История всемирной литературы Т.5

от раннего китайского романа, с недостаточно прочной связью отдельных эпизодов. Несмотря на во многом символическую основу романа, автор придавал очень большое значение жизненному правдоподобию описываемых событий, стараясь как-то индивидуализировать своих героев, в ряде мест «Сна в красном тереме» содержатся критические высказывания о пресловутых «романах о красавицах и талантливых юношах», в которых «на тысячу песен один лишь мотив, у сотни героев похожие лица».

Подробно выписанные портреты персонажей дополняются детальным описанием их одежды, украшений, их комнат и вещей. Полное описание дается не сразу, а постепенно, дополняется новыми шрихами и деталями (таково, например, описание внешности Бао-юя в третьей главе романа, дополняющееся в последующих главах). Таким же способом описывается и дворец Жунго (сначала — краткое описание, затем дополнительные детали, подмеченные Линь Дай-юй, Бао-чай и другими персонажами, впервые попадающими туда). Описывая дворец Жунго таким, каким его видит деревенская старуха Лю, Цао Сюэ-цинь использует метод остранения: старуха никогда раньше не видела зеркала и испугалась, решив, что навстречу ей идет ее покойная мать. У нее начинает рябить в глазах от яркости красок, от обилия драгоценностей в комнате Бао-юя, куда она нечаянно забрела. Далеко не так безобидно, как может показаться, ее изумление при виде изысканных яств, поданных на стол: «Тех денег, которые истрачены на одно это угощение, у нас в деревне хватило бы на целый год!» — говорит она. Увидев шелк, которым собираются заклеить окна в комнате госпожи, Лю восклицает: «Нам в голову не пришло бы шить даже платья из такого шелка! Неужели вам не жалко заклеивать им окна?» На это хозяйка дворца удивленно отвечает: «А что с ним делать? Ведь платья из него получаются некрасивые!»

Этот диалог достаточно выразительно показывает пропасть между жизнью деревенской старухи и владелицы дворца Жунго. Лю — не просто комическая фигура, она важное связующее звено между кланом Цзя и деревенскими жителями. Она олицетворение здравого смысла. Бао-юй, которого притягивает ее простота и естественность, охотно слушает рассказываемые ею нехитрые истории, однако ищет в них скрытый смысл.

И структура «Сна в красном тереме», и психологическая мотивированность поступков персонажей, превосходные стихи, органически входящие в текст романа, отточенный язык, в основе которого лежит пекинский диалект, — все это составляет художественные достоинства романа Цао Сюэ-циня, одного из шедевров не только китайской, но и мировой литературы.

«Сон в красном тереме» породил многочисленные подражания и продолжения, начавшие появляться с конца XVIII в. и выходившие на протяжении XIX в., — романы любовные с налетом эротики. В большинстве своем эти произведения похожи друг на друга в первую очередь тем, что они завершаются счастливым концом: Бао-юй женится на Линь Дай-юй и делает чиновничью карьеру. Эпигоны Цао Сюэ-циня проповедовали преданность государю, почтительность к старшим, теорию «воздаяния за добро и наказания за зло». Острота конфликта, лежащего в основе романа Цао Сюэ-циня, снималась.

Сходная участь постигла и сатирический роман; завоевания У Цзин-цзы во многом утрачиваются в сатирико-фантастическом романе конца XVIII в., даже в лучшем произведении этого жанра — романе Ли Бай-чуаня (1719—1771) «Следы бессмертных на зеленых полях» (написан в 1764 г.). Действие романа, видимо, из цензурных соображений отнесено ко второй половине XVI в., когда правила национальная династия Мин. В центре — семья начальника уезда Лэн Суна (прозванного продажными чиновниками Лэн Шуем — «Холодная вода»). И он, и его сын (которого он назвал Лэн Юй-бин— «Холоднее льда») владеют искусством даосов. Лэн Юй-бин, несмотря на свои таланты, не получает заслуженного им первого места на экзамене, так как он отказался дать взятку продажному канцлеру Янь Суну (реальное историческое лицо). Клеветой канцлер добился того, что справедливого и мудрого министра казнят. Лэн Юй-бин, потрясенный этой казнью, решает отказаться от чиновничьей карьеры и вместо подготовки к дальнейшим экзаменам обучается искусству летать на облаках, карает злодеев, помогает нуждающимся в помощи. Вместе со своими учениками он преследует алчных чиновников и раздает беднякам отнятое у них с помощью волшебства серебро. Обличительной тенденцией роман Ли Бай-чуаня сходен с «Неофициальной историей конфуцианцев».

Своеобразно преломилось влияние «Неофициальной истории конфуцианцев» в романе Ся Цзин-цюя (1706—1787) «Непринужденные речи деревенского старца» (завершен в 1779 г.). Широко образованный человек, Ся Цзин-цюй не смог сдать государственные экзамены, и потому был вынужден служить секретарем у разных чиновников, тщетно пытаясь привлечь к себе внимание двора. Его роман демонстрирует незаурядную эрудицию автора и содержит рассуждения на самые разные темы: о классическом каноне, об исторических и философских сочинениях, о политических учениях и стратегии, военном искусстве, медицине и математике, пропаганду конфуцианской морали и разоблачение «ересей» (т. е. буддизма и даосизма), призыв к преданности государю и сыновней почтительности. Эти взгляды выражает, как правило, главный герой романа — Вэнь Бо — правоверный конфуцианец, превосходный политик, мудрый советник государя. Вэнь Бо, несмотря на свою изящную и хрупкую внешность светского щеголя, обладает феноменальной физической силой. Но, конечно, больше всего он привлекает широтой познаний, успехами в области «практических» наук, пропагандой важности этих наук для управления страной, о чем говорилось и в «Неофициальной истории конфуцианцев». Однако в целом это произведение несколько декларативно и противоречиво — главный герой романа утверждает конфуцианскую ортодоксию, борется с буддийскими и даосскими «ересями» и в то же время обладает магическими способностями и может даже менять свой внешний вид.

В героическом романе конца XVIII в. в отличие от подобных произведений предшествующих веков вместо народных героев, заступников обиженных и угнетенных, воспеваются каратели крестьянского и народно-освободительного движения. Так, сюжет романа Ту Шэня (1744—1801) «История книжного червя» (вышел в 1800 г.) непосредственно связан с историей жесточайшего подавления маньчжурским полководцем Фу Наем восстания народности мяо (1796). Ту Шэнь в восторженных тонах описывает приключения непобедимого генерала Гань Дина (под именем которого в романе выведен Фу Най) — волшебника и замечательного полководца, успешно воюющего с юньнаньскими патриотами и с повстанцами мяо в Южном Китае. Фантастика в некоторой мере смягчает ортодоксально-националистическое звучание романа, написанного на древнем языке, что — после появления романов У Цзин-цзы и Цао Сюэ-циня — было шагом назад в развитии повествовательной прозы.

НОВЕЛЛЫ И ЗАПИСКИ

Широкой популярностью в Китае XVIII в. пользовались сборники фантастических рассказов, продолжавшие традиции знаменитого новеллиста XVII в. Пу Сун-лина. Таких сборников появлялось в то время довольно много, например «Трещотка сторожа» Шэнь Цин-фэна, «Странные рассказы у окошка, освещенного светлячками» Хао Гэ-цзы, «Болтовня о тенях» Гуан Ши-хао, «Мелкие слова из уезда Люхэ» Ту Шэня и др.

Среди подобных книг выделяется обширное собрание (состоящее из пяти сборников) «Заметки из хижины Великое в малом» Цзи Юня (1724—1805). Сборники выходили с 1789 по 1798 г., все сочинение целиком вышло в 1800 г. Цзи Юнь был крупным ученым с разносторонними интересами; помимо того, что он был одним из главных редакторов «Генерального каталога всех книг, распределенных по четырем разделам» и составителем «Сборника резюме книг», входящих в императорскую библиотеку, ему принадлежит ряд филологических исследований, предисловий к чужим трудам; выступал он и как составитель и издатель поэтических антологий. Он занимал высокие чиновничьи посты, был наставником наследного принца, а за несколько дней до смерти вступил в должность помощника первого министра. Эти обстоятельства его жизни, равно как и конфуцианское образование и воспитание, наложили определенный отпечаток умеренности на тон его «этической» критики, содержащейся в «Заметках из хижины Великое в малом». Сборники, входящие в это сочинение, относятся к роду прозы малых форм, именуемой «би-цзи», (букв. — «Записи вслед за кистью»), характерными чертами которой является включение разных жанров (новелл, рассказов, быличек, анекдотов и бессюжетных записей, посвященных примечательным событиям или содержащих рассуждения о нравах и обычаях эпохи, о различных местностях, о произведениях литературы, истории и философии).

Следуя традидии своих предшественников, Цзи Юнь стремился придать характер достоверности и фактографичности не только заметкам, но и тем фабульным призведениям, в основе которых лежал авторский вымысел. Для этого он называл имена рассказчиков, ссылался на свидетелей происшествия, указывая его дату и место действия; главное же — из самого невероятного случая он делал конкретный назидательный вывод, адресованный читателю-современнику. Новым по сравнению с предшественниками было стремление Цзи Юня создать целостную картину действительности с помощью наглядных примеров. Впервые в сборниках бицзи за разрозненными заметками-наблюдениями и отдельными размышлениями стоит единый «наблюдатель», выносящий оценки тому, что он видел или о чем ему рассказывали.

Многие рассказы и былички в сборниках Цзи Юня связаны с народными верованиями. Однако фантастика подчинена дидактическим целям. У сверхъестественных сил есть своя «логика поведения», они действуют не «со зла», не по капризу, а целенаправленно, карая дурных людей и награждая добрых. Они видят все, что делают люди, и даже обладают способностью знать то, что человек задумал втайне от всех. А раз духи и оборотни видят человека буквально «насквозь», то люди должны об этом помнить и вести себя подобающим члену семьи и общества образом.

Верша свой суд над людьми, сверхъестественные силы действуют, подчиняясь определенной целесообразности, определенному закону отношений в обществе, установленному Небом, познанному и сформулированному конфуцианскими мудрецами глубокой древности. Цель автора — наставить людей на истинный путь. Для этого он использует и буддийскую теорию воздаяния за поступки, совершенные человеком при жизни. Но Цзи Юнь не стремится вызвать у читателя суеверный ужас перед сверхъестественными силами, наоборот, он постоянно подчеркивает, что человеку праведной жизни духи и бесы не страшны, нечисть бессильна перед добродетельными людьми. Более того, Цзи Юнь показывает, что сама по себе нечисть не страшна, так как она ведет себя разумно, в основе ее действий — причинность, а не иррациональность. Строгие нравственные принципы, активная доброта, подлинная (а не мнимая) ученость — вот качества, наиболее ценимые «исполнителями закона» (т. е. самим автором). К самым дурным свойствам человеческой натуры автор относит развращенность, злобу, нечестивость, жестокость, педантизм, непочтительность к старшим и недобросовестность в выполнении своих обязанностей.

С особой силой написаны рассказы, обличающие педантов-начетчиков: один из них своим упрямством и приверженностью к старине («не понимал, что в наши дни все по-иному, чем в древности») разрушил счастье любящей пары и послужил причиной смерти девушки и безумия юноши; другой, свято соблюдая «нормы поведения», не решился окликнуть спящую женщину, ребенок которой играл в опасной близости от колодца, а отправился на розыски ее мужа. Пока он ходил, ребенок упал в колодец и погиб.

Несмотря на обилие отрицательных персонажей, Цзи Юнь в целом оптимистически оценивает возможности человеческой природы, на этом строится сам тип «воспитательного» рассказа.