История всемирной литературы Т.2

Итак, складывание новых литературных регионов шло разными путями в зависимости от характера разрыва в данном регионе с традициями древности и от характера вхождения в региональный литературный процесс литератур молодых народностей.

Так, в индийском регионе произошло не крушение древних традиций (хотя время Вед, упанишад, «Махабхараты» и «Рамаяны» уже прошло), а, наоборот, их дальнейший расцвет, связанный, в частности, с деятельностью целой плеяды замечательных писателей, со становлением авторского сознания и т. д. В это же время возникают такие значительные памятники санскритской литературы, навеянные фольклором, как, например, «Панчатантра». Однако разработка сюжетов, заимствованных из сокровищниц индийской древности — из «Махабхараты» и «Рамаяны», которые давали литературе также и повествовательные модели, остается отличительной чертой санскритской литературы на всем протяжении Средневековья (так, писатель I—II вв. Ашвагхоша строит свою книгу «Жизнь Будды» с использованием опыта «Рамаяны»; «Махабхаратой» вдохновлялся поэт VII—VIII вв. Магха, автор поэмы «Убиение Шишупалы»; на сюжеты «Рамаяны» создавали пьесы драматург VIII в. Бхавабхути и драматург IX—X вв. Раджашекхара и т. д.). Но древнеиндийские традиции оказываются исключительно действенными и для других литератур региона. Так, одним из первых памятников литературы телугу стало переложение двух книг «Махабхараты» («Андхра Махабхарата» Наннаи Бхатты, начало XI в.); в малаяльской литературе одним из первых значительных произведений стало переложение «Рамаяны» — «Жизнеописание Рамы» и т. д.

Итак, индийский культурный регион в условиях Средневековья складывается и существует при господстве традиций Древности, воплощенных прежде всего в санскритской литературе.

Переход от Древности к Средневековью в восточноазиатском регионе носил не столь эволюционный характер. Распад Ханьской империи и междоусобицы первых веков феодализма привели к существенной трансформации древних литературных традиций (заметное их сужение, известный стилистический «маньеризм», так называемый параллельный стиль и т. п.), поэтому Хань Юй имел основание противопоставлять современному ему состоянию литературы «древний стиль» (гувэнь), в возврате к которому он видел пути обновления литературы.

Еще больший разрыв со старыми традициями обнаруживает литература Ирана. Полагали даже, что между древнеперсидским и среднеперсидским этапами развития иранской литературы зияет пробел, охватывающий по меньшей мере полтора столетия. По-видимому, такого пробела не существовало, но памятники так называемой пехлевийской литературы, сложившейся в сасанидском Иране, в своем большинстве погибли в огне тех смут и потрясений, которыми отмечены III—VII вв. персидской истории. Таким образом, этот новый регион складывался в совсем иных условиях, чем соседний индийский.

Если срединная зона Старого Света в эпоху Средних веков распалась на два новых региона, то это не значит, что между ними были утрачены культурные связи. Они оставались; возникали порубежные литературные феномены, вроде персоязычной литературы Индии, где получило известное распространение мусульманство.

Также не были утрачены культурные связи и при распадении старой греко-римской зоны, хотя здесь религиозное противостояние приобретало порой весьма острый характер.

Процесс образования новых средневековых регионов мировой литературы протекал на протяжении всей эпохи. Если обратиться к результатам этого процесса, то следует различать регионы двух типов. Одни группируются вокруг старых литератур, имеющих за плечами свой богатый период Древности. Вполне очевидно, что такие регионы образуются раньше всего и на первом этапе своего существования состоят из литературы старой народности и устного народного творчества «варваров». В одних регионах такого типа в центре оказывается литература с древними традициями, использующая живой язык (китайский в восточноазиатском регионе, греческий — в византийском), в других — язык уже мертвый, употребляемый, впрочем, достаточно широко — кроме художественного творчества, в науке, культе и т. д. (санскрит в индийском регионе, латынь — в западноевропейском). Впрочем, литературные языки Византии (аттический диалект древнегреческого языка) и Китая (вэньянь) были далеки от разговорной нормы и в известной мере могут также рассматриваться как языки в достаточной степени архаизированные. Несколько иначе было в ближневосточном регионе. Здесь тысячелетними традициями обладала литература Ирана. Но не она стала тут ведущей. В результате арабского завоевания молодая арабская литература оказывала решающее воздействие на литературы покоренных народностей. В культурном отношении в момент завоевания арабы стояли ниже иранцев, но очень быстро восприняли их традиции, органически их переработав. Иранцы заимствовали у арабов не только религию и письменность, но и многие литературные формы и даже метрику (приспособив свой силлабизм к квантитативному принципу арабского стихосложения).

Итак, в период Средних веков сложилось пять новых культурных зон — индийская, восточно-азиатская,

ближневосточная, византийская и западноевропейская, что соответствует пяти регионам — наследникам традиций Древности.

Рядом с ними, во взаимодействии с ними сформировались новые, молодые регионы, целиком составленные из литератур молодых народностей. Эти регионы не могли бы возникнуть без опоры на старые регионы, без использования их традиций и идущих оттуда творческих импульсов. Молодые регионы складываются несколько позже, по мере формирования входящих в них литератур. Состав этих регионов подвижен: в них постоянно входят новые литературы, причем этот процесс расширения региона продолжается и в следующем культурно-историческом периоде.

Развитие литератур молодых регионов протекает под воздействием старых литератур соседних регионов. Однако молодые литературы, ориентируясь на традиции соседних, старых, во многом избирают собственный путь развития и к исходу Средних веков оказываются подчас подлинными наследниками древних традиций. Это относится прежде всего к литературе Древней Руси, которая в восточноевропейской (византийской) зоне постепенно становится ведущей, оказывая плодотворное воздействие на соседние южнославянские и западнославянские литературы, находясь с ними в оживленном и многообразном культурном обмене.

Формирование регионов и включение в них отдельных литератур не могло осуществляться без постоянного и широкого литературного общения. Эпоха Средних веков — это время все более усложняющихся и множащихся литературных взаимосвязей. Они оказались возможными в условиях Средневековья в силу целого ряда причин.

Назовем, во-первых, политические контакты между народами и государствами. Такие контакты в Средние века далеко не всегда были дружественными. Цепью военных столкновений и затяжных войн отмечены взаимоотношения многих народов. Так, континентальная Европа вела непрерывную борьбу против скандинавов с севера, арабов (сарацин) с юга, гуннов, татар и некоторых других племен с востока. Китай вел долгие войны с соседями (в том числе с монголами), Индия подвергалась опустошительным нашествиям гуннов-эфталитов, а затем мусульман (тюрков, афганцев). Особо следует остановиться на случаях миграции народностей. Средневековье — это, как известно, время «великого переселения народов», время гигантских демографических перемещений и завоеваний. Культурными последствиями покорения арабами Египта, Сирии, Ирана и сопредельных земель стало сложение там совершенно новой, во многом арабоязычной литературы. Но вот другой, более частный случая. С первых веков Средневековья Британские острова, населявшиеся различными кельтскими племенами, подвергались постепенному скандинавскому завоеванию. Местное население, в I—V вв. испытавшее воздействие римской культуры, частично было оттеснено в Уэльс, Шотландию и даже континентальную Бретань, частично же смешалось с пришельцами. Так сложилась своеобразная средневековая англосаксонская литература, достаточно богатая и зрелая, оставившая такой значительный памятник, как «Беовульф». В XI в. в результате норманского завоевания она слилась с культурой новых захватчиков, принесших с собой французский язык и память о кельтском прошлом (в войсках Вильгельма Завоевателя было много бретонских сеньоров и дружинных певцов).

Не меньшее значение, чем завоевания, имело распространение религий, особенно буддизма, христианства и ислама. Такая трансплантируемая религия приносила не только свое специфическое миросозерцание, пантеон, обрядность, но и реликты той культуры, на почве которой она сама в свое время выросла. Интересно отметить, что иногда прозелиты оказывались сопричастны этой утрачиваемой культуре в большей степени, чем ее первоначальные носители. Так, известно, что традиции античной образованности лучше сохранились на периферии европейского региона, в Восточной Сирии или в Ирландии, чем в центре. Вместе с распространением религии распространялась прежде всего обслуживающая ее литература — священные книги, жития и церковные легенды, религиозные гимны и поучения и т. д. Но если учесть, что эта религиозная литература была тесно связана со своим литературным прошлым, с фольклором, то станет понятным, что вместе с усвоением религиозной литературы усваивалась не только ее идеологическая, но и сюжетная сторона. Особенно это относится к буддизму, проповедники которого весьма заботились о доходчивости своего учения, включая в буддийские джатаки фольклорный материал легенд, сказок, притч, бытовых анекдотов, вообще насыщая религиозные тексты увлекательными сюжетами, что сделало их очень популярными во многих странах Азии на протяжении всего Средневековья.

Среди факторов, способствовавших оживлению литературных связей, нельзя забывать и о наличии в этой области старых традиций. Так, известны связи Парфии с Римом. Еще более «открытой» иноземным влияниям была культура Кушанского царства; на его монетах наряду с Митрой и Атаром можно найти изображения Геракла, Сераписа, Шивы или Будды.

Особое значение в развитии литературных связей в Средние века имели пограничные области, т. е. места «стыков», соприкосновения культур. Иногда здесь складывалась очень своеобразная «пограничная» литература, носящая черты обеих соседних литератур. Наиболее яркий пример такой литературы — это литература андалусская, сложившаяся в VIII—XV вв. на испанских землях, завоеванных арабами. Хотя в этой литературе арабское начало, несомненно, доминировало, в ней отчетливо просматриваются и чисто местные черты (так, в стихах арабских поэтов Испании были обнаружены текстовые вкрапления на романском языке — не только отдельные слова, но и целые строчки). Были и другие пограничные области, в которых если и не сложилось таких культурных феноменов, как андалусская литература, то осуществлялся напряженный культурный обмен. К числу таких областей можно, например, отнести прирейнские земли, где соприкасались французская и немецкая куртуазные культуры (не случайно именно здесь возникла наиболее значительная немецкая обработка легенды о Тристане и Изольде — роман Готфрида Страсбургского).

Большое значение в литературных взаимосвязях имело усвоение чужой письменности и языка. Так, китайская иероглифика и литературный язык получили распространение с первых веков нашей эры в Корее (ханмун), с V в. в Японии (камбун), с X в. во Вьетнаме (ханван). Это повлекло за собой усвоение в этих странах и китайской литературной системы (набора и иерархии жанров и т. д.). Так произошло и в Иране, воспринявшем литературную систему арабов.

В Англии после норманского завоевания получили широкое распространение французский язык и литература, поэтому мы сталкиваемся здесь в XII—XIII вв. с таким специфическим явлением, как франкоязычная литература Англии. Обычно такая литература на чужом языке сосуществует с литературой на языке местном. Так было, например, не только в средневековой Англии, но и в Японии, где почти одновременно с поэтической антологией на японском языке («Манъёсю», 759) была составлена антология стихотворений на китайском («Кайфусо», 751).

Особую роль в литературных взаимосвязях Средневековья играли международные языки — латынь, церковнославянский, санскрит, пали (язык южного буддизма), арабский, хотя эти языки были во многом архаизированные или же «мертвые», т. е. не языки живого общения, и были тесно связаны с мировыми религиями. На этих языках существовали очень обширные и развитые литературы, опиравшиеся (естественно, кроме церковнославянской и отчасти арабской) на богатейшие традиции своей Древности. Эти литературы не только были носителями старых культурных традиций, но и являлись общими литературами для нескольких стран или народностей, способствуя их развитию и во многом предрешив их единую литературную судьбу, одну поэтику, один фонд памятников и т. д. Как писал Д. С. Лихачев, «эти литературы создавались сразу во многих странах, были общим достоянием этих стран, служили их литературному общению. При этом их литературное посредничество — не их побочная функция, а основная. Произведения, написанные на том или ином из священных и ученых языков, входили в единый фонд памятников объединяемых этими языками стран и участвовали в создании литератур на национальных языках». Последнее особенно важно. Таким образом, молодые культуры, находящиеся в процессе становления, осуществляли не только непосредственный, контактный обмен, но и обмен через «посредника» (язык и литературу). Вместе с тем отметим, что эти международные литературы обладали и собственным, так сказать, самоценным развитием и даже испытывали воздействие молодых литератур. Так, латинский писатель XII в. Гальфрид Монмутский, валлиец по происхождению, пересказывая кельтские легенды, не мог оставаться глухим к специфически кельтской образности, фантастике и т. п.