История советской литературы. Воспоминания современника
Шрифт:
94
Жил в Ленинграде писатель Леонтий Иосифович Раковский, перу которого принадлежат романы «Генералиссимус Суворов». «Кутузов», «Адмирал Ушаков» и другие.
А в конце сороковых годов в издательстве «Знание» у него вышла брошюра о Суворове. Она стала первой попыткой писателя рассказать о великом русском полководце.
Однажды, придя домой, а жил он в коммуналке, Леонтий Иосифович нашел в двери записку с просьбой срочно позвонить в Москву по такому-то телефону. Естественно, телефона у Раковскогого не было. И он пошел на телеграф, чтобы созвониться с
Выстоял очередь в автомат, набрал номер и на вопрос в трубке: «Кто говорит?» назвался, сославшись при этом на указанную в записке просьбу.
— Все правильно, — отозвалась вежливо трубка. — Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин.
Через несколько секунд раздался спокойный и знакомый голос:
— Товарищ Раковский? Здравствуйте. Я прочитал вашу брошюру о генералиссимусе Суворове и хочу поделиться с вами некоторыми соображениями. Вам надо продолжить работу над материалом. И потому хочу поддержать вас конкретными предложениями по тексту. У вас есть чем записывать?
А у Раковского ничего кроме пачки «Беломора» и обгорелых спичек под рукой не было. Но об этом не скажешь вождю!
Он вытащил обгорелую спичку.
— Записывайте. На странице третьей, второй абзац сверху. Вы пишете… Я предлагаю развить эту, мысль в таком направлении. На странице семнадцать последний абзац. Вы пишете… Можно было бы подумать и над таким вариантом. На странице двадцать второй…
А будку с телефоном уже атаковали недовольные граждане. Безобразие! Столько времени занимать телефон-автомат! Ему стучали, дверь открывали.
— Что там у вас происходит? — послышалось в трубке.
— Извините, товарищ Сталин. Но больше я разговаривать не могу…
Под гул неодобрения очереди покидал телеграф Леонтий Иосифович.
Вернувшись домой, в комнату-пенал, он взял листок бумаги и начал переносить с пачки «Беломора» державные указания.
Потом начал размышлять над происшедшим.
Прошло минут десять.
Вдруг два звонка в дверь квартиры.
Раковский пошел открывать: так полагалось звонить ему.
В дверях стояли двое молодых людей в спецовках с мотками провода, чемоданчиками и телефонным аппаратом.
— Раковский? — спросит один из них.
— Да. А в чем дело?
— Вот велено поставить вам аппарат. Тянем воздушку. Они прошли в комнату.
— Куда аппарат поставим?
— Да вот на тумбочку, пожалуй, — ответил хозяин.
Монтеры тут же установили аппарат, подключили его к какой-то системе, проверили исправность работы и, попросив расписаться в банке наряда, распрощались.
Прошло еще несколько минут.
И неожиданно резко и продолжительно зазвонил телефон.
Раковский даже вздрогнул.
Снял трубку и услышал знакомый голос:
— Товарищ Раковский?! Теперь вы можете со мной говорить?! Так продолжим. Страница двадцать вторая третий абзац сверху…
95
Приехавший в дом творчества работников кино в Болшево Александр Львович Дымшиц, оформив свое пребывание в администрации, отправился в свой коттедж.
И неожиданно был остановлен радостным голосом:
— Александр Львович!
На крыльце соседнего домика увидел приветствовавшего его Юлиана Семенова.
— Рад вас
видеть! Не правда ли, я похож на старика Хэма?!Он явно намекал на свое сходство с Хэмингузем.
Дышиц тут же отозвался:
— Да, Юлечка. Только по-английски он пишется через «а».
96
Как-то спросил у Юрия Леднева, который не раз в разговоре упоминал имя Володи Герасимова, кто он такой, этот Герасимов.
— Мы с ним учились в Литературном институте. Я был в семинаре Коваленкова, а он в семинаре Наровчатова.
Мальчишкой во время войны его вместе со многими ребятами фашисты отправили в Германию. По пути Володя бежал, выпрыгнув из товарного вагона на ходу. Весь побился. Его подобрал какой-то старик-гуцул, спрятал в своей сторожке и долго отпаивал соком молодого картофеля. Потом он свел Володю с партизанами. После паузы Юра продолжил:
— А в институте с Герасимовым вот какой случай произошел.
После XX съезда партии в гости к студентам пришел Илья Григорьевич Эренбург. Встреча проходила в переполненном зале. Выступая, Илья Григорьевич внушал: не слушайте досужих ученых, которые требуют от вас учебы у фольклора. Фольклор кончился, как только появилась письменность. Не доверяйтесь и тем, кто зовет вас «вперед к Пушкину!» Пушкин уже превращен в икону, ему молятся, а жизнь-то давно уже иная. И у каждого поколения свой Пушкин. Ныне владеет умами Борис Слуцкий.
Словом, выступление его продолжалось в таком же духе, который явно был рассчитан на юношеский максимализм в отношении догм и кумиров. Новая эра, названная с его легкой руки «оттепелью», так называлась его повесть, разбудила неведомые духовные силы в обществе. И он верит, что литература будущего находится в этом зале.
После него на трибуну вышла одна из студенток:
— Мы очень благодарны Илье Григорьевичу за проникновенные слова в наш адрес. Действительно, какой может быть фольклор в эпоху всеобщей грамотности?! Пушкин нам в школе уже надоел. Действительно, сегодня Борис Абрамович Слуцкий наш кумир. Именно он будит мысль, возбуждает в каждом из нас творческую энергию.
И как только она закончила свое выступление, слово попросил Володя Герасимов. Выскочив на трибуну, он обратился к залу:
— Товарищи, кого мы слушаем? Откройте последний ном советской энциклопедии под редакцией Бухарина и там прочитаете: «Илья Эренбург — враг советской власти, белоденикинское отребье».
Говорят, в этот момент Илье Григорьевичу стало плохо. Володя гневно продолжал, обращаясь к студентке:
— А о тебе я подумал, когда ты стояла за трибуной: стреляла бы ты в Ленина или нет? Так вот, когда ты сходила с трибуны, я понял: ты бы стреляла…
В зале разразился скандал.
Встреча была прекращена.
На следующий день был обнародован приказ ректора об исключении из числа студентов Герасимова за хулиганское поведение и срыв культурного мероприятия.
— И что же было дальше? — спросил я.
— А дальше мы, друзья Володи, обратились с письмом к Шолохову и Хрущеву, в котором рассказали о происшедшем. Просили помочь восстановить Герасимова в институте.
— И…
— И, как говорится, справедливость восторжествовала.