История шпионажа времен второй Мировой войны

После этого центр британских шпионских операций против Германии перебрался в Копенгаген, но в ноябре 1938 года и это изменение потерпело серьезную неудачу. Датчане, взволнованные ростом интенсивности шпионских операций иностранных государств на их территории, организовали самую настоящую и тщательно продуманную охоту на шпионов, и некий Вальдемар Пётш попался в сети датчан. В тот период все агенты, как само собой разумеющееся, считались германскими, но в ходе допроса Пётша выяснились сенсационные факты о том, что он, оказывается, работал на британцев. Датчане ужасно стеснялись вмешиваться в операции английских агентов, но, так как его арест стал всеобщим достоянием, предстояло его «припрятать». Судебное разбирательство по делу Пётша проходило за закрытыми дверями, однако немцы сумели раздобыть соответствующее признание Пётша, и, таким образом, в рейхе выяснилось довольно много об управлении и осуществлении операций Континентальной секретной службы.

Дополнительный компромат немцы получили из еще одного датского источника, от полиции, располагавшей специальным отделом контрразведки. Секции III-F тер-майской военной разведки удалось инфильтровать в этот отдел и включить в список агентуры заместителя начальника полиции. Из этого источника немцы получили точную информацию об операциях Континентальной секретной службы не только в Дании, но и во всей Скандинавии.

После провала Пётша Континентальная секретная служба переместила штаб-квартиру в Гаагу. Здешнее управление возглавлял бессменный профессионал шпионажа Генри Ричард Стивенс. Он был майором британской армии и проходил в свое время подготовку в «черном замке». Стивенс руководил солидной организацией, поделенной на более или менее самостоятельные отделы. Существовали политические и экономические отделы, отдел контрразведки, военные и военно-морские отделы, у каждого был свой руководитель, обладавший значительной автономией. Военный отдел находился под руководством, как предполагается, офицера в отставке британской армии, капитана Пейтона Зигмунда Беста, который впервые появился в Голландии еще в Первую мировую войну.

Бест отвечал за сеть агентов в Германии. Они поставляли ему самую разнообразную военную информацию, которая только попадала к ним. Его главным связником с этой сетью был нервный и экспансивный «беженец», называвший себя доктором Францем. Именно доктор Франц и поставлял подлинные сведения о стремительном развитии люфтваффе. Бест очень тщательно скрывал свою принадлежность к шпионам и до внезапного начала боевых действий дистанцировался от других своих коллег по профессии.

Голландское зарубежное отделение было в своем роде уникальным. Великолепные результаты его работы в предвоенные годы достигались в основном за счет эффективности отдела разведки армии Нидерландов при генерале ван Оршоте, с которым сотрудничали британцы, и еще компетентности одного холостяка, голландского военного атташе в Берлине. Атташе был скромным полковником армии Нидерландов с приятными манерами и вкрадчивым голосом по имени Ян Г. Сас. Сас был выдающейся фигурой в мрачном мире шпионажа.

Сас имел многих близких друзей в вермахте, и в особенности полковника Ганса Остера, начальника штаба абвера, решительного и энергичного человека, антифашиста по убеждениям. Остер был по своей природе довольно подозрителен, но к Сасу относился вполне лояльно. Он в своих разговорах откровенничал с ним едва ли не больше, чем со своими немецкими соратниками и единомышленниками. Эти двое полковников встречались в доме Остера в Целендорфе (район Берлина на юго-западе города) обычно по вечерам. Во время упомянутых встреч Остер снабжал полковника Саса всей информацией, к которой имел доступ, и часть этого материала в конечном итоге уходила в Лондон.

Великобритания располагала и еще одним зарубежным отделением – в Берне, Швейцария, но до вторжения в Голландию в 1940 году его деятельность носила скорее формальный характер.

Возможности британских зарубежных служб в сильной степени тормозились моральным старением бездействующей сети. Большая часть ее существовала уже не один год, если не одно десятилетие, и ее участники деградировали как разведчики. Другой недостаток коренился в сотрудниках, которые, как предполагалось, должны были заниматься всем сразу.

Одна из неудач Великобритании состояла в том, что британский посол в Берлине испытывал непреодолимую неприязнь к шпионажу (вероятно, он считал его помехой проводимой им политики умиротворения) и его предвзятые понятия не позволяли объективно оценить даже самую достоверную информацию, если она противоречила его личным воззрениям. Британским послом в Берлине был сэр Невилл Хендерсон, довольно негибкий человек, хотя и профессиональный дипломат, неспособный осмыслить интриги и мелочные придирки идущей вразрез с общепринятыми нормами нацистской дипломатии. Шпионаж не был областью Невилла Хендерсона. Шпионажем отчасти занимался анонимный сотрудник секретной службы и отчасти атташе, но и они, увы, не могли не попасть под чары этого достойного лишь брезгливого сочувствия посла.

Таким образом, 15 февраля 1939 года, ровно за месяц до германской оккупации Чехии и Моравии, полковник авиации Дж. Л. Уэчелл, британский военно-воздушный атташе в Берлине, сообщил в Лондон: «Думаю, маловероятно, что Германия предпримет военную операцию в ближайшие 2–3 месяца». А 28 февраля 1939 года, когда немецкие войска уже приступили к стратегическому развертыванию, готовясь войти в Чехословакию, полковник Франк Мэйсон-Макфарлейн, военный атташе, ответил на вопросы таким образом, что ни один профессиональный аналитик ничего бы не понял: «Немецкая армия проходит через фазу эволюции, когда все, обычно считающееся ненормальным, на самом деле вполне нормально… Немалая сложность – даже для квалифицированного наблюдателя – состоит в том, чтобы определить, когда же «нормальная ненормальность» объединится в нечто более значительное. На данный момент [за 15 дней до марша на Прагу] я не располагаю никакой достоверной информацией, которая указывала бы на начало любой формы мобилизации, и не могу ничего добавить к сказанному».

С поступлением подобной «информации» едва ли может показаться удивительным, что оценочная деятельность этих лондонских пентюхов была намного хуже, чем бесполезной.

15 августа 1939 года приготовления немцев были практически завершены, и даже была выбрана предварительная дата – 26 августа – начала военных действий против Польши.

Тем не менее в тот же день в конфиденциальном письме министр иностранных дел лорд Галифакс продолжал настаивать: «У меня такое впечатление, что герр Гитлер все еще проявляет неуверенность, стремясь избежать войны, и нам следовало бы удержать его от этого, но так, чтобы при этом он не потерял лица».

Глава 5

Троянские кони

На рассвете первого дня войны полковник Пикенброк предоставил вермахту обширнейшую информацию касательно начала войны Германией, самые что ни на есть достоверные сведения, располагаемые абвером; и все же, даже несмотря на изобилие цифр и фактов, информированность Гитлера о его противниках нельзя было считать исчерпывающей, более того – она оставалась крайне недостаточной. Сияющие в лучах самовосхваления, самоуверенные и избалованные германские спецслужбы тоже имели свою ахиллесову пяту – политическую разведку, которая играла важную роль.

В первую очередь эту функцию должно было выполнять внешнеполитическое ведомство, то есть министерство иностранных дел, но ее прибрала к рукам вотчина Гейдриха и еще два квазиофициальных агентства: личное бюро министра иностранных дел Риббентропа (печально известное «Бюро Риббентропа») и Внешнеполитическое бюро, или Aussenpolitisches Amt, «дипломатическая лапа» нацистской партии, направляемая каким-то труднопостижимым образом именно Альфредом Розенбергом, мистиком-теоретиком НСДАП и несостоявшимся дипломатом.

Эти агентства соперничали друг с другом в безумной схватке за дипломатическую информацию. В своих попытках создания отдельных собственных сетей и ненасытной состязательности они заживо поедали друг друга. В результате Гитлер получал огромное количество касавшихся политики сведений, качество которых никак не соответствовало их количеству.

С самого начала воцарения нацистского режима в Германии институт политической разведки всячески поощрялся. То, как создавалась и развивалась шпионская сеть в Англии, было описано в откровенном отчете Розенберга фюреру. «Усилия, – писал он, – отыскать людей в Англии, которые тяготели бы к германской идее, относятся к 1929 году. Наш английский агент Р. в Берлине устроил мою первую поездку в Лондон еще в 1931 году. Там было установлено достаточно контактов, вполне осуществимых и на практическом уровне и способствующих англо-германскому взаимопониманию».