История с собаками

В шесть двадцать шесть кто-то позвал инженера Сапарева к телефону. В шесть часов двадцать восемь минут он вышел из ресторана. Вахтер отдела Стамо Стаменов (скончавшийся этой ночью от кровоизлияния в мозг) и вахтер, дежуривший у подъезда «Б», единодушно подтвердили, что инженер Прокопий Сапарев вернулся в отдел в шесть часов сорок минут и пробыл там до шести пятидесяти.

Инженер Сапарев возвратился в «Пьяные вишни» в семь ноль три.

В семь двадцать в ресторане появляется вахтер Стамо Стаменов и при свидетелях заявляет, что инженер Сапарев недавно находился в конструкторском отделе, пробыл там какое-то время и ушел в его отсутствии, прихватив с собой ключ.

По этому поводу между ними вспыхивает ссора, Сапарев бьет Стаменова по лицу. Со Стаменовым случается обморок. Ночью, не приходя в сознание, он умирает в больнице.

В результате следствия установлено:

а) что в руках Прокопия Сапарева побывали секретные документы;

б) что возле сейфа остались два вида следов. Одни – от его сухой обуви, другие – опять-таки от его обуви, но только мокрой.

Примечание. С шести часов начался сильный дождь.

Следователю Прокопий Сапарев давал уклончивые и противоречивые показания относительно времени, проведенного им между шестью часами двадцатью восьмью минутами и тремя минутами восьмого. Вначале он утверждал, что сошел на первой остановке автобуса № 2, разговаривал там с каким-то человеком около пяти минут, а потом вновь вернулся в ресторан автобусом № 2. Затем, прижатый следователем, он дал другие показания – что простоял на остановке не пять, а двадцать минут, утверждая, что все это время держал зонт раскрытым. Однако капитан Петров заметил, что после возвращения Сапарева в ресторан зонт был сухой.

Инженер Сапарев решительно отказался назвать имя человека, с которым (как он утверждал) разговаривал на первой остановке автобуса № 2 двадцать минут. Он также отказался точно указать место, где (как он утверждает) разговаривал со своим приятелем. Короче говоря, он отказался или не смог доказать свое алиби, которое освободило бы его от подозрения, что время между шестью двадцатью восьмью и тремя минутами восьмого он использовал для того, чтобы поехать на завод, побыть там и возвратиться назад.

Подобный отказ установить алиби, следы мокрой обуви у сейфа, показания обоих вахтеров, что они видели, как он входил в отдел, а также показания вахтера подъезда «Б», который видел, когда он выходил из отдела, – все это, по-моему, бесспорные доказательства того, что инженер Прокопий Сапарев виновен в утечке секретной информации с ЗСС.

Несколько слов о письме, оставленным Сапаревым матери в Пловдиве. Из письма становится ясно, что в истории замешан неизвестный, которого Прокопий называет «дядей», хотя, очевидно, он никакой ему не родственник. «Дядя» – это, разумеется, кличка. Прокопий Сапарев наверняка оказывает этому человеку какие-то услуги, за которые ему обещано заплатить фунтами. По письму можно судить, что «дядя» – человек не особенно чистый и что отношения между ними далеко не деликатные.

Особое место в истории с письмом занимает мать инженера. Она связана с «дядей», из чего следует, что и она замешана в этой истории. Быть может, ее роль сводится к роли связной между инженером и «дядей», но это еще предстоит выяснить.

Мне кажется, что к делу причастны двое других инженеров – Хафезов и Карадимов. Последнее время все они ходят вместе – и это не может не насторожить нас. Очевидно, что-то их объединяет и связывает. Хафезов прикрывается именем жены, которая работает следователем суда, а Карадимов – славой легкомысленного бабника.

В деле наверняка замешаны и другие лица. Кому, например, наш инженер передает информацию? Кто его резидент? Какие каналы используются для переправки информации?

Но это уже подробности. Стоит потянуть за нужную ниточку, распутается весь клубок. Не так ли?

Хотелось бы добавить вот еще что. Даже если бы не произошел вчерашний случай, я все равно вывел бы Прокопия Сапарева на чистую воду. Моя компьютерная система наблюдения и фиксирования признаков подводит Прокопия Сапарева к красной черте, а это означает, что из всех «информаторов» он является оптимальным, т. е. наиболее вероятным.

Знаю: эта система не по вкусу моему коллеге Захову, он недолюбливает электронику и хотел бы остаться до конца верным принципам старого, «классического» мышления. Ну что ж, он представитель более старой школы и его право и вопрос чести – придерживаться ее принципов.

Но в конце концов так ли уж важны методы? Важны результаты. Прокопий Сапарев в наших руках, и это самое главное! Надо как можно скорее расплести клубок, и утечка секретной информации с ЗСС наконец прекратится!

Я предлагаю уже сегодня отправиться в Софию и там на высшем уровне решить, как дальше вести дело, т. е. когда обезвредить инженера и его ближайших помощников.

Закончив говорить, полковник Горанов вытер платком вспотевшие руки, вынул длинную сигарету, щелкнул электронной зажигалкой и театрально окутался прозрачным облачком сизоватого дыма.

– Браво! – восхищенно воскликнул Аввакум. – Вы настоящий мастер!

– Правда? – Горанов кокетливо улыбнулся, весь засияв от похвалы. – Благодарю за комплимент. Честно говоря, это дело не столь уж и сложное! Довольно ординарный случай. И не стоит особых похвал!

– А как вы считаете, за что я вас хвалю? – холодно взглянул на него Аввакум.

Его глаза превратились в два сверла, которые безжалостно впились в зрачки противника и проникали все глубже и глубже.

– Мне кажется, мы обсуждаем важное дело, – сухо промолвил Горанов, отводя взгляд куда-то в сторону.

– О, вы ошибаетесь! – перешел на обидно-ласковый тон Аввакум. – Я имел в виду лишь ваше умение красиво выпускать дым! Жаль, что вы меня не так поняли.

– Удивительно! – повысил голос Горанов. – Значит, вы не согласны с моей версией?

– А как с ней согласиться, если она похожа, прошу прощения, на воздушный шар, из которого со свистом выходит воздух?

– Вы называете Прокопия Сапарева «воздушным шаром», если я вас правильно понял?

– Я называю Прокопия Сапарева все еще «гражданином Сапаревым», а ваша версия, что он – главный предатель и вообще предатель, мне напоминает дырявый воздушный шар!

– Нет, это что-то неслыханное! – всплеснул руками Горанов и оглянулся, будто ища поддержки у других присутствующих.

Капитан Петров смотрел спокойно, но хранил сдержанное молчание, а майор Иванов казался перепуганным и растерянным, даже больше перепуганным, чем растерянным.

– Вы называете «дырявым воздушным шаром» следы мокрой обуви?

– Я мог бы купить себе, уважаемый товарищ Горанов, такие же туфли, как ваши, такого же размера, стереть каблуки с внутренней стороны, как вы их сбиваете, незаметно взять со стола майора Иванова важное досье и с помощью следов от обуви – вашей обуви, доказать, что вы находились в кабинете и похитили папку с делом.

– Допустим! – с наигранным добродушием кивнул полковник Горанов. – Допустим, следы обуви – действительно не самое надежное доказательство. Разумеется, я с этим не совсем согласен, но пусть уж будет так! Но позвольте вас спросить: двое вахтеров, которые собственными глазами видели инженера Сапарева, – они тоже «дырявые воздушные шары»?