История Швеции

• Первое представляла Умеренная коалиционная партия и организации, отстаивающие интересы атомной промышленности. Ее сторонники выступали за то, чтобы уже запланированные атомные электростанции были построены и действовали в течение предусмотренного времени эксплуатации.

• Второе поддерживали социал-демократы и Народная партия. Они выдвинули свою альтернативу, которая, однако, по замыс- /295/ лу, мало отличалась от позиции сторонников атомных электростанций. Сначала строительство, потом ликвидация – таков был ее смысл.

• Третье направление представляли Партия центра, ЛПК и различные организации по охране окружающей среды, которые выступали резко против атомных электростанций.

Голосование по этому вопросу, состоявшееся 23 марта 1980 года, принесло победу сторонникам направления, боровшегося за осторожное использование станций – 39,1 % голосов, третье (ликвидаторское) – 38,7 %, первое – 18,9 %. После референдума проблема атомных станций быстро сошла с повестки дня политической жизни. Позже в риксдаге было принято решение об увеличении числа атомных реакторов до 12 единиц.

С точки зрения буржуазных кругов, высокие налоги были главным символом «несвободы», существующей в Швеции. Основным в списке требований, выдвигавшихся буржуазными партиями, уже давно стояло уменьшение маргинальных налогов, которые из-за инфляции быстро росли даже на небольшие доходы. В 1981 году «партиям середины» (Центр и Народная партия) удалось достичь соглашения с социал-демократами о снижении этих налогов (оно получило в народе название «чудесная ночь»). Представители Умеренной коалиционной партии сочли, что их оставили в стороне и вышли из правительства. Буржуазное правительство распалось. Полагали, что новые выборы не за горами, однако вместо этого Партия центра и Народная партия сформировали коалиционное правительство, которое располагало 102 из 349 мандатов риксдага. Оно находилось у власти до выборов.

Социал-демократы вновь у власти (1982–1991)

Выборы 1982 года стали свидетельством того, что избиратели устали от расколов в буржуазном лагере и его неспособности энергично взяться за решение экономических проблем. Социал-демократическое правительство Улофа Пальме с Челль-Улофом Фельдтом в качестве министра финансов резко стартовало, сразу же девальвировав шведскую крону на 16 %. Это был отчаянный шаг, но он произвел впечатление решительного действия. Правительство заявило, что будет проводить политику «третьего пути», которая означала сокращение расходов, но не в социальной сфере. Признавая, что политический /296/ курс все же будет болезненным, правительство провело повышение некоторых налогов. Новая политика, которая в противоположность успешным рецептам 1930-х годов исходила из необходимости получения как можно большего количества средств в государственную казну и снижения потребления, породила разногласия в рядах социал-демократии. Часть ее считала, что попытки экономии средств в кризисной ситуации имели неблагоприятный результат с точки зрения политики распределения.

Прежде чем социал-демократы смогли начать проведение этой политики, они должны были избавиться от наследия 1970-х годов – проблемы фондов трудящихся. Усилия социал-демократов, начиная с 1930-х годов, были направлены на создание благоприятных условий для развития частнокапиталистического производства. Одновременно партия стремилась сдержать рост частной собственности и проводить политику распределения, ставящую целью достижение равенства. Эти векторы было нелегко соединить вместе. Стимул к получению прибыли следовало все время соотносить с возможностями взимания налогов. Нельзя было допускать такого сильного увеличения потребления, которое вело бы к снижению покупательной способности денег. Социал-демократы пытались смягчить эту напряженность.

Уже в 1950-х годах в качестве основополагающего принципа действий на рынке труда была выдвинута политика солидарности в области заработной платы. Нельзя было допустить слишком большой разницы в доходах между различными группами трудящихся, иначе существовала опасность раскола внутри ЦОПШ. Политика солидарности в области заработной платы порождала проблемы в связи с тем, что трудящиеся малодоходных фирм получали надбавку, в то время как работники на высокодоходных предприятиях были вынуждены сдерживать свои требования повышения заработной платы. Это приводило к тому, что прибыли наиболее рентабельных предприятий быстро увеличивались, что вело к наращиванию собственности. В 1975 году экономист ЦОПШ Рудольф Мейднер написал работу, в которой предложил решение этой проблемы. По его мнению, нужно было бы создать коллективные фонды трудящихся, в которые поступали бы «сверхприбыли», и тем самым политика солидарности в области заработной платы была бы спасена. Однако Мейднер пошел дальше. Средства фондов должны были превращаться в акции, и, таким образом, постепенно экономика переходила из рук частных собственников в коллективное владение фондов. Предложение Мейднера было революционным, однако создается впечатление, что ни в ЦОПШ, ни в социал-демократической партии снача- /297/ ла не осознали этого. Буржуазные партии в принципе были не против различных вариантов деления прибыли, но решительно против того, чтобы эти средства оказались в коллективном владении. Предложение Мейднера рассматривалось, как попытка сделать Швецию неким подобием восточноевропейских государств. Под впечатлением бурной реакции со стороны буржуазных кругов, социал-демократия стала открещиваться от первоначального проекта, но то, как она обсуждала проблему фондов трудящихся, создавало впечатление нерешительности и отсутствия руководящего начала. В 1983 году правительство представило выхолощенный законопроект, и было не ясно, какова же его цель. Тем не менее, напуганные им буржуазные партии выступили с протестами. Противодействие фондам трудящихся привело к мобилизации буржуазных кругов, по масштабам сопоставимой лишь с Крестьянским походом 1914 года. Перед голосованием в риксдаге 4 октября 1983 года 75 тыс. демонстрантов вышли на площадь перед зданием риксдага («движение 4 октября»). Фонды трудящихся стали самой большой политико-стратегической ошибкой социал-демократии в послевоенное время. Общественный контракт, на котором основывалась шведская модель, был расторгнут, буржуазные круги активизировались и переняли формы борьбы рабочего движения, взаимопонимание по проблемам политики благосостояния было нарушено, экономическая демократия похоронена. Социал-демократия преступила идеологические границы. По выражению одного из авторов, она стала партией «без внутреннего компаса». Для профсоюзного движения фонды трудящихся стали пиком могущества и прологом упадка. /298/

Дух времени 1980-х годов в определенной степени напоминал 1950-е годы, после красной и зеленой волн заговорили о приходе голубой волны. В течение всех 1980-х годов господствовали очевидные правые тенденции развития, но буржуазные партии

оказались не в состоянии их использовать. Такие понятия, как рыночная экономика и свобода выбора, были в почете, стали заметны новый индивидуализм и стремление к роскоши. Если раньше девизом было – «иметь, но не слыть», то новый стиль изменил его на «слыть, но не иметь». Швеция освободилась от своего пуританизма и вступила в стадию безбедного состояния.

На изменение духа времени влияли тенденции международного развития, но важным было и новое самосознание внутри буржуазного лагеря. Объединение работодателей Швеции уже в 1970-х годах стало более активным в идеологической борьбе. Поддерживая публикацию научно-политической литературы, организуя семинары и выпуская журналы, ОРШ не без успеха пыталось создать противовес преобладанию левых в общественных дебатах.

Восьмидесятые годы были отмечены событием, потрясшим всех: 28 февраля 1986 года убит премьер-министр Улоф Пальме. Из-за грубых просчетов полиции убийце (убийцам?) удалось ускользнуть, и, несмотря на все усилия, он не был найден. Спекуляции на убийстве Пальме превратились в своего рода интеллектуальное народное движение. Знаки глубокого уважения к Пальме, которые были выражены всем мировым сообществом после его гибели, свидетельствовали о том, насколько высок был его статус как государственного деятеля на международной арене. В Швеции его деятельность всегда вызывала споры. Его трагедия как политика состояла в том, что, стремясь к сотрудничеству, он не сумел завоевать доверия к себе.

Социал-демократическая правительственная политика в 1980-х годах становилась все более либеральной. После краха фондов трудящихся казалось, что социал-демократы будто бы стремятся вернуть потерянное доверие буржуазных партий. Это создавало напряженность в самой партии: иронически говорили о «войне роз». Возникла идеологическая неразбериха: те, кто стремились ясно обозначить свои приоритеты в области политики распределения, то есть демонстрировали взгляды, больше характерные

для левых, назывались «традиционалистами», те же, кто ратовали за политику, направленную на приспособление к рынку, именовались «новаторами». Прагматические черты в социал-демократической политике усилились, стремление удовлетворить интересы также и средних слоев стало более выраженным, благожелатель- /299/ ность к предпринимателям – очевидной. Так же, как и в 1932 году, социал-демократам повезло с международной конъюнктурой. Вскоре после того, как они вернулись к власти в 1982 году, международная экономика начала набирать силу. К концу 1980-х годов можно было говорить о высокой конъюнктуре. В 1988 году было объявлено, что дефицит бюджета преодолен, и он был сведен с положительным сальдо. Общественная экономика все больше приобретала черты спекулятивной экономики. Деньги текли, как никогда ранее, цены на недвижимость подскочили, на бирже были установлены новые рекорды, огромные состояния создавались за ночь. Богатые стали заметно богаче, при том, что бедные не стали беднее. Социал-демократы постепенно теряли голоса избирателей на выборах 1985 и 1988 годов, но все же им удалось остаться у власти. Выборы 1988 года были примечательными в связи с появлением на политической арене новой партии – Партии окружающей среды («Зеленые»), которой удалось преодолеть 4 %-ный барьер.

Во второй половине 80-х годов произошел очевидный сдвиг в отношениях между миром капитала и миром политики. Шведская экспортная промышленность в значительной степени вышла за национальные рамки и стала частью международного конгломерата, сохранив при этом свою принадлежность к Швеции. Дерегулирование рынка капиталов привело к тому, что стало легче перевести деньги через национальные границы. Это, в свою очередь, уменьшало политический контроль над экономикой. Политика в большей степени, чем раньше, стала зависеть от доверия финансовых рынков. Это было наглядно продемонстрировано в октябре 1990 года, когда недостаток доверия со стороны финансового мира привел к утечке валюты из страны. Шведская экономика зашла в тупик. Неизменные требования рынка к политике звучали так: необходимо крепче затянуть пояса и снизить налоги. Политика в максимально возможной степени пыталась идти в ногу с растущей интернационализацией экономики. Стало очевидным, что спад экономики должен обязательно повлечь за собой сокращение расходов на уже принятые социальные программы. Социал-демократы провели в 1990 году налоговую реформу, которая сняла спорную проблему маргинальных налогов. Реформа не была до конца профинансирована, поскольку рассчитывали на действие динамических факторов: в результате отмены маргинальных налогов люди должны были начать работать больше, а следовательно, и больше денег попало бы в государственную казну. Между тем осенью 1990 года произошло заметное изменение политического климата. Новый министр финансов Аллан Ларссон систематически выступал за фор- /300/ мирование нового «кризисного» сознания. Необходимость сокращения расходов подразумевалась сама собой, но именно «кризисное» сознание стало фактором, заставившим население более осторожно вкладывать деньги, не спешить с покупками. Возможно, самым сенсационным результатом экономического кризиса стало заявление премьер-министра Ингвара Карлссона в октябре 1990 года о том, что Швеция собирается подать заявку на принятие ее в члены Европейского союза. В 1961 году Таге Эрландер в своей речи на съезде профсоюза металлистов заявил, что Швеция намеревается оставаться вне рамок Европейского сообщества (ЕЭС). Теперь социал-демократы отказались от этого решения. Это был исторический момент.

Спад в экономике означал, что социал-демократам пришлось участвовать в предвыборной борьбе 1991 года в сложной обстановке. Только что образованной популистской партии, получившей название Новая демократия, под руководством Иана Вахтмейстера и Берта Карлссона удалось привлечь к себе внимание средств массовой информации. Деятельность партии представляла собой некую смесь клоунады и заносчивости, но апеллировала в условиях неясного идеологического климата к промежуточным слоям разочарованных избирателей. Прежде всего, она пыталась сыграть на тревоге шведов по поводу увеличивающейся иммиграции в страну. Партия представляла себя стоящей над политикой, отражающей «действительность», но на самом деле была правой партией, которая помогла буржуазным партиям прийти к власти в 1991 году.