История

1 Гиппокл Лампсакский — один из греческих тиранов, поддерживаемых персами. Он принимал участие в скифском походе Дария и воспротивился предложению Мильтиада разрушить мост через Дунай (см.: Herod. IV 138,1).

2 Аристотель (Rhet. 1367b, 19) приписывает эту эпиграмму Симониду Кеосскому.

3 См. 1126.

4 Сигей — город в Троаде у входа в Геллеспонт, захваченный Писистратом (ср. Herod. V 94 ел.).

5 Гиппий был изгнан в 511/10 г. до н. э. (Arist. Ath. Pol. 19,6), а марафонская битва произошла осенью 490 г.

60. Размышляя об этих событиях и вспоминая все другие предания о тиранах, афинский народ озлобился, исполнившись подозрений против всех предполагаемых виновников осмеяния мистерий. Все это дело о гермах и мистериях, казалось им, указывает на некий заговор для установления в Афинах олигархии и тирании. Раздраженные такими подозрениями афиняне уже бросили в тюрьму много знатных людей, и так как конца дела не было видно, то все более распалялись и стали хватать и бросать в тюрьму еще большее количество граждан. Наконец один узник¹, особенно подозреваемый по делу о гермах, по совету одного из сотоварищей по заключению сделал признание — истинное или ложное — я не могу сказать: об этом строились лишь различные догадки, и никто тогда определенно не знал, да и теперь² не знает, кто же в самом деле были преступники. Сотоварищ убедил его сделать признание, указав на то, что даже если он и не виновен, то все же ему следует признаться и просить снисхождения. Таким образом он и спасет свою жизнь, и положит конец подозрениям в городе. Шансов на спасение будет больше, если он в надежде на прощение во всем признается, чем если он, отрицая свою виновность, предстанет перед судом. Итак, он показал на себя и на других по делу об осквернении герм. Афиняне, которых крайне угнетало, что нельзя было напасть на след вражеских происков, с радостью восприняли это, по их мнению, истинное признание. Сам доносчик и сотоварищи, им не оговоренные, были тотчас же освобождены. Оговоренных же им людей, кого могли найти, после чрезвычайного судебного процесса казнили. Успевших бежать заочно присудили к смертной казни и объявили награду за их головы. Однако и при этом судебном процессе никто не мог сказать: были ли осужденные казнены справедливо. Впрочем, для прочих граждан города такой исход дела все же оказался неоспоримо полезным.

1 Это был оратор Андокид, описавший эти события в своей речи «О мистериях» (148 ел.). Товарищем по заключению был его двоюродный брат Хармид или Тимей (PlutAlc. 21).

2 Т. е. в то время, когда Фукидид писал этот пассаж. Быть может, Фукидид по возвращении из изгнания имел возможность говорить с Андокидом и другими лицами, замешанными в этом деле.

61. Тем временем враги Алкивиада, которые нападали на него и раньше перед отплытием эскадры, продолжали свои происки. Афиняне, доверяя их обвинениям, негодовали на Алкивиада. Они полагали, что знают правду о повреждении герм, и были убеждены, что и это преступление, и тем более осквернение мистерий являлось частью заговора против демократии, составленного при его участии. Как раз в то время, когда взволнованный всем этим афинский народ шумел в народном собрании, небольшой отряд лакедемонян для каких-то сношений с беотийцами дошел до Истма. Афиняне решили, что лакедемоняне пришли по тайному сговору с Алкивиадом, а вовсе не из-за беотийцев, и думали, что если бы не были по доносу вовремя схвачены и брошены в тюрьму подозрительные люди, то город был бы предан. Однажды вооруженные афиняне даже провели целую ночь в храме Фесея¹, что в городе. Около этого же времени друзья Алкивиада в Аргосе также были заподозрены в покушении на демократию. Поэтому афиняне выдали на расправу аргосскому народу содержавщихся на островах заложников. Так, над Алкивиадом со всех сторон сгущались тучи подозрений. Намереваясь привлечь Алкивиада к суду и казнить, афиняне теперь отправили за ним и другими лицами, оговоренными доносчиком, в Сицилию корабль «Саламинию». Алкивиаду было приказано следовать за посланцами для защиты перед судом в Афинах. Однако решено было не арестовывать Алкивиада из опасения, как бы его арест не вызвал возмущения воинов в Сицилии и не привлек внимания врагов. Но главным образом опасались потерять дружбу мантинейцев и аргосцев, которых именно Алкивиад, как думали, склонил к участию² в походе. Итак, Алкивиад на своем корабле вместе с другими взятыми под подозрение людьми отплыл из Сицилии, сопровождаемый «Саламинией», якобы в Афины. Однако, прибыв в Фурийскую область⁴, Алкивиад и его друзья не поплыли дальше, но сошли с корабля и скрылись, боясь возвратиться и предстать перед судом из-за клеветнических обвинений против них. Люди с «Саламинии» бросились за ними, но после безуспешных поисков через некоторое время отплыли на родину. Алкивиад же — теперь изгнанник — немного спустя переправился на грузовом корабле из Фурийской области в Пелопоннес⁵. Афиняне же приговорили его с сотоварищами заочно к смертной казни.

1 Храм героя Фесея находился к юго-востоку от афинской агоры (рынка).

2 См. V 84,1. 3Cp.VI29,3.

4 У Фукидида ©oupioi—название города, а воир(ос—название области.

5 Cp.VI88,9.

62. После этого двое оставшихся в Сицилии стратегов разделили по жребию эскадру на две части и отплыли со всей флотилией в Селинунт и Эгесту¹. Они желали убедиться, дадут ли им эгестяне обещанные деньги, и разузнать о положении в Селинунте и о его распрях с эгестянами. Плывя затем вдоль северного побережья Сицилии, обращенного к Тирсенскому заливу, эскадра прибыла в Гимеру²— единственный эллинский город в этой части Сицилии. Жители города, однако, не приняли афинян, и эскадра поплыла дальше. Во время плавания вдоль побережья афиняне захватили Гиккары³, приморский город сиканов, враждебный эгестянам. Жителей они обратили в рабство, а город отдали эгестянам, которые прислали на помощь отряд конницы. Затем сухопутное войско отправилось назад через область сикулов в Катану. Корабли же с пленниками на борту шли навстречу им, огибая побережье острова. Никий между тем отплыл прямо из Гиккар к Эгесте, где он закончил остальные дела и, получив 30 талантов, прибыл к войску в Катане. Рабов афиняне продали, получив за них 120 талантов. Затем они разослали гонцов к союзным общинам сикулов с требованием выставить вспомогательное войско. Потом с половиной своего войска афиняне подошли к Гелейской Гибле⁴, бывшей на стороне врагов, но не взяли ее. Так кончилось лето.

1 После отозвания и бегства Алкивиада Никий и Ламах сначала, по-видимому, приняли план действий Никия, но потом все-таки решили напасть на Селинунт и Сиракузы.

2 Cp.VI5,l.

3 Гиккары были расположены километрах в 25 к западу от Панорма (совр. Carini).

4 Город у подножия Этны, приблизительно в 14 км к северо-западу от Катаны.

63. В начале следующей зимы афиняне начали готовиться к нападению на Сиракузы. Сиракузяне, со своей стороны, также собирались атаковать афинян. Однако, когда выяснилось, что афиняне сразу не нападают на них (как они опасались первоначально), сиракузяне стали день ото дня все более воодушевляться. Когда же они увидели, что афиняне во время плавания у противоположных берегов Сицилии оказались далеко от Сиракуз и попытка взять Гиблу штурмом окончилась неудачей, то прониклись еще большим пренебрежением к врагу. Они стали с самоуверенностью, свойственной возбужденной толпе¹, требовать от военачальников вести их на Катану, так как афиняне не идут на Сиракузы. Сиракузские всадники, которые все время кружились возле стоянки афинян, наблюдая за их передвижением, с издевкой спрашивали афинян, не пришли ли они затем, чтобы поселиться здесь на чужой земле, а не для возвращения леонтинцев на родину.

1 Одно из замечаний Фукидида о поведении и психологии народной массы.

64. При таких обстоятельствах афинские стратеги решили выманить все вражеское войско как можно дальше от города, а самим с эскадрой ночью плыть вдоль побережья и там спокойно в удобном месте разбить лагерь. Они понимали, что сделать это было бы не так легко, если бы пришлось высаживаться на глазах готового напасть вражеского войска или открыто продвигаться по вражеской земле. В этом случае многочисленная конница сиракузян (у самих афинян конницы не было) действительно представляла большую опасность для легковооруженных воинов и обоза. А выманив неприятеля из города, афиняне могли выбрать себе позицию, где они не особенно страдали бы от вражеской конницы. Следовавшие за афинянами сиракузские изгнанники указали афинянам место для лагеря у святилища Зевса Олимпийского¹, которое те в дальнейшем и заняли. Для осуществления своего плана афинские стратеги придумали такую военную хитрость. Они послали в Сиракузы верного человека, которого также и сиракузские военачальники считали своим другом. Он был родом из Катаны и объявил сиракузянам, что прибыл как представитель их сторонников, еще оставшихся в Катане (известных в Сиракузах поименно). Катанец говорил, что афиняне проводят каждую ночь на бивуаках в городе, далеко от стоянки, и если сиракузяне в назначенный день со всеми боевыми силами атакуют врага в его лагере, то их сторонники запрут афинян в городе и подожгут их корабли. Тем временем сиракузяне смогут напасть на частокол и легко захватить лагерь. В Катане, говорил он, много сторонников сиракузян; от них-то он и явился.

1 На возвышенности к югу от долины р. Анапа.

65. Сиракузские военачальники, вообще уверенные в своих силах, и помимо этого предложения предполагали идти на Катану, и имели неосторожность сразу же поверить этому человеку. Они тотчас же назначили день своего прибытия и затем отослали катанца назад. Затем был отдан приказ всему войску вместе с селинунтянами и другими союзниками выступить в поход. Когда все было готово, в назначенный срок сиракузяне двинулись на Катану. В пути они провели ночь под открытом небом, разбив лагерь на реке Симефе¹ в Леонтинской области. Между тем афиняне, заметив приближение сиракузян, посадили все свое войско (в том числе си-кулов и других союзников) на военные корабли и другие суда и в сумерках отплыли, держа курс на Сиракузы. На рассвете афиняне высадились вблизи святилища Зевса Олимпийского, чтобы разбить там лагерь. Почти в то же время сиракузские всадники, первыми прискакавшие в Катану, узнали, что вся афинская флотилия вышла в море. После этого они возвратились назад с вестью об этом к подходившей пехоте. Затем они уже все вместе поспешили назад на помощь своему городу.

1 Симефа (совр. Giarretta) — на восточном берегу Сицилии.

66. Расстояние от Катаны до Сиракуз немалое, и поэтому у афинян было достаточно времени, чтобы в удобном месте без помех разбить лагерь. С этой позиции афиняне имели возможность в любое время начать сражение, и сиракузская конница не могла бы причинить им большого вреда как во время схватки, так и до нее. И действительно, афинский лагерь был окружен с одной стороны стенами, домами, деревьями и болотом, а с другой — крутым обрывом. Афиняне вырубили деревья поблизости, спустили бревна в море и забили частокол для защиты своих кораблей. На берегу у Даскона¹, в наиболее уязвимом для нападения месте, они соорудили укрепление из наспех собранных камней и бревен. При этом никто не выходил из города и не мешал работам афинян. Первой прибыла на помощь городу сиракузская конница, а спустя некоторое время собралось и остальное войско. Сначала сиракузяне подошли совсем близко к афинскому лагерю. Афиняне не вышли из лагеря навстречу врагу и потому сиракузяне отступили; перейдя на Элорскую дорогу², они сделали привал под открытым небом.

1 Даскон—возвышенность на правом берегу Анапа.

2 Эта дорога шла вдоль берега на юг к городу Элору.

67. На следующий день афиняне и союзники начали готовиться к бою. Их силы были построены следующим образом. На правом крыле стояли аргосцы и мантинейцы, в центре — афиняне, а на левом фланге — остальные союзники. Одна половина войска составляла авангард, выстроенный по 8 человек в глубину¹. Другая половина стояла в резерве у палаток и также была построена в каре по 8 человек в глубину с приказом смотреть, где скорее возникнет опасность, и идти туда на помощь. В середине этого каре расположились обозные. Сиракузяне же построили своих гоплитов рядами по 16 человек глубиной. Войско их состояло из ополчения всех сиракузских граждан и союзников, главным образом — селинунтцев. У них было теперь до 200 всадников из Гелы, из Камарины — около 20 всадников и около 50 лучников. Свою конницу — не менее 1200 всадников — сиракузяне поместили на правом фланге, а рядом с нею — метателей дротиков. Афиняне решили первыми начать сражение, и Никий, обходя ряды, обратился к отрядам отдельных народностей и ко всем вместе с такими словами.

1 Ср. IV 94,1.

68. «К чему, воины, долго ободрять вас? Разве все мы здесь не для одного и того же дела? Ведь одно лишь зрелище этого великого и прекрасно снаряженного войска, по-моему, способно внушить больше мужества, чем самые красивые речи перед слабым войском. Действительно, если мы — аргос-цы, мантинейцы, афиняне и главные представители островитян — теперь объединились, неужели каждый из нас не должен быть совершенно уверен в победе, тем более что наши противники — это простое гражданское ополчение, а не отборные воины, подобные нам. К тому же мы имеем дело с сицилийцами, которые кичатся перед нами, но едва ли смогут устоять против нас, потому что у них больше безрассудной отваги, чем опытности в военном деле. Каждый из вас должен осознать еще и то, что мы находимся далеко от родины и у нас вблизи нет никакой дружественной страны, если только мы не обретем ее силой оружия. Неприятельские военачальники, как я убежден, воодушевляют своих воинов, взывая к совершенно противоположным побуждениям. Они говорят воинам: «Вы сражаетесь за свою родину»; я же напоминаю вам, что вы — не на родной земле, а на чужбине, откуда, если вы не победите, уйти вам будет трудно. Ведь их многочисленная конница будет гнаться по пятам за нами. Итак, памятуя о вашей доброй славе, смело атакуйте врага, убедившись, что железная необходимость, когда нет другого выхода из настоящего затруднительного положения, для вас страшнее врага».

69. После такого обращения Никий тотчас повел свое войско в атаку. Сиракузяне же не ожидали, что им придется уже начать битву, и иные воины даже ушли в город, который находился близ лагеря. Они, правда, поспешно прибегали назад, но слишком поздно и поодиночке присоединялись теперь где попало к главной части войска. Ведь сиракузяне не уступали афинянам ни в рвении, ни в отваге как в этой битве, так и в последующих. Но хотя они и были столь же мужественны, как афиняне, насколько позволяло их военное искусство, однако всякий раз как его недоставало, это ограничивало и их добрую волю. Не ожидая, что афиняне первыми нападут на них, и вынужденные быстро перейти к обороне, сиракузяне все же тотчас взялись за оружие и пошли в контратаку. Битву начали с обеих сторон метатели камней¹, пращники и лучники и, как обычно у легковооруженных, то одна, то другая сторона обращала противников в бегство. Затем гадатели совершили установленные жертвоприношения и трубачи затрубили сигнал к атаке гоплитов. Тогда оба войска двинулись вперед. Сиракузяне шли в бой за родину, и каждый их воин думал не только о спасении своей жизни в данный момент, но и свободы в будущем. Что до их противников, то афинянам было нужно покорить чужую землю и своим поражением не нанести ущерба родине. Аргосцы же и независимые союзники желали разделить с афинянами сицилийскую добычу, ради чего они и пришли, и затем победителями увидеть родину. Наконец, подвластные афинянам союзники² старались сделать все возможное особенно потому, что в случае поражения на этот раз не было никакой надежды спастись; кроме того, они надеялись смягчить афинский гнет, если помогут афинянам покорить другие народы.