История третья. Гермиона Грейнджер и Узники Хогвартса
Шрифт:
Беседа шла как по нотам. По-моему, только Хагрид не играл роль, а искренне печалился, когда профессора вспоминали о дружбе Джеймса Поттера и Сириуса Блэка, об их похождениях и о печальном финале истории.
А еще о том, что о планах врага убить Поттеров рассказал Дамблдору его тайный агент. Неужели… Тёмные искусства, верно! Но профессор в школе уже… Я быстро посчитала в уме - вышло, что он преподает как раз с тех самых пор, как были убиты Поттеры и исчез Темный лорд. Вот так дела… Но был ли он изначально тайным агентом или выпросил для себя прощение взамен на важную информацию? Или не прощение, а помощь? Ох, как все запуталось! И не спросишь ведь напрямик!
==========
В первый день каникул до Гарри наконец-то кое-что дошло.
– А Малфой всё это знает, - вдруг сказал он, когда мы сидели в гостиной.
– Помнишь, Рон, его слова на зельеварении? «Будь я на твоём месте, я бы его выследил… Уж я-то бы отомстил!»
– И ты не нас послушаешь, а Малфоя?
– рассердился Рон.
– Вспомни, что получила мама Петтигрю после его гибели от рук Блэка? Орден Мерлина первого класса и кончик мизинца в коробочке. Папа сказал, больше ничего не нашли. Этот Блэк чокнутый и очень опасен…
– Должно быть, Малфою сказал отец, - не слушал Гарри.
– Он хорошо знал Волдеморта, значит, Малфои знали, что Блэк на стороне Волдеморта…
– …и Малфой будет скакать от радости, если Блэк тебя прикончит, как Петтигрю! Пойми ты, Малфою только того и нужно, чтобы тебя укокошили к следующему матчу!
– Гарри, опомнись, - попросила я.
– Блэк страшный человек. Ну зачем тебе лезть на рожон! Ты мгновенно попадёшь ему в руки, он только того и ждёт… Твои мама с папой не позволили бы тебе самому искать Блэка. Они хотели, чтобы ты жил.
– Я никогда не узнаю, чего они хотели. Я никогда - спасибо Блэку!
– с ними не разговаривал.
Живоглот на коврике у камина потянулся и выпустил длинные когти. Карман Рона задрожал. Воцарилось молчание.
– Послушайте, ведь сейчас каникулы!
– воскликнул Рон.
– Скоро Рождество. Идёмте к Хагриду, мы у него сто лет не были!
– Нельзя, Гарри не должен выходить из замка…
– Идёмте, - упрямо сказал Гарри.
– Заодно спрошу его, почему он, рассказывая мне о родителях, никогда не упоминал Блэка.
Если бы он не был таким упертым… если бы все не были такими упертыми и обиженными друг на друга, я попробовала бы устроить им очную ставку!
А ведь это идея…
К счастью или нет, но Хагрид отвлек Гарри от мыслей о Блэке: из-за того гиппогрифа, что поцарапал Малфоя, совет попечителей получил жалобу, и теперь дело выносилось на рассмотрение комиссии по обезвреживанию опасных существ. А что это означало, всем ясно: бешеных собак пристреливают. Гиппогрифов тоже.
Хагрид был сам не свой, пришлось пообещать ему подобрать список прецедентов по таким делам (тоже интересное занятие). Во всяком случае, все были заняты!
А на Рождество Гарри кто-то прислал роскошную метлу взамен той, что погибла во время последнего матча (ее ветром унесло прямо в крону Дракучей ивы с понятным результатом).
Я знала, кто так расщедрился, конечно, но мне нужно было играть роль пай-девочки, и я настучала о подарке профессору МакГонаггал. Метлу забрали на экспертизу, а у меня образовалась масса свободного времени, потому что мальчишки со мной не разговаривали до конца каникул.
Я сделала вид, будто тоже обиделась, и перестала появляться в общей гостиной, а вместо этого занималась в библиотеке. Ну или заглядывала к профессору Снейпу, особенно мрачному в последнее время, чтобы расспросить о чем-нибудь. «Какое счастье, что вы не остаетесь на лето, Грейнджер!
– сказал он мне в последний раз, растолковав одно замысловатое
Хорошо, скоро начались занятия, а Гарри начал ходить к Люпину - учился вызывать Патронуса. И додумался наконец расспросить его об отце и Блэке. Правда, тот ничего не сказал…
К счастью, Гарри скоро вернули его метлу, и он опять занялся квиддичем. Они с Роном даже решили со мной помириться!
– Как ты всё это успеваешь?
– спросил Гарри, посмотрев на мои записи. Кажется, скоро я займу все свободные поверхности в гостиной!
– Просто я знаю цену времени, - ответила я.
– Ты как-то неважно выглядишь, - прямо сказал он.
– Похудела и вообще…
Еще бы я не похудела даже с хогвартской кухней! Когда носишься по всем этим лестницам с утра до ночи, а еще непрерывно растешь… не в коня корм, как папа говорит. Правда, профессор Снейп, посмотрев на меня внимательно, хотел загнать в лазарет, проверить, не собираюсь ли я скончаться от истощения, обычного и нервного, но я вцепилась в дверной косяк и заявила, что ему придется меня туда волочить за волосы. Кажется, эта идея ему понравилась, но он с сожалением отказался от нее, сам что-то там продиагностировал и констатировал, что умереть в ближайшее время мне точно не грозит, если я не нарвусь на шальную Аваду. И очень об этом пожалел, потому как, узнав, что он и лечить немного умеет, а не только калечить (что логично, это тесно взаимосвязано), я тут же вывалила на него тетрадки с вопросами по волшебной медицине.
– А ты не могла бы всё-таки уменьшить количество предметов?
– спросил Гарри.
– Нет.
– По-моему, нет ничего страшнее цифр, - Гарри покосился на задание по нумерологии.
– А по-моему, нет ничего интереснее. Это мой любимый предмет!
– с чувством ответила я. Да, если бы я сказала, что самый любимый мой предмет - зельеварение, он бы точно не понял юмора.
Но Гарри так и не узнал, что такого особенного было в нумерологии. В этот самый миг на лестнице из спальни мальчиков раздался душераздирающий вопль. Гостиная в ужасе притихла, взгляды всех устремились наверх. Тут же послышался топот, и в гостиную ворвался Рон, в руках которого белела скомканная простыня.
– Гляди!
– завопил он, тыча простыню мне под нос. Она была испачкана чем-то красным.
– Ты что, пирожки с вишней в постели ел?
– Короста! Бедная Короста!
– так звали его крысу, и имя ей очень шло.
– Это кровь! А это было на полу!
И он бросил на мои записи несколько длинных рыжих кошачьих волосков…
Словом, это был замечательный повод не разговаривать с ним и Гарри еще несколько дней и не участвовать в праздновании победы гриффиндорской сборной в очередном матче. (Гарри поймал снитч, несмотря даже на то, что придурок Малфой с приятелями нарядились дементорами и попытались его напугать. Им не повезло - со Слизерина слетело полсотни баллов, и я даже представить боялась, что с ними сделает их декан.)
Когда Живоглот вернулся, я строго спросила:
– Твоих лап дело? Крыса пропала.
– Мря, - решительно отказался он и облизнулся. На усах прилипло птичье перышко. «Была охота жрать такую дрянь», - читалось на его морде.
– А куда она тогда делась?
Живоглот выскочил за дверь, видимо, пошел искать следы, потом вернулся и сообщил, указав на окно:
– Мя-ау.
– Кажется, у военных это называется «самострел»… - пробормотала я.
– Или, как ее, инсценировка убийства. Так, отнеси-ка записку профессору. А потом Блэку. И не перепутай!