История Средневекового мира. От Константина до первых Крестовых походов

Тем не менее битва при Бадонском холме на некоторое время прекратила приток новых войск на остров. На время, как написал ирландский фольклорист Дэйти О’Хогэйн, «размывание исконного племени британцев прекратилось».¹³

Однако «исконные британцы» были слабы, и их держала вместе только необходимость сражаться с захватчиками. Не существовало ни бриттского королевства, ни верховного короля Британии, ни общей религии, ни идеи народного единства. В начале VI века быть британцем значило не быть саксом, и независимые короли и вожди ревниво оберегали свою власть вне зависимости от того, кто ей угрожал. В 511 году, через двадцать шесть лет после спасения Британии, Амвросий Аврелиан погиб в стычке с другим бриттским королем, прежним союзником. Это случилось при Камлание, близ юго-западного побережья – и меч, убивший спасителя Британии, был бриттским, а не саксонским.¹⁴

Амвросий обрёл бессмертие под именем «Артура, короля бриттов», как человек, сражавшийся за цивилизацию и порядок в мире, где ничего этого не было, всегда находившийся под угрозой нападения других военачальников, погибший из-за предательства, от руки того, кому ранее доверял. Полное скорби изложение истории об Артуре валлийским бардом Талиесином, английским историком Гальфридом Монмутским, французским поэтом и крестоносцем Робером де Вороном и, наконец, Томасом Мэллори является взглядом в прошлое, когда правление короля оканчивалось его смертью. В тёмном мире Британии, как и в большинстве германских племён, включая саксов, король не наследовал власть. Право повелевать он заслуживал, успешно командуя соплеменниками в битвах, власть ему давали люди, следовавшие за ним потому, что он её заслуживал. Когда он умирал, власть умирала с ним, и его последователи собирались вместе, чтобы избрать следующего короля.¹⁵

Для римлян (как и для персов) статус царя и правителя был несколько иным. По мнению римлян, правитель лишь воплощал бессмертный и неизменный принцип, переживавший любого, кто обретал власть – идею римского государства. Властитель мог передать право представлять эту идею своему сыну (тем самым появлялась возможность наследной власти), и его смерть не уничтожала эту идею.

Однако в Британии, когда король умирал, его королевство погибало вместе с ним. Следующий владелец короны воссоздавал его заново. Эту точку зрения разделяли многие германские народы, и именно поэтому Теодорих Великий связал понятия римского гражданства и лояльности к нему лично. Как только он завоевал Италию, то стал единым целым с Италией.

Сейчас неизвестно, влияла ли римская идея государства на ход мыслей Амвросия Аврелиана, этого британского «джентльмена» с неопределённым происхождением, в предках которого мог быть римский император. Однако Гальфрид Монмутский, оглядываясь из совершенно другой Британии шестью столетиями позже, воспроизводит (возможно, без всякого умысла) момент, когда смерть короля действительно значила смерть его королевства. Артур был смертельно ранен на поле боя в Камлание, но не умер. Он передал корону двоюродному брату и позволил отвезти себя на остров Авалон для исцеления. Его королевство выжило потому, что выжил он сам, даже находясь в отдалении и будучи таинственно отделённым от своего народа. Артур стал идеей британского государства в то время, когда король и королевство были одним целым. Он оказался вечен, как и сама идея государства.

В том же 511 году, когда состоялась битва при Камлание, скончался Хлодвиг, король франков.

Он пробыл единоличным властителем франкского государства всего два года и не назначил наследника короны, а оставил королевство для совместного правления четырём сыновьям – Хильдеберту, Хлодомиру, Хлотарю и Теудрику (не путать с Теодорихом Великим из Италии. Это имя имело разные вариации у германских народов).

Хлодвиг сражался за то, чтобы добиться звания «короля всех франков», но его королевство населяли воинственные люди, всё ещё помнящие старый германский идеал – и знающие, что они должны сами избрать своего короля. Эти люди были бы возмущены попыткой оставить королевство одному наследнику, не проверенному в битвах. Поэтому Хлодвиг отдал бразды правления страной своему роду – а это было несколько иное дело, значительно более подходящее франкам, привыкшим признавать превосходство салийского клана над остальными.

Каждый из четырёх сыновей избрал себе стольный город. Старший сын, Теудрик, отправился в Реймс, Хлодомир занял Орлеан, Хильдеберт остался в Париже, а младший, Хлотарь, перебрался в Суассон. В 524 году это государственное устройство дало первую трещину. Когда Хлодомир был убит в походе против бургундов, его младший брат Хлотарь направил двух оставшихся братьев в Орлеан, чтобы убить сыновей покойного брата прежде, чем им достанется отцовская порция власти. Четыре короля стали тремя.

Старая германская родовая система была чревата распрями, но она же препятствовала некомпетентным правителям занять трон. В 531 году молодой вестготский король Амаларих, который повзрослел, но не смог проявить талант военачальника, был убит собственными людьми. Вместо него они избрали нового короля по имени Теудис, не принадлежавшего к королевскому роду. Он был даже не вестготом, а уроженцем Италии, остготским военным чиновником, несколькими годами ранее посланным в Испанию Теодорихом Великим для управления двором, пока Амаларих был ещё слишком юн.

Однако его происхождение значило меньше, чем его сила, и он стал новым королём вестготов. С этого момента наследственность практически не играла роли в избрании вестготских королей. Народ вернулся к старому германскому методу выбора правителя.¹⁶

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 25

Глава двадцать шестая Вторжение и извержение

Между 497 и 535 годами эфталиты создают свое государство на севере Индии, а извержение вулкана Кракатау сотрясает мир

Будхагупта, император Гуптов, умер в 497 году после тридцати лет правления. Достоверно неизвестно, кто унаследовал престол, но наиболее вероятно, что империю, заметно уменьшившуюся после периода процветания под властью его двоюродного прапрадеда Чандрагупты II, взял под контроль брат императора Нарасимха. Народы, платившие дань, отдалились, местные царьки объявили о своей независимости, а небольшой приток эфталитов на север Индии превратился в настоящее наводнение.

Один эфталитский воин выделялся из безликой орды. Вскоре после 500 года вождь Торамана с боем проник в Северную Индию, а затем, покоряя одного мелкого царя за другим, к 510 году прошёл с боями по империи вплоть до города Эран на южной границе Гуптов.

Правитель этой области, Бханугупта, сам был царского рода. Вместе со своим военачальником Гопараджей он воздвиг крепкую защиту против эфталитов, но она оказалась бесполезной. Гопараджа был убит в сражении, а Бханугупта просто исчез из исторических записей. Судьба Нарасимхи остаётся неизвестной. Торамана провозгласил Эран своим городом, а себя – царём, и власть Гуптов сохранилась только в своей колыбели, восточных областях.¹

Изначальная территория Тораманы находилась к западу от Инда, в землях, которые он удерживал, даже продвинувшись на юг через горы. Это создало империю, преодолевшую физический барьер между Индией и Центральной Азией – растянувшуюся от восточной границы Персии на юг через горы. Торамана основал столицу в городе Сакала, и город быстро стал метрополией, «центром торговли». В «Вопросах царя Милинды» сказано, что в городе

«…изобилуют парки, сады, рощи, пруды и бассейны, это рай с реками, горами и лесами. Мудрые архитекторы построили его, а жители не знают притеснений, так как все их враги и соперники были побеждены. Укрепления ее могучи, со многими и разнообразными крепкими башнями и стенами, с превосходными воротами и арочными проходами, с королевской цитаделью в центре, окружённой белыми стенами и глубоким рвом. Удобно расположены её улицы, площади, перекрёстки и рынки… город настолько полон денег, золота и серебра, меди и камня, что представляет собой настоящий рудник ослепительных драгоценностей. Его склады полны ценностей, товаров, зерна, провизии и напитков, сиропов и сладостей».²

Великолепием и богатством своим, говорится в заключение рассказа, город Тораманы был подобен городу богов.

Несмотря на всё это, империя Тораманы обладала рядом свойств государства кочевников. По словам историка Чарльза Элиота, эфталиты «захватили широкие дороги, на которых собирали дань, не вводя какую-либо конституцию и не устанавливая границ».³ Как и Гупты, эфталиты не предпринимали попыток ввести какие-либо законы или жёсткие административные структуры в своих областях. Китайский посол, посетивший двор Тораманы, отметил, что «сорок стран платили дань царю эфталитов», но плата товарами и деньгами являлась единственным средством контроля за населением.