История вермахта. Итоги

4 сентября 1942 года головные танковые соединения 6-й немецкой армии вошли в пригороды Сталинграда. Почти две недели спустя первые солдаты пробились к центру. Через четыре недели ожесточенных боев советские защитники были окружены и отброшены к самой Волге. И все же о быстром захвате города не могло быть и речи: «Мы несли колоссальные потери, так как сопротивление русских в городе внезапно усилилось. Настолько, что мы этого просто не ожидали, — вспоминает Манфред Гусовиус, который участвовал в боях под Сталинградом. — Русские бились за каждый метр до самой смерти».

За каждый дом, за каждый подвал велась крайне ожесточенная борьба. Если какая-то советская позиция оказывалась в руках немцев, тут же начиналась контратака. Некоторые точки меняли владельца по несколько раз в день. Немецкие войска завязли в Сталинграде. Немецкие командующие фронтом быстро осознали смертельную опасность, таящуюся в этом и в развертывании фронта. Но Гитлера невозможно было переубедить. Он хотел завоевать Кавказ, нефть и Сталинград — любой ценой. На критические возгласы он реагировал так же, как зимой 1941–1942 годов, — приступами бешенства и отставками. На этот раз пострадали командующий группой армий Вильгельм Лист [74] и начальник генерального штаба Гальдер.

74

Лист Вильгельм (1880–1971) — генерал-фельдмаршал германской армии. В армии с 1898, участник Первой мировой войны. После поражения Германии служил в рейхсвере. В 1935 был назначен на пост командующего 6-м военным округом. При оккупации Судетской области командовал армейской группой. Во время нападения на Польшу командовал 14-й армией. В период Французской кампании Лист командовал 12-й армией, которая в 1941 была переброшена в Югославию и Грецию. 19 июля 1940 ему в числе двенадцати старших офицеров вермахта было присвоено звание генерал-фельдмаршала. В 1941 был назначен командующим оккупационными войсками на Балканах. В июле 1942 принял командование группой армий «А», наступавшей на Кавказ. За разногласия с Гитлером по вопросам стратегического планирования в 1942 уволен в отставку. В 1948 приговорен военным трибуналом в Нюрнберге к пожизненному заключению за военные преступления в Югославии и Греции. В 1952 был освобожден и проживал в ФРГ. Умер в 1971.

Сталин, напротив, сделал совсем другое заключение из военных пертурбации первого года войны. Он все больше и больше передавал руководство военными операциями в руки своих военачальников, которые отныне могли принимать более самостоятельные решения о том, когда и где они будут применять свои войска. В середине сентября 1942 года начальник Генштаба Василевский и его заместитель Жуков представили планы советского контрнаступления на Волге. В сформированные из двух армий «клещи» должны были быть взяты немецкие подразделения, тем самым им отрезались все пути сообщения с Западом. Осаждающие должны были стать осажденными. Это была немецкая модель блицкрига, только с обратными условиями. 19 ноября 1942 года советская контратака в Сталинграде началась. Во время вьюги численно превосходящие войска Красной армии подавили уязвимые места немецкого фронта, а также румынские позиции к северо-западу и к югу от Сталинграда. Только через 4 дня кольцо вокруг города было сомкнуто. При этом почти 250 000 солдат оказались в ловушке.

Еще до начала окружения главнокомандующий 6-й армией, генерал-полковник Фридрих Паулюс [75] попросил о предоставлении ему «свободы действий» — это означало: сдать Сталинград и начать отход к собственным рубежам. Но фюрер остался непреклонным. Солдатам на Волге было приказано «выстоять». Следующие попытки подвигнуть Гитлера к началу отступления остались безуспешными. Пыла у Паулюса заметно поубавилось. За это теперь выступал другой генерал. Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах, весной 1942 года освободивший немецкие войска из окружения под Демянском, тоже был в Сталинграде, где командовал армейским корпусом. Однако он точно знал: Сталинград — это не Демянск. Внешние условия были намного более неблагоприятные — не только потому, что в этот раз в окружение попало в два раза больше солдат, чем весной. «Котел» находился намного дальше от немецких рубежей, а перевес русских сил в Сталинграде был во много раз больше.

75

Паулюс, Фридрих Вильгельм фон (1890–1957) — генерал-фельдмаршал (1943) германской армии. Учился в Мюнхенском университете, но, не закончив его, вступил в 1910 в 111-й пехотный полк «Маркграф Людвиг Вильгельм». В 1911 получил первый офицерский чин. Участвовал в Первой мировой войне, в основном на штабных должностях. После войны служил начальником отдела безопасности рейхсвера (1919-20), адъютантом 14-го пехотного полка (1920-22), затем занимал различные должности в министерстве рейхсвера. В 1934 был назначен командиром 3-го моторизованного батальона, ставшего позже одной из первых в Германии танковых частей. В 1935-39 начальник штаба танковых войск, затем начальник штаба 4-й армии. В 1940 ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. Во время Французской кампании — начальник штаба 6-й армии. С сентября 1940 по январь 1942 — 1-й обер-квартирмейстер Генштаба сухопутных войск. Один из главных разработчиков плана «Барбаросса». С 30 декабря 1941 по 1 февраля 1943 Паулюс был командующим 6-й армией, наступавшей на Сталинград. Увидев угрозу полного окружения, пытался убедить Гитлера в необходимости временного отступления, затем предлагал план прорыва из «котла», но в обоих случаях получил отказ. 31 января 1943, в день, когда Гитлер произвел его в генерал-фельдмаршалы, Паулюс со всем своим штабом и остатками 6-й армии сдался в плен советским войскам. Находясь в плену, в 1944 вступил в антинацистский Союз немецких офицеров, а затем в Национальный комитет «Свободная Германия», который проводил антигитлеровскую агитацию и пропаганду как среди военнопленных, так и на фронте, призывая соотечественников повернуть оружие против Гитлера. На Нюрнбергском процессе выступал в качестве свидетеля со стороны советского обвинения, однако до 1953 находился в плену. После освобождения поселился в Дрездене, где работал инспектором народной полиции.

В этой ситуации Зейдлиц решился на исключительный шаг: меморандум в адрес своих начальников. Сначала Зейдлиц обратил внимание на положение с военным снабжением. Уже и небольшие оборонительные бои будут приводить к ощутимому сокращению боезапасов. Снабжение «с воздуха» даже при дополнительных вылетах не могло бы покрыть потребностей армии. Он пророчил, что Красная армия продолжит атаки после закрытия кольца и уничтожит окруженных немцев, если как можно скорее не позаботиться о выводе войск из окружения. Но все же шансы на это ввиду сильного удаления и небольших сил немецких фронтовых войск Зейдлиц оценивал как невысокие. Поэтому он сделал одни-единственный вывод: «Армия стоит перед однозначной альтернативой: прорыв на юго-запад… или ее гибель в течение нескольких дней. Нет никакого другого выбора». Зейдлиц сделал еще одно заключение: если Гитлер не отменит приказ о «стойкой обороне», то армия должна будет сама взять в свои руки свободу действий. Это был ни больше ни меньше призыв к неисполнению приказа! Но многие офицеры, коллеги Зейдлица, ничего не хотели знать об этом: «Мы не должны озадачивать фюрера, а генерал Зейдлиц — главнокомандующего». — объяснял начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Артур Шмидт [76] . Участь солдат в Сталинграде была предрешена. И хотя вывод ослабленных войск из окружения в направлении запада также был связан с многочисленными жертвами, предотвратить гибель всей армии было все еще можно. Но и одобренная Гитлером попытка прорыва блокады снаружи потерпела неудачу. «Держитесь! Мы вытащим вас», — передавали по радио соединения 4-й танковой армии генерал-полковника Гота окруженным, когда в середине декабря начали движение в направлении Сталинграда. Но за 48 км до города все закончилось. «Мы слышали приближение шума боя, — вспоминает Ханс Эрдманн Шюнбек. — Но в Рождественский сочельник ничего не произошло. Тогда мы, разумеется, поняли, что случилось. И мы также знали тогда, что должны держаться до последнего патрона. Нам было это известно».

76

Шмидт Артур (1895-?) — генерал-лейтенант вермахта (1943). С началом Первой мировой добровольцем вступил в армию, в 1915 в 26-м пехотном полку получил первый офицерский чин. После окончания войны стал членом Генерального штаба. Поддерживал НС.ДАП. С приходом Гитлера к власти быстро сделал карьеру. Свято веривший в гений фюрера, он с приходом нацистов к власти начал быстро продвигаться по служебным ступенькам. Имея чин майора в 1937, к 1943 поднялся до генерал-лейтенанта. Служил начальником оперативного управления (1а) VI корпуса (1937–1939) 5-й армии (1939) и 18-й армии (1939–1940) и начальником штаба V корпуса (1940–1942). С июня 1942 — начальник штаба 6-й армии. Попав в советский плен под Сталинградом, отказался сотрудничать с советской властью, в какой бы то ни было форме и сохранил на протяжении всего периода заключения враждебное отношение к ней. Освобожден в октябре 1955, вернулся в Гамбург. Точная дата смерти неизвестна, предположительно начало 1980-х.

В «котле» положение становилось все безнадежнее. Голод и холод истощали оставшиеся силы. Уже в середине декабря сухой паек стал еще меньше: 100 граммов хлеба, то есть два ломтя — больше солдатам выдавать было нечего, хотя маршал рейха Герман Геринг пообещал своему фюреру, что военная авиация сможет обеспечить снабжение окруженных частей. Но действительность выглядела иначе. Только одна треть того, что было обещано командованием Люфтваффе, доставлялась в войска — и даже это было только частью того, в чем, собственно, нуждалась 6-я армия, чтобы быть по меньшей мере хоть немного жизнеспособной и боеспособной.

Рождество превратилось для окруженных в праздник страха, страшного голода и ледяного холода. Лейтенант танковых войск Шюнбек все-таки пытался устроить своим товарищам праздник. Он откопал из снега в степи маленькую сосенку и поставил ее в блиндаже. В своем полевом мешке он припас несколько свеч и бутылку коньяка. Вслух была прочитана рождественская история и произнесен «Отче наш». «Я даже додумался положить руку на плечо некоторым и сказать: „Слушай, как-нибудь мы выберемся отсюда!“ Я сам в это больше не верил, и в это, пожалуй, никто не поверил», — рассказывал Шюнбек. Больше месяца солдаты должны были еще сидеть в окружении. Командование армией по указанию Гитлера отказывалось от нескольких предложений Советов о капитуляции. Снова и снова над немецкими позициями сбрасывались листовки, призывавшие солдат вермахта к переходу на противоположную территорию. Но никто из них не хотел верить советской пропаганде. Страх перед пленом был велик. «Борьбу продолжали из страха перед русскими, — рассказывал Ханс Эрдманн Шюпбек. — Мы точно знали: если сдадимся, дела у нас лучше не станут, чем если мы будем бороться до конца».

10 января 1943 года, в конце концов, начался советский массированный налет на окруженные немецкие войска. Орудия беспрерывно обстреливали оставшиеся немецкие позиции. В нескольких местах советским войскам удалось прорвать немецкие рубежи. «Котел» стал для солдат вестибюлем смерти. Внешние условия были ужасны. Военные госпитали были переполнены, медицинское снабжение вот-вот могло прекратиться. Таким образом, те немногие места в самолетах, которые улетали из окружения после выгрузки продовольственных товаров, стали для многих последней надеждой. Повезло и Хансу Эрдманну Шюнбеку, который был ранен в середине января: он одним из последних смог на самолете покинуть окруженный город.

В конце января положение ежедневно становилось все хуже и хуже. Красной армии удалось расколоть «котел». Часы защитников были сочтены. Утром 31 января советские соединения взорвали южный «котел». Во второй половине дня командующий армией Паулюс и его штаб покинули командный пункт с поднятыми руками. Генерал Зейдлиц тоже был арестован русскими. 2 февраля 1943 года капитулировал и северный «котел». Сталинградская битва была закончена. Кроме того, 90 000 немецких солдат оказались в советском плену. Почти две трети рядовых и унтер-офицеров, а также половина офицеров погибли, замерзли, умерли от голода или истощения — большая их часть в последние недели битвы. Неясная судьба ожидала и остальных. «У меня неоднократно появлялось желание, — рассказывает Манфред Гусовиус, — просто вернуться домой, просто выжить». Больше половины в высшей степени ослабленных солдат, находившихся в советских лагерях для военнопленных, весной 1943 года погибли от сыпного тифа. Лишь 6000 мужчин годы спустя вернулись домой, среди них был и коренной восточный пруссак Гусовиус.

Сталинград стал для немецкого вермахта больше, чем только проигранной битвой. Конец 6-й армии ознаменовал психологический перелом в войне. «После Сталинграда у немцев больше не было стратегии, — говорит историк Бернд Вегнер. — Необходимо было только лишь выиграть время, дать режиму последнюю передышку перед окончательным крушением. Этот процесс растянулся более чем на два года и принес вдвое больше жертв, чем война до 1943 года». Немецкие офицеры в Трент-парке тоже поняли это: «Наше положение было безнадежным. Абсолютно несущественно, где мы атакуем, — мы больше не можем идти вперед и выиграть что-нибудь», — объяснял Фридрих Фрайхерр Бройч летом 1943 года. «Удивительно, что некоторые генералы уже тогда поняли, что война была проиграна», — размышляет историк Зенке Нейцель. Однако только абсолютное меньшинство действительно сделало выводы из этого познания. «Большинство говорило: Гитлер виноват в исходе войны, другие генералы виноваты в исходе войны. А я нет. И совсем немногим удалось преодолеть этот барьер и сказать: нет, я разделяю ответственность за все то, что творилось от имени Германии».

Одним из этих немногих был и Вальтер фон Зейдлиц. В советском плену он основал Союз германских офицеров (нем. Deutscher Offiziere — BDO) и призывал своих соратников к свержению Гитлера. Поводом к принятию этого решения стал, как он сам говорил, «горький опыт Сталинграда». Многие бывшие солдаты и офицеры до сегодняшнего дня считают его предателем из-за сотрудничества с Советами. Они не осознают, что Зейдлиц в числе немногих немецких военачальников проявил настоящее гражданское мужество. Его целью, по выражению его коллеги по Союзу германских офицеров Генриха Графа Айнзиделя, было «предотвращение самоубийства Германской империи» и полного поражения Германии. Трагизм сто личности состоял в том, что он поверил обещаниям, которые дала ему советская сторона. Когда Советы поняли, что его образ не годится для пропаганды, он сначала был постепенно лишен какого-либо влияния и в конце концов даже приговорен к 25 годам принудительных работ. В октябре 1955 года он вернулся на родину и стал уединенно жить в Северной Германии.