Истребитель драконов

— Взяли, — сухо и коротко отозвался Сокольский.

— Да, но как же быть с тем же Марком Константиновичем Ключевским, который ведет предосудительный образ жизни? Или с Анастасией Зиминой, исчезнувшей в неизвестном направлении?

— К сожалению, господа, правоохранительным органам нечего предъявить людям, поставившим на сцене спектакль, пусть даже и предосудительного содержания, — с горькой усмешкой отозвался Сокольский.

— Но этот, с позволения сказать, спектакль едва не обернулся для человечества катастрофой! Неужели вы не понимаете, Станислав Андреевич, что в следующий раз подобное представление может завершиться успешно, если у вас под рукой не окажется демона, способного одним ударом снести голову самому Асмодею.

— А что вы нам предлагаете, Вацлав Карлович, — раздраженно отозвался Сокольский, — запретить все постмодернистские спектакли в стране и вернуться к проверенному методу соцреализма?

— Да. Предлагаю, — упрямо тряхнул лысеющей головой Крафт. — Лучше уж колхозники и сталевары на сцене, чем нечистая сила.

Либерально продвинутые Василий и Михаил протестующе загудели. А Боря Мащенко не удержался от реплики:

— Да вы консерватор, батенька. Я бы даже сказал, контра.

— Вам же русским языком сказали, Борис Семенович, что наверху обеспокоены, — не сдавался Крафт.

— Наверху действительно обеспокоены, — подтвердил Сокольский, — но все-таки не настолько, чтобы раздувать скандал и запрещать свободу творческого самовыражения. И вообще, борьба с подобными негативными проявлениями — это дело спецслужб, и привлекать к этой проблеме внимание широкой обшественности мы не собираемся. Задача ясна, господа?

— В общих чертах, — подтвердил Боря Мащенко. — А как обстоит дело со средствами?

— Средства нам выделили из резервного фонда, — сухо ответил генерал. — На борьбу с нечистой силой хватит.

Мне ответ Станислава Андреевича понравился, и я тут же предъявил работникам органов счет к оплате. А именно расписку Смирновой Веры Григорьевны с обозначенной на ней суммой сделки — двадцать тысяч долларов.

— Я вас умоляю, Чарнота, — возмутился Крафт. — Речь идет о спасении человечества, а вы занимаетесь крохоборством. Не хватало еще, чтобы наше федеральное правительство оплачивало скромный труд средневековых французских феодалов.

— А он натуральный феодал? — строго и грозно глянул на меня Михаил.

— Я бы сказал, натурализовавшийся, — поправил компетентного товарища Вацлав Карлович. — Но феодал — это точно. У него во владении два замка.

— Господи, — вздохнул атеист Василий, — с кем приходится иметь дело…

Благодаря недружественному выпаду Вацлава Карловича возмещение за понесенные на службе Отечеству убытки я так и не получил. Компетентные товарищи воспользовались неожиданной поддержкой российского буржуя и отклонили мое законное требование как сомнительное и требуюшее дополнительной проверки. Мне такая дискриминация по социальному и национальному признаку показалась оскорбительной, и я пригрозил прекратить сотрудничество с компетентными органами. В конце концов, дело не в деньгах, плевать я хотел на эти двадцать тысяч долларов. Тут дело в принципе. Почему-то буржуям можно возмещать убытки, а феодалам нельзя?! Василий, представлявший в нашем споре интересы государства, решительно заявил, что никому он платить не собирается — ни феодалам, ни тем более буржуям. И вообще, скромнее надо вести себя, товарищи. А платить за фамилию какого-то мелкого афериста двадцать тысяч долларов — это натуральное мотовство, которое не выдержит бюджет страны.

— Этот аферист связан с потусторонними силами!

— А вы докажите нам это, товарищ феодал, — сказал Василий. — Тогда мы рассмотрим ваше заявление.

— Вот именно, — поддержал офицера спецслужб Крафт, — нельзя швырять государственные средства направо и налево, тем более в период тяжких экономических и социальных потрясений.

Короче говоря, меня убедили. Свои требования к органам я временно снял, пообещав в короткие сроки доказать свою правоту. Мое громкое заявление компетентные товариши в лице Миши и Васи восприняли скептически, и лишь Станислав Андреевич Сокольский мрачно кивнул головой. Я попросил генерала выяснить по своим каналам причину смерти Макара Ефремовича Сусанина.

— Вы подозреваете, что его устранил Дракунов?

— Во всяком случае, я этого не исключаю.

— Но ведь Дракунов не был заинтересован в смерти Сусанина, — возразил мне Василий, — скорее уж наоборот. Старик своим упрямством и нежеланием покидать насиженное место лил воду на его мельницу.

При этих словах капитан ФСБ бросил весьма красноречивый взгляд на Вацлава Карловича. Крафт побагровел, но сдержал эмоции, отлично понимая, что ссора с сотрудниками могущественной конторы в сложившихся обстоятельствах ему ни к чему.

— Что вы предлагаете, Чарнота?

— Я хочу осмотреть этот барак, Станислав Андреевич. Не исключаю, что умерший Сусанин имел какое-то отношение к острову Буяну. И именно этим вызвано его упрямство.

Сокольский не возражал. Миша и Вася выразили горячее желание принять участие в моих поисках того, не знаю чего. Похоже, компетентные товарищи не слишком мне доверяли и не хотели выпускать из виду в столь ответственный момент. Разумеется, Крафт и Мащенко тоже увязались с нами, хотя на месте Бори я подыскал бы себе другое занятие на сегодняшний день.

Барак днем выглядел еще более непрезентабельно, чем ночью. Некоторое оживление в окружающий пейзаж вносили правоохранительные органы и медицинские работники, суетившиеся возле подъезда. И хотя я сообщил им о смерти Сусанина еще ночью, к делу они приступили только сейчас, когда стрелки часов перевалили за два часа пополудни. Скорее всего, правоохранители не поверили анониму, но, возможно, полагали, что покойник не убежит, а потому и торопиться, в сущности, некуда. Мы вышли из «форда» и присоединились к небольшой толпе зевак, собравшихся, чтобы проводить в последний путь одинокого человека. Первой отъехала машина «скорой помощи», увозя в своем нутре бездыханное тело. Милиционеры у барака тоже не задержались, — видимо, посчитали смерть Сусанина естественной и не подлежащей длительному расследованию. Не исключено, что у медиков на этот счет будет другое мнение, но их заключение поступит к правоохранителям еще не скоро. Словом, время для тщательного осмотра подозрительного строения у нас было. Дождавшись, когда рассосется толпа, мы вошли в подъезд, где еще не выветрился запах квашеной капусты. Барак был пуст, последний обитатель покинул его, хотя и не по своей воле, несколько минут назад, и тем не менее это построенное в начале прошлого века здание продолжало хранить в себе тепло ушедшей навсегда жизни. Мы быстренько пробежались по этажам, благо их было всего два, но ничего подозрительного в четырех оставленных жильцами квартирах не обнаружили. В подвал мы спустились по гнилой лестнице, которая отчаянно скрипела и стонала под тяжестью нахлынувших кладоискателей. В подземелье было сухо и пыльно. Весь скопившийся за сто лет эксплуатации дома хлам был в наличии, занимая приличную площадь и мешая озабоченным людям в их поисках.

— Интересно, — проворчал Миша, ударившийся коленом о диван, из которого во все стороны торчали ржавые пружины, — куда смотрели пожарные. Достаточно одной спички, чтобы от барака остались одни головешки.

Не знаю, куда смотрели пожарные, но мы с Крафтом оглядывали стены в поисках уже знакомого нам вензеля с загадочной, как сфинкс, буквой «Д». Мы уже обшарили половину подвала, подняв при этом тучи пыли, но ничего подозрительного так и не нашли. Василий, успевший испачкать новенький модный плащ, тихонько поругивался сквозь зубы. Боря Мащенко беспрерывно чихал и проклинал тот день, когда связался с подозрительными во всех отношениях личностями. Подозрительными личностями он, разумеется, считал не компетентных товарищей, а нас с Вацлавом Карловичем. Поиски того, не знаю чего, уже приближались к закономерному фиаско, когда Крафт, отодвинув в сторону комод грубой кустарной работы, обнаружил под ним люк. Люк можно было бы счесть самым обычным канализационным, если бы на его крышке не красовалась таинственная и изрядно намозолившая нам глаза в последнее время буква «Д».

— А что я говорил! — торжествующе воскликнул Крафт и попытался сорвать с места чугунную крышку. Крышка поддалась, когда к Вацлаву Карловичу присоединились профессионалы в лице Василия и Михаила.

— Пованивает, — сделал заключение Боря, склонившись над отверстием.

— Надо спускаться, — вздохнул Миша, страдальчески оглядывая свои новенькие импортные туфли.

— Канализация, — сделал вывод тонко разбирающийся в запахах Боря.

— Вроде как серой попахивает, — не согласился с ним Крафт.