бред сивой кобылы, или что?… Такую чушь нёс – не передать.
– Пошли, Валя, время – два часа ночи.
Пятый не спал. Когда дверь открылась, он попытался сесть немного повыше, это ему удалось – стало чуть легче. “Откуда что берётся? – с сарказмом подумал он. – Скоро запляшу”.
– Привет, – сказал Гаяровский, присаживаясь. – Ну, рассказывай, что и как в Датском королевстве.
– Терпимо… голова кружится, но в общем… пока живу…
– Ну и ладненько. Сейчас пришлю сестру, хорошо?
– Хорошо… Вадим Алексеевич, мне можно… вставать?…
– Только при том условии, что ты сразу же побежишь марафонскую дистанцию. Ты вообще в своём уме – вставать? Конечно, нельзя! – Гаяровский покрутил пальцем у виска. – Дурной, ей Богу… Валя, ты посиди с ним, сейчас ещё одну глюкозу зальём, лады?
– А как же… Вадь, может снотворного ему сделать? – Валентина поправила Пятому одеяло, присела в ногах кровати. – А то он же у нас буйный, ещё понесёт его куда-нибудь, потом хлопот не оберёшься.
– Обойдётся, сам уснёт. Уснёшь без укола? – спросил Гаяровский Пятого. Тот кивнул. – Ну и славно… Отдохнул немного, помолчал – и получше сразу стало, так?
– Да… – Пятый глубоко медленно вздохнул, дышать было всё ещё трудно. – Молчать – это полезно… вот только…
– Валя, я сейчас вернусь, на пост схожу, – Гаяровский поднялся со стула и направился к двери. – Не нравится мне, как ты это делаешь, дружок.
– Что делаю? – не понял Пятый.
– Дышишь, – ответил Гаяровский и скрылся из виду.
– Пятый, я вот что хотела спросить, – начала Валентина, – на счёт кошек… – она замялась. – Ты правду сказал? – Пятый кивнул и Валентина продолжила: – я тут подумала, пока шла… мне кажется, что та твоя кошка жива… не знаю, почему, но всё же… вот поверь мне, ей Богу!… Просто чувствую, словами не передать… Так что не расстраивайся, ладно?
– Не стоит… утешать меня… это всё – мелочи… – Пятый снова закашлялся. – Прав Вадим Алексеевич… дышать и
впрямь плохо… вы простите, что я вообще… начал говорить… на эту тему… Это не допустимо – так… жалеть себя… глупо… не во мне… дело… Я просто устал… очень устал…– Ещё бы ты не устал! Как жив остался… А что с Лином было – так это вообще, как в анекдоте – ни фига себе за хлебушком сходил… Один в один, жалко, что ты смеяться не можешь, а то бы поржали… О, Вадим идёт. Да ещё и с кислородной подушкой. Ну, сейчас совсем полегчает.
– Опять я… всех довожу… Валентина Николаевна, вы бы ехали домой… Олег Петрович…
– Не развалится за ночь Олег Петрович. А вот кое-кого может ночью понести прогуляться, и это в мои планы вовсе не входит. Всё понял, дорогой?
– Всё. – Пятый зевнул – разговор утомил его, спать и в самом деле хотелось изрядно. – Как тут… хорошо… кровать, одеяло… и не холодно… – прошептал он, уже засыпая.
Когда он проснулся, в палате никого не было, а в окно било утреннее весеннее наглое солнце. “Часов двенадцать, – определил для себя Пятый. – Хорошо я… А где же Валентина?” Некоторое время он размышлял над этим важным вопросом, тем паче, что времени было – вагон и маленькая тележка. Дышалось ему на удивление свободно.
Минут через пятнадцать в палату вошёл Лин, облачённый поверх одежды в белый халат, плюхнулся на стул рядом с койкой, и широко улыбнулся.
– Как жизнь? – спросил он.
– Ничего, – ответил Пятый. – Только спать сильно хочется… я ещё до конца не проснулся… Слушай, а куда ты Валентину дел?…
– Дрыхнуть поехала, домой. А меня – сюда…
– Ну что вы всё время меня пасёте, рыжий?… Я и сам могу…
– Я уже понял, как ты можешь, – Лин горестно покачал головой, – почему ты не позвонил Валентине, пока я сидел в…
– Рыжий, у меня не было ни сил, ни желания, куда бы то ни было уходить. К тому же… – Пятый закашлялся, – ты унёс все деньги… или ты забыл?…
– Да всё я помню, – отмахнулся Лин. – Я просто подумал, что не просиди ты там эти сутки, ты бы не заболел пневмонией… извини, конечно, что я так…
– По-моему, я заболел раньше… ещё когда шли… мне уже тогда было плохо, – Пятый с сомнением пожал плечами. – Ты же видел, как я… шёл…
– Чего с тебя взять, с убогого, – проворчал Лин. – Сейчас-то как? Получше?
– В сравнение не идёт…
– Я вот что тебе хотел сказать. Во-первых, скоро тебе придут ставить банки. А во-вторых, что ты там такое наболтал Валентине ночью?
– А ты откуда узнал?… – нахмурился Пятый.
– Я от неё только и слышал всё утро: “бедный Пятый” и “какая сволочь”. Да ещё: “странно… кошка на шести ножках… бред какой-то”. Что у вас тут такое было?
– Да ничего… – Пятый виновато отвёл взгляд, – просто поговорить хотелось… ты же знаешь, я редко… но…
– Ты про что ей рассказал? Про свой эксперимент в области конструирования? Ошалел? Ты думаешь, она в состоянии это понять? О чём ты вообще думал, коли уж расписался в умении это делать?!