История Сьерра-Леоне в новое и новейшее время
Шрифт:
Капитан, однако, не был этим обескуражен. Он решил самостоятельно проложить путь от побережья в «империю» фульбе. После долгих дебатов остановились на дороге через страны йоруба. Сам правитель Бадагри — Адули вызвался сопровождать путешественников по контролируемой им территории. Он двинулся с воен ним эскортом, на нескольких каноэ, вооруженных фальконетами[58]. Вскоре болезни, подхваченные в болотистых районах побережья, начали одолевать путешественников. Здоровье Клаппертона и Лэндера находилось в угрожающем состоянии. Сопровождавший экспедицию по странам йоруба британский торговец Хаутон[59] взялся переправить путешественников кратчайшим путем через юры к Катунге, столице «империи» Ойо.
Это было довольно рискованным предприятием. Обширное государство, созданное йоруба[60] в глубинных районах правобережья Нигера, было почти незнакомо европейцам. Кроме того, правители
Клаппертон и Лэндер почувствовали это уже в Джаннахе, в нескольких милях от Бадагри. Путешественники встретили там весьма холодный прием со стороны «губернатора» города: около часа им пришлось дожидаться аудиенции, затем африканец, едва ответив на приветствие, заявил, что если «англичане хотят сказать что-либо королю Ойо, то они должны передать это сообщение через него». Как впоследствии узнали путешественники, накануне их приезда в город туда прибыли посланцы от торговых посредников Лагоса с известием, что англичане «несут королю Яррибы войну и, возможно, собираются его убить».
Клаппертон постарался, как только мог, заверить вождя, что в намерение экспедиции входит лишь передать знаки уважения короля Англии, и просил разрешения проследовать с этой целью к правителю Ойо. И «губернатор» тотчас же успокоился.
«Поразительна доверчивость йоруба», — записывает в связи с этим капитан в дневнике. Не раз можно встретить в его путевых заметках упоминания о радушии, добросердечности и честности йоруба. Местные жители «все чрезвычайно вежливы, никогда не упускают случая приветствовать нас или уступить нам дорогу, — записывает Хью 10 декабря на пути из Дагму в Акалау. — Одни женщина, которой я знаками объяснил, что хочу пить, очень расстроилась из-за того, что у нее нет с собой во ды, но тотчас нашлась, предложив нам бананов и каких-то других фруктов». Добры йоруба не только к чужестранцам, но и друг к другу, к «своим женам, детям» Что касается честности африканцев, то Клаппертон, находясь в самом сердце страны йоруба, пишет следующее: «Я не могу не засвидетельствовать необычный и, возможно, беспрецедентный факт. В течение восьми дней мы проделали путь в шестьдесят миль с многочисленным и тяжелым багажом. Десять раз меняли носильщиков. И при этом не потеряли ни одной вещи (личной или общей) стоимостью хотя бы в один шиллинг».
Обстановка в «империи» Ойо способствовала тому, что, несмотря на интриги торговых посредников, Клаппертон и Лэндер в общем-то довольно спокойно прошли через территории, населенные йоруба. Жители повсюду оказывали им гостеприимство: охотно предоставляли ночлег, пищу, давали проводников.
В полдень 23 января 1826 года путешественники через северные ворота вступили в Старый Ойо, или Ка-тунгу, столицу «империи». Время ее основания точно неизвестно: предполагают, что она возникла в XIV столетии. В XVIII веке это было одно из самых могущественных государств лесного пояса Верхней Гвинеи. Многочисленная армия Ойо, состоявшая в основном из конницы, как сообщали европейские купцы, наводила ужас на все соседние народы. Границы государства простирались от Нигера на севере и северо-востоке до современной Ганы на западе. В то время когда Клаппертон посетил империю, ее территория уже значительно сократилась: с запада йоруба теснила Дагомея, с севера — фульбе, с юга, с побережья, — города-государства иджебу, достигшие расцвета под влиянием торговли с европейцами и закрывшие «империи» выход к морю.
К началу XIX века государство Ойо приходит в упадок. Его правитель — алафин (этот титул на языке поруба имеет несколько значений, основное — «господин мира и жизни») все более оказывается не в состоянии подавить многочисленные внутренние выступления и защитить народ от внешних врагов. И все же Клаппертон отмечает, что в городах йоруба, через которые он проходил, «виден относительный порядок; осуществляется регулярное управление и во всей стране соблюдается определенная степень административного подчинения, что трудно было предположить встретить у народов, до этого считавшихся варварскими». Форму правления путешественник определяет как «деспотию». Во главе государства стоит верховный правитель — алафин. Значительное влияние в тот период приобретают царские наместники (бале), назначаемые алафином «губернаторами» в наиболее удаленные провинции государства. Вооруженные силы формируются из отрядов, присылаемых бале по приказанию алафина; каждый отряд должен включать не менее полутора тысяч воинов. Таким образом, от «губернаторов» по сути дела зависела обороноспособность государства.
Однако к тому времени, когда Клаппертон и Лэндер прибыли в государство йоруба, многие бале вышли из подчинения алафина, объявив себя независимыми правителями городов, куда они были посажены «губернаторами». Участившиеся
войны и междоусобицы опустошали «империю». Когда на следующий день после прибытия европейцев в Катунгу правитель нанес им визит, он тут же заявил, что «ничего не требует от белых людей, кроме помощи в борьбе против врагов: прежде всего ему необходимо привести в повиновение восставших подданных, а также усмирить рабов-хауса, которые присоединяются к фульбе». Эта тема неизменно затрагивалась при каждой из бесед, которые происходили ежедневно, а иногда и по нескольку раз в день. Оказывается, накануне приезда английской миссии в столице йоруба распространились фантастические слухи о путешественниках; кстати, по смыслу они были прямо противоположны измышлениям торговых посредников из прибрежных городов. Чаще всего содержание новых басен сводилось к тому, что «белые люди-де наделены сверхъестественной силой, способной приносить мир в страны, где идет война, и что они могут способствовать процветанию тех районов, которые посетят».Очевидно, под влиянием этих слухов население Ка-тунги «во главе со своим сюзереном, — как пишет Ричард Лэндер, — старалось продлить наше пребывание у них, непрестанно угождая нам и развлекая всевозможными зрелищами, которые они могли только придумать». Клаппертон рассказывает о прибытии в столицу вновь назначаемых бале на торжественную церемонию засвидетельствования вассальной преданности алафину. Местом действия служил королевский парк, расположенный перед главным входом во дворец, где обычно восседал его величество, наблюдая за представлением. Все участники своеобразной пантомимы были облачены в широкие балахоны, укутывающие их с головы до ног. Головы «актеров» были украшены полосками шелковой и хлопчатобумажной материи всевозможных цветов. Музыканты наполняли всю территорию парка звуками барабанов, горнов, литавр, в которые они били и трубили не переставая.
Первый акт представления состоял из танцев и кувыркания в мешках. «Эти акробатические номера, — замечает Клаппертон, — они исполняли превосходно, учитывая, что танцоры были почти лишены возможности видеть друг друга и свободно пользоваться руками и ногами». Во втором акте изображалась битва воина в маске льва и с мечом в руке со страшной змеей, длиной четырнадцать футов, тело которой было раскрашено в разные цвета. Третий акт назывался «Белый дьявол». Актер, худой и высокий, с головой и лицом, покрытыми белым воском, изображал европейца. Он ходил, шатаясь и корчась, как человек, впервые вышедший на улицу без обуви и к тому же умирающий от жары. Конец каждой сцены сопровождался хоровым пением всех присутствующих.
Алафин умудрился задержать путешественников в Ойо более чем на месяц. Путем всевозможных проволочек правитель оттягивал отъезд Клаппертона, от которого все еще надеялся заполучить «магическое средство» ото всех своих бед. Наконец 6 марта капитан с верным Ричардом смогли покинуть не в меру гостеприимного алафина и направиться на северо-запад, в сторону Боргу.
Через неделю они прибыли в Киаму, крупный торговый центр, через который проходили, как отмечал Клаппертон, караванные пути из стран хауса и Борну в районы, населенные йоруба, а также в Дагомею И Ашанти. Правитель Ярро встретил Клаппертона в праздничной одежде — белом шелковом одеянии и красном мавританском фесе на голове. Он обещал обеспечить английским путешественникам беспрепятственный проезд в Бусу.
По дороге к этому городу путешественникам довелось услышать самые различные истории о судьбе погибших исследователей — Парка и Мартина. Все эти сообщения, по мнению Клаппертона, не заслуживали внимания, за исключением одного, поведанного ему правителем Вавы, другого крупного города на пути к Бусе. «На порогах у Бусы лодка застряла между двумя скалами; находившиеся в ней люди бросили четыре якоря, но вода неслась сквозь скалы с огромной скоростью, и при попытке выбраться на берег белые люди утонули. Толпа народа собралась поглядеть на них. Как я слышал, никто в них не стрелял; местные жители были настолько напуганы, что не могли ни стрелять, ни оказать им помощь. В лодке было найдено много вещей, книги и другие ценные товары, которыми завладел султан Бусы». Спустя три дня информатор Клаппертона все-таки признал, что африканцы пускали стрелы в путешественников, но сделали это лишь в ответ на ружейный огонь, открытый из лодки.
Клаппертону так и не удалось раздобыть дневники погибших. Правитель Бусы, в которую англичане прибыли в начале апреля 1826 года, сказал им, что «бумаги» Парка у него выпросил какой-то имам-фульбе, который затем покинул город. Все дальнейшие расспросы не привели ни к чему. Капитану показали только, да и то после многочисленных просьб и с величайшими предосторожностями, то место, где, по всей вероятности, погиб Парк.
Позднее, в Яури, Клаппертон узнал еще некоторые подробности. Действительно, из-за светлой кожи путешественников и конструкции их лодки (на носу у нее имелось сооружение в виде хижины) Парка и его спутников приняли за фульбе. Пламя джихада, «священной войны» фульбе против хауса, опустошало тогда Гобир и Замфару. Напуганный приближением вражеского отряда, вождь Бусы призвал народ к оружию.