История военного искусства

Помпеянскую конницу Цезарь исчисляет по отдельным контингентам (III, 4): 600 галлов, 500 каппадокийцев, 500 фракийцев, 200 македонян, 500 галлов и германцев из Египта, 800 пастухов-рабов, 300 галатов, 200 сирийцев - итого 3 600.

Кроме этих 3 600 - еще фессалийцы, македоняне, дарданцы, бессии и другие народности. Кто же были эти другие народности, поставившие добрую половину всей кавалерии и которых нельзя было назвать?

Собрать 7 000 кавалеристов по тем временам было трудным делом. Александр Великий перешел Геллеспонт, имея всего 5 100 всадников и оставив дома 1 500. Три года спустя у него уже было 7 000. Во времена Диадохов и позже - ко времени распадения самостоятельных государств на Востоке - мы еще встречаем значительные массы конницы. Но с тех пор прошло больше 100 лет, а народы, вышедшие из состояния непрерывных войн, теряют очень быстро способность выставлять кавалерию. Вспомним, какое значение имела для римлян при Каннах малочисленность кавалерии; они снаряжались с невероятными усилиями, выставили неслыханное количество пехоты и все-таки не могли противопоставить 10 000 всадников Ганнибала больше 6 000 своих всадников. Во втором столетии римская гражданская конница постепенно растаяла, тогда как легионы совершенствовались в технике и боеспособности. Чтобы иметь кавалерию, надо было вербовать ее среди варваров, у которых тоже нелегко и не всегда можно было ее найти в нужном количестве. Примером может служить парфянский поход Красса, который потерпел поражение из-за слабой кавалерии. Хотя Цезарь и послал ему 1 000 галльских всадников под командой его сына Публия, в распоряжении Красса было всего лишь 4 000 кавалеристов. Невозможно допустить, что по простой небрежности был оставлен столь слабым этот род войск; прекрасно было известно, что идут войной против народа, богатого конницей, и что переход будет совершен по широким равнинам; кроме того, Красс имел достаточно времени для формирования войска; только на второй год его командования был перейден Евфрат. И если тем не менее в войске, состоявшем из 45 000 чел., было всего 4 000 всадников, то это объясняется только тем, что подходящую конницу было очень трудно найти. Цезарь имел своих галлов и германцев; Помпей не имел в своем распоряжении таких источников для набора. Характерно, что он, имевший в своей армии остатки войск Красса, послал к парфянскому царю за подкреплением, т.е. за всадниками83.

Сам Цезарь имел только 1 000 всадников; чтобы их противопоставить 7 000 Помпея, рассказывает он (III, 84), ему пришлось присоединить к ним избранных молодых воинов и antesignani пеших в легком вооружении, и они так удачно совместно действовали, что одержали верх над противником в бою незадолго до большого сражения.

В самом сражении цезарианские всадники отступили перед многочисленным противником, но зато 6 когорт, т.е. (по Цезарю) едва 1 800 пехотинцев, не только отразили всадников Помпея, но и атаковали их, обратили в бегство и выбили с поля сражения. Если это верно, то всякий критический ум станет в тупик перед этим, даже если бы в этих 6 когортах было не 1 800, а 3 000 чел. Да и невероятно, чтобы такой военачальник, как Лабиен, командовал кавалерией, лишенной всякого военного чутья, или чтобы сносная кавалерия, - а ведь она состояла из галлов, германцев и фракийцев, - бежала в горы (altissimos montes) от маленькой кучки пехоты, причем Цезарь даже не посылает на помощь ей своих покинутых пехотой всадников.

После всего этого мы склонны думать, что 7 000 лошадей у Помпея являются числом сильно преувеличенным. Но совершенно другая картина рисуется нам, когда мы читаем у Евтропия (VI, 20) и у Орозия (VI, 15), что Помпей имел на правом фланге 500 и на левом 600 всадников.

Если Азиний Поллион действительно сообщал так, то всякое представление о тактическом течении данного события является нарушенным, так как оно опиралось на сосредоточении обоими противниками всей кавалерии на одном крыле. Указанная проблема, данная нам приведенными выше источниками, долго занимала и волновала меня. Сообщения так расходятся, что объединить их невозможно, но нужно отбросить одно из них. Игнорировать данные Евтропием сведения, как это до сих пор делалось, нельзя; возможно, что зерно истины имеется и в них.

Цезарь и Плутарх (в своей биографии Цезаря) совершенно определенно размещают всю кавалерию обоих противников у каждого на одном только фланге. По Аппиану же, помпеянская кавалерия стоит на обоих флангах (гл. 75), причем он добавляет (гл. 76), что лучшая часть - не вся, следовательно, - перешла на левый фланг, также и Плутарх сообщает ("Помпей", гл. 69), что "почти все" всадники Помпея были размещены на левом крыле. Следовательно, Помпей имел на правом крыле тоже часть конницы, о которой Цезарь не считал нужным упомянуть, но зато Поллион подчеркивает это обстоятельство.

Я считаю возможным тут два решения: первое - предположить, что текст испорчен. Правда, цифры указаны два раза, но Евтропий и Орозий не пользовались оба непосредственно Ливием (черпавшим в свою очередь у Поллиона), а собрали сведения из одной и той же пропавшей Epitome84.

Возможно, что в ней стерлась единица, бывшая перед "600", ставших на левом крыле, или что вообще все число стерлось и оба автора совершили одну и ту же ошибку. Может быть, Поллион писал так: Помпей имел на правом фланге только 500, а на левом у Брундизия x тысяч 600 всадников. Это дало повод Аппиану и Плутарху в биографии Помпея сообщить, что почти вся кавалерия была на левом крыле, не называя чисел. Пользовавшийся Epitome Ливия взял из нее цифры, но при этом исказил их.

Второе решение заключается в том, что Поллион действительно приписал Помпею только 1 100 всадников, т.е. минимальный перевес, и что всадники были сначала размещены на обеих флангах по 500 и 600 чел., а затем, по Аппиану, вся масса была перемещена на левый фланг. Но все сведения о том, как именно произошла эта последующая перемена, для нас потеряны.

Это второе решение будет неохотно принято, так как преувеличение, в котором повинен Цезарь (7 000 против 1 000 вместо 1 100 против 1 000) было бы ужасно; фактически оно все-таки возможно. Мы должны, несомненно, признать, что помпеянцы были численно сильнее; но перевес в 10 000 чел. в тяжелой пехоте, перевес в стрелках и порядочный перевес в кавалерии объяснили бы нам решение Помпея вступить в сражение, тем белее что после победы у Диррахия настроение войска было приподнятое.

Главное возражение, которое я приведу, будет состоять в следующем: 1 000 всадников, которые Цезарь якобы имел, является сомнительной цифрой, хотя ее указывают все источники, в том числе и те, которые ссылаются на Поллиона.

Цезарь рассказывает нам, что он собрал всю конницу в гавани Брундизия, и Аппиан исчисляет ее в 10 000 чел. Из нее он перевез только 600 в первом транспорте и 800 во втором. Так как он потерял немногих из этих 1 400, - одних откомандировал, другие перешли на сторону противника, - то и цифра 1 000 кажется вероятной. Но почему Цезарь, имея в таком изобилии конницу у Брундизия, не приказал стянуть к нему хотя бы часть ее? Для этого было время в течение многих месяцев; а если выступление у Брундизия было сопряжено с опасностью, то отдельные отряды могли пересечь море из какой-нибудь гавани, лежащей южнее или севернее, в то время, когда помпеянское войско было заперто Цезарем, пристать к иллирийскому или эпирскому берегу и добраться до полководца. Если предположить, что транспорт был разрушен, то можно было из Тарента, Сиракуз или из гаваней Адриатического моря достать новый; в Мессине и у Фибо в Бруттийской области у Цезаря стояли две мощных эскадры85. Ведь Антонию удалось переправиться благополучно с большим транспортом, несмотря на неприятельские корабли; тем более могли отважиться на это отдельные отряды всадников. Даже отдельные корабли могли добраться до восточной бухты, так как войско Помпея было заперто. Хотя конный транспорт и затруднителен, но о невыполнимости его не могло быть и речи.

Неясен вопрос о легковооруженных. Цезарь не упоминает о них. По Аппиану (II, 70), он имел долопов, акарнанян и этолийцев. Отсюда вывели заключение, что он не перевозил легкой пехоты, но недостаток ее восполнил вербовкой в ближайших местностях. Однако при разгроме после сражения помпеянского лагеря, который энергично оборонялся фракийцами и другими союзниками-варварами, защитники были принуждены, по Цезарю, бежать с вала из-за урагана снарядов. Под этими снарядами (tela) надо подразумевать (так как в большом лагере идет речь о массах) метательные копья легионеров. Но дальность полета этих копий незначительна, а варварские защитники лагеря были, вероятно, стрелки; были ли то стрелки из лука или пращники, но нанести большой удар нападавшим легионерам они могли бы еще до того, как те пустили в ход свои метательные копья. Из этого мы заключаем, что и среди нападавших были стрелки, сдерживавшие издали и умерявшие действия оборонявшихся. Поэтому Цезарь употребил выражение "tela", а не "pila". Если события у Диррахия и показывают, что помпеянцы имели значительно больше стрелков, то все же трудно предположить, что у Цезаря были только навербованные греки и что никаких других ему не доставили морем; говоря о первом транспорте, он не упоминает и о всадниках; мы знаем их число (600) только по Плутарху и Аппиану.

Наконец, мы начинаем постигать, почему Помпей так медлил принять сражение. Он жертвует в конце концов несколькими днями в надежде приобрести преимущество хотя бы в местности, но из речи, которую Цезарь приписывает ему, не видно, чтобы его перевес был так подавляюще велик. Если бы у Помпея было действительно 45 000 пехоты против 22 000 и 7 000 коней против 1 000, да еще перевес в стрелках, то его поведение было бы непостижимо. Даже титула вахмистра, чьи качества ему приписывает Моммзен, не был бы достоин этот человек, которого Рим все-таки за его военные подвиги именовал Великим Помпеем.

Можно против этого возразить, что если цифры Цезаря так далеки от истины, особенно в отношении решающего рода войск - кавалерии, то со стороны помпеянцев должен был бы подняться протест, и мы где-нибудь прочли бы о нем, как, например, в письмах Цицерона или у Лукана. Даже если бы до нас и не дошла упомянутая выше запись, посвященная Помпею, то такой серьезный факт переходил бы долго по преданию из уст в уста. Но здесь перед нами такой исключительный случай, когда интересы, заставляющие обе стороны скрывать истину, хотя и вызываются различными побуждениями, но в конечном итоге совпадают, во всяком случае - не оказываются в противоречии друг с другом. Если бы помпеянцы объяснили свое поражение незначительными боевыми силами, то на них посыпались бы с удвоенной яростью упреки, - и не только на одного Помпея, но и на всех руководивших войной, - за то, что приняли бой тогда, когда его не нужно было принимать. Качественное преимущество ветеранов Цезаря было неоспоримо. И помпеянцам для своего оправдания было удобнее утверждать, что они численно превосходили противника, и объяснять свое поражение, как это делается обычно, только неправильным командованием или изменой.

При такой ненадежности источников следует или совсем отказаться от чисел, или же вставлять их сообразно течению событий по субъективной оценке, т.е. произвольно, - для того, чтобы создать более наглядное представление о ходе сражения. На основании таких соображений я выше определил 2 000 всадников у Цезаря и 3 000 всадников у Помпея. Можно против этого возразить, что у Цезаря и по Поллиону было 1 000 всадников. Но, во-первых, это еще неизвестно, подтвердил ли Поллион без оговорки указания Цезаря и не было ли какого-нибудь отклонения от текста у тех, кто им пользовался; а во-вторых, свидетельство самого Поллиона тоже не очень надежно. При указании цифровых данных часто играют роль, как нам подтверждает и новейшая история, случайные ошибки и недоразумения. Что же касается 1 000 всадников Цезаря, то против этого числа серьезно говорит то обстоятельство, что они сыграли слишком большую роль в сражении, а также установленная нами привычка Цезаря уменьшать свои боевые силы.