История шпионажа

Во время судебного процесса одним из главных аргументов в оценке обвиняемого стал его профессионализм. Но, по иронии, этим аргументом, каждый в своих целях, пользовались и обвинение, и защита. И прокурор, и адвокат сходились в том, что если Абель был шпионом, то он был настоящим профессионалом.

Донован говорил: «Давайте представим, что этот человек на самом деле тот, кем его считает обвинение. Во-первых, это значило бы, что такой человек должен служить своей стране, выполняя опаснейшую миссию. В нашей армии такие поручения даются только самым отважным, самым умным людям». Донован подвергал сомнению показания Родса и Хейханена. Он утверждал, что Абель, человек необычного таланта, был предан двумя отъявленными лгунами и негодяями.

Томпкинс пытался дискредитировать свидетелей защиты и письма, которые Абель получал из дому. Он говорил, что Абеля судят не за его семейные добродетели, а за то, что он был шпионом. На это Донован возражал так: «Международный шпион не может быть против закона, он вне его».

В полдень 23 октября присяжные удалились на совещание. Председателем был Джон Т. Даблин. Он вспоминал, что это дело было очень трудным. Многие симпатизировали Абелю как человеку.

Один из присяжных сказал: «Если бы я искал шпиона, я бы остановился именно на таком человеке». Однако они чувствовали, что доказательства были слишком очевидны. Даблин, понимая, что открытое голосование может привести к тому, что кто-нибудь застенчивый проголосует не так, как хочет, предложил провести закрытое голосование. Когда после голосования он стал разворачивать листочки бумаги, то на одном из них увидел: «не виновен». В итоге Абеля признали виновным одиннадцать присяжных. Такая же ситуация описана в пьесе и воссоздана в фильме «Двенадцать рассерженных мужчин», рассказывающих о том, как один член суда присяжных сумел убедить остальных признать невиновным убийцу. В деле Абеля такого не случилось.

Человек, который написал «не виновен», сомневался в том, что удалось доказать первый пункт обвинения: заговор с целью передачи секретной информации Советскому Союзу. Он попросил еще раз изучить некоторые показания, в частности показания о «Квебеке». Но начался обеденный перерыв, и присяжные вернулись к рассмотрению дела только в 14.20. Они изучили дело «Квебека», что убедило сомневавшегося. Снова говорили о жалости к подзащитному, но ничто не могло пошатнуть убежденности судей в том, что они имеют дело с профессиональным шпионом. Присяжные презрительно отзывались о Хейханене и Родсе, но тем не менее они были убеждены, что на суде те сказали правду.

Не произвели впечатления и те свидетели, которые говорили о характере и репутации Абеля, потому что, как отмечал Даблин, эти свидетели говорили о другом человеке. Они знали застенчивого, мягкого художника, которого звали Голдфус. А показания они давали о высококлассном шпионе Абеле. Все было похоже на ошибку в опознании личности.

Присяжные знали, что адвокаты Абеля сделали все, что было в их силах, но этого оказалось мало. По их мнению, даже судья Байерс старался быть объективным. Не было во время суда и эмоций, о которых постоянно говорило телевидение.

После трех с половиной часов совещания присяжные вынесли вердикт «виновен по всем пунктам». Абель выслушал вердикт стоя. Он вышел из зала суда с высоко поднятой головой. Ничто в его облике не говорило о поражении.

Приговор не был вынесен до 15 ноября, в это время Донован написал судье Байерсу письмо, которое в свете дальнейших событий звучит как пророчество. Принимая верность вынесенного присяжными вердикта, адвокат в то же время перечисляет причины, по которым Абеля нельзя приговаривать к высшей мере наказания. Он писал, что оправданием приговора к смертной казни обычно становится то, что это средство устрашения, но, по его мнению, это не может остановить советскую разведку. Кроме этого, вынесение подобного приговора необходимо было обсудить с правительством США, чтобы предусмотреть возможные последствия для граждан США, находящихся на территории СССР. Говоря об этом, Донован намекал на американских агентов, работающих в Советском Союзе, и других граждан США, которые отбывают наказания в советских тюрьмах.

Хотя подсудимый и не согласился сотрудничать с правительством, продолжал Донован, в интересах государства было бы выгоднее не прибегать к подобным мерам в течение определенного времени. (Другими словами, он еще мог начать говорить).

Следующий аргумент Донована стал тем предвидением, о котором упоминалось ранее. Он писал: «Вполне возможно, что в ближайшем будущем в руках СССР или его союзников окажется американец такого же ранга, как и Абель, — в этом случае обмен пленными будет лучшим выходом для США». В мае 1960 года в самом сердце России был сбит самолет-разведчик У-2, а арест его пилота Фрэнсиса Гэри Пауэрса подтвердил слова Донована.

Благодаря его усилиям и решительности обмен пленными состоялся меньше чем через два года.

Говоря о сроке наказания, Донован отмечал, что в 20-е годы французские суды приговаривали советских шпионов к трем годам заключения. В последнюю очередь адвокат говорил о возрасте и мотивах в действиях своего подзащитного: «Абелю 55 лет (в 1957). Он верно служил своей стране, и это его страна, не важно, права она или нет. Я также осмелюсь напомнить суду, что „де юре“ наши страны находятся в состоянии мира».

В день вынесения приговора судья Байерс согласился с просьбой Донована, но истинные причины этого решения были известны лишь ему самому. Судья сказал во время своего выступления: «Суд практически ничего не знает о личной жизни и характере этого человека. Не имея возможности лучше изучить человека, который известен нам как Абель, мы должны руководствоваться свидетельствами, которые требуют, чтобы мы обращались с ним как с человеком, выбравшим свою профессию, полностью осознавая ее опасность и цену, которую ему придется заплатить в случае ареста».

Если перевести эти слова в доллары и годы, то получалось следующее: 30 лет заключения и 5 тысяч долларов штрафа по первому пункту, 10 лет и 2 тысячи долларов по второму, 5 лет и тысяча долларов по третьему. Абель должен был отбывать сроки одновременно — в итоге он получал тридцать лет тюремного заключения.

Судье указали, что первый пункт обвинения не подразумевает уплаты штрафа, поэтому штраф в 5 тысяч долларов был отменен. Абеля перевели в федеральную тюрьму в Атланте, штат Джорджия, где он начал отбывать свой срок.

Процесс закончился для Абеля, но не для Донована, который начал работу над обжалованием приговора. Он обратился в кассационный суд США; его заявление основывалось на том, что некоторые личные вещи Абеля были незаконным путем изъяты из его номера и приобщены к делу. В июле 1958 года кассационный суд вынес свое решение, оставив приговор в силе. Следующим шагом Донована стало обращение в Верховный суд, решение которого от 28 марта 1960 года также оставило приговор в силе. Попытка Донована отправить дело на повторное слушание также не удалась, и дело было официально закрыто в июне 1960 года. В это время Абель выплатил штрафы.

В Атланте Абель был зарегистрирован под номером 80 016-А. Официальные лица неохотно обсуждали условия его содержания. Д. М. Херитедж, начальник тюрьмы, объяснял, что «информация об условиях содержания заключенных не разглашается по традиции». «Это помогает, — сказал он, — защитить заключенных и не приукрасить жизнь того или иного из них. Можете быть уверены, что мы стараемся создать всем заключенным одинаковые условия. Видным заключенным не создают каких-либо привилегий. Для них же нет и никаких особенных ограничений».