Истребитель колючек. Сказки, легенды и притчи современных ассирийцев

«Мой отец был бедным ашугом. До восемнадцати лет ходил я с ним из города в город, из села в село. Отец пел песни, на саазе играл, а я ударял палочками по дауле, помогал ему. Раз попали мы в большой город, и посредине его, на майдане, запел мой отец свои песни. Много народу собралось послушать старого ашуга. Одну песню за другой он пел. А кончил такой песней, что и я никогда не слыхал. О горной пери мой старый отец, как юноша, спел! Такая эта пери красивая, что кто ее ночью увидит – для того ночь станет светлым днем! Охотник встретит ее в горах – забудет, зачем и пришел туда. Голодный ее увидит – и голод пройдет. Запала эта песня мне в сердце. И, когда народ ушел с майдана, я сказал: «Хорошо ты пел сегодня, отец. Но правду мне скажи: в сердце сложил ты эту песню про пери или есть такая девушка на свете?» «Есть или нет, сын мой, не знаю, – ответил мне отец, – но весь наш род пел эту песню. Если вошла моя песня в твое сердце, – тогда есть на земле эта пери. Молод ты, иди ищи ее по свету. Только помни: поймать пери легко, а удержать ее трудно». «Не бойся, отец, – сказал я ему, – один бы раз мне ее увидеть, а там, что бы ни стало на свете, не уйдет пери от меня. Купи мне коня, если можешь, и с добрым словом отпусти в дорогу».

Тут отец вынул из кисета все деньги, что люди дали ему за песни, пошел со мной к цыгану и купил коня. Вот он, этот конь, перед вами стоит, эггиды. Видите – и красивый, и сильный! Ну, и в тот день попрощался я с отцом и пустился в дорогу. Много или мало я ехал – и попал на горное пастбище. Только, видно, давно тут не бывали пастухи. Две лачуги там стояли из глины и камня, но обвалились их крыши. А подальше этих лачуг поднимается высокая скала, и что-то блестит на ней, будто вода струйкой льется вниз. Подъехал я поближе. И что увидел! От самого верха до низу тихонько-тихонько течет по скале мед. Удивился я и подумал: «Не чары ли это какие?! Не во сне ли я?» И еще вижу: под скалой бьют три больших холодных родника. Журчит в них вода, то поднимается доверху, то опускается, будто в землю обратно уходит. Полюбилось мне это место, и захотел я тут отдохнуть немного. Коня пустил на траве пастись, а сам лег в тени у камня и приготовился поесть. Но только я вынул лаваш из хурджуна, вижу вдруг – летят три голубки. Сели они у родника, тряхнули крылышками и, как одежду, скинули свои перышки. И стали тут голубки красивыми пери. Старшие пери вошли в родник, окунулись, и вдруг забил родник не водой, а чистым золотом. В рост человека бросает он свои струи, а золото так блестит, что от блеска закрыл я глаза. А открыл глаза, вижу: второй родник бьет серебром, и средняя пери играет в нем, бросает вверх и ловит серебристые брызги. А потом вижу: вошла в третий родник младшая пери, и, только ногой коснулась воды, стала вода красивой, как перламутр. Долго купались пери, играли друг с другом, смеялись. И вот вышли на траву. У старшей волосы стали золотыми, у средней серебряными, а младшая вся так и светится, так и горит перламутром! Увидел я младшую пери и не мог себя удержать, протянул тихонько руку, схватил ее перышки и спрятал. Старшие пери надели свои перышки, а младшая ходит по траве, в одну сторону посмотрит, в другую – нет нигде ее белых крылышек!

«Эй, сестра, – говорят ей старшие пери, – мы полетим, а ты найдешь одежду и догонишь нас». Взмахнули пери-голубки крылышками и полетели. В небе встретилось им белое облачко, вошли они в облачко и скрылись с глаз. А младшая пери все ходит по траве, ищет перышки – свою одежду. Жалко мне стало пери. Вышел я тут из-за камня и сказал: «Про тебя, пери, пел мой отец, старый ашуг, и я дал себе клятву: хотя на краю света ты будешь, а найду я тебя. И нашел. Не скрою – это я взял твои перышки, пусть и сердце твое будет моим!» «Что мне сказать тебе, юноша? – ответила пери. – Горной пери была я, по небу летала, а тут села на землю и стала твоей гостьей. Только смотри! Сегодня обманул ты меня, но в другой раз не обмани!» «Прости меня, пери, не от злого сердца сделал я так: боялся, что ты улетишь и опять я останусь один, – сказал я ей. – А теперь до конца жизни не обману тебя и тебе всегда буду верить».

И вот, юноши-эггиды, стали мы жить с горной пери в пастушьей лачуге. У той скалы пери мед собирала, а я на охоту ходил. Вернусь с охоты, пери навстречу мне выйдет, улыбнется и возьмет добычу. Много ли времени прошло или мало, родились у нас две дочери и мальчик. Белобородые старики так говорят: дом на столбах держится, столб покривится, покривится и дом. А дружба и счастье верным сердцем держатся, ошибется сердце и дружба сломается. Но, видно, позабыл я об этом, сам навстречу горю пошел. В один день пери, жена моя, с детьми захотела в родниках покупаться, а я остался один и подумал: «Беда не на гору падает, а на человека. Кто знает! Может, рассердится за что жена на меня, наденет свои перышки и улетит. Как я опять поймаю ее? Лучше сожгу эти перышки». Как я подумал, так и сделал. Перышки огнем сожгло, а жену мою холод обжег. Прибежала она тут ко мне, прозрачная вся, будто и капли крови в ней нет.

«Что ты сделал, муж? – крикнула пери. – Ты сжег мои перышки! Знай – и свое счастье ты сжег! Вспомни, что ты говорил: «Никогда тебя сам не обману и тебе всегда буду верить». Почему же сегодня поколебалось твое сердце? Покинула твоя дружба меня, теперь и я тебя покину и дети тебя покинут!»

Тут я бросился к пери и сказал ей: «Если я ошибся, – ты не ошибись, пери! Смягчи свое сердце, останься в своем гнезде!» «Нет, мой муж, – ответила пери. – Не могу я остаться. Но ради детей наших пожалею тебя. Вот сделай три добрых дела, тогда, может, опять я к тебе вернусь. Иди по свету!.. Горькое – сладким сделай, развязанное – свяжи, потерявшему дом – дом верни!»

Сказала так пери, взяла детей за руки и ушла. Побежал я за ней и вижу: пери моя высоко на гору поднялась, посмотрела на небо и крикнула: «Эй, сестры мои! Где бы вы ни были на свете, пусть слово это мое дойдет до вас. Летите сюда, сбросьте мне перышки, чтобы я к вам опять поднялась.

Светлое было небо. Вдруг показалось белое облачко. Поднялся ветер, погнал впереди себя облачко и привел к горе. А из облачка вылетели две голубки, бросили четыре перышка из своих крыльев, покружились, покружились и опять в небе пропали. Подняла пери те перышки, подула на каждое, погладила рукой и вдруг опять стала голубкой. И дети мои стали голубками. Расправили крылышки, полетели друг за другом и скрылись в небе. И вот видите, эггиды, с того дня волосы мои стали белыми. Сел я тогда на коня и поехал. А куда еду – сам не знаю. Коротка или длинна была дорога, но в один день попал я в большую долину. Белая была вся эта долина. Сколько глаз ни смотрит – земля белая и камни белые. И трава побелела, на землю упала. Друг подле друга когда-то чинары росли, но теперь и они высохли, ни одного листика нет на них. Ни человека я там не увидел, ни зверя. Остановил я коня и подумал: «Кто жизнь отсюда унес? Какая загадка в этой долине?» Смотрю, а конь мой наклонил голову и стал лизать белый камень. Удивился я, поднял камешек и попробовал языком. «Эх, дурак, – сказал я себе, – да ведь это соль! Вся долина солью покрыта, соль и сожгла всю эту траву и чинары высушила. Что мне делать в таком месте?!» Ударил я коня и поехал дальше. На спину горы поднялся, вниз с горы спустился и попал в другую долину. Но какая это была долина! До шеи коня трава зеленая доходит, разными-разными цветами будто кто для радости своей ее засеял. В одной стороне, как голубой глаз, блестит озеро, в другой стороне течет прозрачный родник. Если бы и во сне увидел я эту долину, не поверил бы сну! Тут хотел я сойти с коня, травой зеленой накормить его досыта, вдруг слышу – горько-горько свирель запела. Смотрю, пастух выходит из-за камня. Одной рукой свирель он держит, в другой руке несет маленького ягненка с белыми пятнышками на лбу. А за пастухом тихо-тихо идет стадо овец. Блеют овцы, будто плачут. Жалко мне стало овец, и спросил я пастуха: «Что ты, пастух, так горько на свирели играешь, чем опечалилось твое сердце? Почему не жирны твои овцы? Ведь такой долины, сколько хожу по свету, я еще никогда не видел! Смотри, какая зеленая тут трава, какая чистая вода в роднике!»

«Хороша эта долина, юноша! – ответил мне пастух. – Все тут есть. Овцы мои траву едят, воду пьют, а соли им я нигде не найду. Видишь, как ослабели овцы без соли. Может, ты слышал, добрый юноша, может, знаешь, где есть соль. Покажи мне дорогу».

«Не гору ведь подниму, если дорогу покажу тебе, – сказал я. – Веди за мной своих овец, перейдем спину этой горы и сколько хочешь будет там соли».

Повернул я коня и поехал. Пастух со стадом за мной пошел. Тихо мой конь шагает, а бедные овцы еще тише позади идут. А когда на гору стали подниматься, заблеяли овцы и остановились на месте. Повернулся к ним пастух, опять заиграл на свирели, зовет их, но не идут овцы, покинула их сила. Слез я с коня, развязал хурджун и достал, сколько было там, соленой брынзы. Подошел к овечкам и каждую покормил с ладони. Повеселели овцы, радостно заблеяли. Потом я дальше поехал, а рядом идет пастух. И овцы идут за нами. Вот и та белая долина! Почуяли овцы соль, – откуда силу нашли! Так побежали они, что мы с пастухом далеко-далеко позади остались. Повернулся ко мне пастух и сказал: «Вот посмотри на овец – горькое для них стало сладким! Спасибо тебе, юноша. Теперь иди своей дорогой. От сердца тебе пожелаю: что вчера потерял, сегодня найти!»

Попрощались мы друг с другом и в стороны разошлись. И двадцати шагов я не проехал, вдруг вижу: в небе, над моей головой, показалась голубка с птенцами. Покружилась-покружилась и улетела. Была та голубка моей пери с детьми, или то другая птица неба была, кто знает! Тяжело вздохнул я и дальше поехал.

Ехал, ехал, и ночь и день оставлял за спиной. А на одной горе остановил я коня. Устал я, устал и мой конь. «Тут отдохну», – сказал я себе. Сел я на камень и стал смотреть кругом. Вижу: против моей горы другая большая гора, а на груди той горы лежит караванная дорога. С одной стороны дороги стоит маленький домик, с другой стороны увидел я мельницу, а посредине той дороги сидят и воют семь голодных волков. Был я на той горе, я вам скажу, день, или два, или пять дней, а волки все сидят на дороге, все не уходят. Днем и ночью воют волки, так воют, что, кажется, и на краю света услышишь их вой! Ни пешком по этой дороге человек не пройдет, ни на коне не проедет, так крепко эти волки держат дорогу. И каждое утро вижу, на крышу мельницы выходит юноша, а на крышу дома, что по другой стороне, выходит девушка. Девушка нежно на юношу смотрит, юноша – на девушку. Так и побежали бы они друг к другу! Но как побежишь, когда голодные волки сидят посредине дороги! Постоит девушка на крыше, посмотрит-посмотрит и в дом свой с печалью пойдет. А юноша ведь не в кости выходит играть на крышу! Девушка уйдет – и юноша уходит домой.

А раз утром вижу, вышел юноша из мельницы, одной рукой меч он крепко держит, а в другой руке несет деревянный щит. Идет по той дороге, прямо к волкам. А на крышу маленького домика опять вышла девушка. Увидела юношу на дороге – и обрадовалась и испугалась, не знает, что ей делать, как помочь ему. Вот уж близко подошел юноша к волкам, спиной стал к большому камню и приготовился к бою. Завыли волки, а самый старший из них первый бросился на юношу. Юноша прикрылся щитом, только раз мечом ударил – и у старого волка голова на землю упала. «Ай, молодец, юноша! – сказал я себе. – Хорошо ты начал, но хватит ли сил на всех волков?»

Подумал я так, вытащил свой лук и приготовил стрелу. Кто знает, что дальше будет?! Вот и второй волк, и третий бросились на юношу, но ни один из них и зубом до него не дотронулся. Щит у юноши был деревянный, а сердце у него крепкое, как камень. Всех волков он порубил, только один, последний, остался. Тут от радости крикнула девушка с крыши своего домика: «Э-гей, юноша, да умереть бы мне за тебя, за силу твою!»

Повернул юноша голову, на девушку посмотрел, а в этот миг седьмой волк отбежал назад, разогнался и бросился прямо на грудь юноше. Но моя рука крепко держала лук, засвистела стрела, в один бок волка вошла, а из другого вышла. Открыл волк пасть, а закрыть ее не успел, мертвым упал на землю. Юноша только меч свой поднял, смотрит – волк у ног его лежит убитый. Удивился юноша, наклонился и вытащил мою стрелу. Потом посмотрел в одну сторону, в другую, но не увидел меня. И сказал тогда юноша: «Чья бы ни была эта стрела, откуда бы ни пришла она, но, видно, богатырь ее послал. Спрячу я его стрелу. Детям своим покажу и внукам, стариком когда буду, и скажем мы все: «Спасибо ее хозяину». Сказал так юноша, заткнул мою стрелу за пояс и побежал открытой дорогой к маленькому дому. А девушка уже оттуда навстречу ему бежит!

Дошли они друг до друга и крепко взялись за руки. «Не это ли счастье развязано было? – подумал я. – А смотри, связалось оно! И я в этот день пригодился!»

Еще дума моя не ушла, вдруг вижу – вот опять летит голубка с птенцами. Опустилась низко, покружилась над моей головой, тихо по моей щеке крылом провела, потом поднялась в небо и скрылась. Я сказал вам: голубка крылом провела по моему лицу, а показалось мне, будто моя старая мать меня в щеку поцеловала. Долго стоял я так, все в небо смотрел. Думал, может, вернется голубка. Но не вернулась она. Тогда с печалью в сердце оставил я это место далеко позади. Опять день и ночь еду. Одна кончается дорога, другая попадается коню под ноги. Так доехал я до моря. Вижу, стоит на берегу большой город. Но ни стен у него нет, ни ворот. Погнал тут я коня, въехал в город. От дома к дому еду и ни одного человека не вижу. Смотрю, вот в этом доме айриса еще горячая в котле, миска приготовлена и ложки лежат, а людей ни в доме, ни подле дома нет. А в другом доме на стенках тинуры лаваши румяные поспели, а вынуть их никто не приходит. Лавки все открыты на майдане, товаром разным полны – иди бери, что хочешь, никто за руку тебя не удержит. Тихо в этом городе. И петух не крикнет нигде, и буйвол не замычит. Удивился я. И страшно мне стало, но не повернул назад коня. «Есть или нет, но тут что-то есть! – сказал я себе. – Не уйду отсюда, пока не раскрою, в чем тут загадка!» Вошел я в один дом на майдане, коня привязал во дворе и остался там гостем. Гость есть, а хозяина нет…