Истребители аварий

Несколько секунд... Когда все стихло, Ак почувствовал, как со лба капает холодный пот. По щекам текла кровь, разодрало царапинами руки, во многих местах посекло одежду и рюкзак. Все мелочи, мелочи! Они остались живы! Живы!..

Когда сошел к Мише, они на мгновение вперились друг в друга взглядами, а потом затряслись безудержным смехом: это надо было видеть такие растерянные, изможденные, грязные и заросшие физиономии в сбившейся рваной одежде, сдвинутых набекрень касках, измазанные снегом.

– Негрочукчи! Тушканы иныльчекские!

– Малайские гималайцы!

– Валим отсюда!

– Со страшной силой!

Смеховая истерика угасла по мере того, как Ак продолжил спуск. Все тихо. Бергшрунд рядом, всего в полсотни метров, его надо перейти. Подгорная трещина широкая, но ясно, что не слишком глубокая: ее засыпает. Это самая высокая трещина ледника: она образуется в месте отрыва его ледовой массы ото льда и снега, лежащих на склоне. Ниже «берга» – короткий выкат на ледник с быстрым выполаживанием склона. Облачко. Тишина...

– Камень! Камень!..

Камни появились внезапно и почти бесшумно, с легким шелестом, метрах в пятидесяти. Их было два, – два обломка, каждый объемом и весом чуть больше кирпича, с острыми краями, неправильной плоской формы. Они не катились, а стремительно скользили по склону с интервалом в пять-шесть метров. Через мгновение Ак понял, что камни пройдут мимо него, но прямо на Мишу, который находился метрах в трех левее. Миша резко откинулся назад, успел заметить и резким движением в сторону увернуться от первого камня. Но второй подсек по ногам, он вскрикнул, сорвался и начал падать. Падать беспорядочно, без группировки и попыток задержания ледорубом и ногами...

Ак моментально сжался, напрягся, всей своей силой и массой принял рывок связочной веревки! Она сорвала силой и потащила вниз, но он сумел удержать ледоруб руками, а ногами в кошках взламывал, рвал поверхность плотного фирна, со стоном пытаясь одолеть увлекающую вниз тяжесть веревки. Лезвие ледоруба резало фирн, как раскаленный нож масло, шершавый наст снимал кожу с рук там, где их не защищали задравшиеся края рукавиц. Сколько пропахал? Двадцать, тридцать метров. Это не важно! Главное – не сорвался и не дал товарищу падать, набирая скорость. Остановился на самом краю «берга», ощутив резкое ослабление натяжения веревки. Отпустило!

Несколько секунд приходил в себя, закрыв глаза, и жуя шершавый снег пересохшим ртом. Попало! На этот раз попало! Врезало! Каков исход? Что там внизу, за перегибом склона? Что с Мишкой? Видимо, тот съехал на нижний край «берга». Иначе веревка бы не отпустила так резко. Алексей позвал, но Миша не откликнулся. Закрепив веревку, Ак вынул из-под клапана вторую, укрепил и ее на лыжных палках в уплотненный снег. Осторожно, чуть дыша, стараясь не дергать веревку, спустился на нижний край подгорной трещины. Да, Миша лежал на краю в снегу, то ли без сознания, то ли. Левая нога! Все в крови!.. Мишка в шоке! Наверно, тяжелый перелом! Предельная осторожность!

Пульс прощупывался! Дыхание есть! Жив! Живой!..

Остановить кровотечение! При таком истощении и столь опасной травме оно может наделать самое страшное! Алексей понимал, что любое неосторожное движение может вызвать смерть товарища от болевого шока, и действовал, как мог, аккуратно.

Уложить чуть удобнее, на спину. Встать самому нормально, подтоптав площадку. Распороть ножом штанину и шнурки. Снять ботинок. Смотреть страшно! Стереть кровь и грязь чистым снегом. Для дезинфекции осталось только немного спирта и йод в личной аптечке. Ак протер рану спиртом, а йодом только смазал кожу вокруг перелома... Да, тяжелый перелом! Ноге нужен полный покой. Кровь еще течет, но достаточно вяло. Очень густая и темная. Почти черная. Тампон и плотная перебинтовка с внешней фиксацией. Для фиксации использую палки и Мишин ледоруб. Покой?! Откуда взять его! И не приснится!..

Что же делать? Даже нашатыря нет, чтобы привести в чувство. Но мы уже на Кан-Джайляу, – это очевидно по знакомым очертаниям склонов. Остался только ледник и выход в долину. Пять-шесть часов – и я на заставе! Спуск уже не так сложен, но теперь уже в одиночку. «В ночку в одиночку», как бы сказал Миша. Можно ли его оставлять здесь в таком состоянии. Ясно, что именно здесь – нельзя, слишком опасно! Выйти из этой камнепадной ловушки! Нашатыря нет, промедола [33] тоже... Попробую обычный спирт, немного на ватку – и к носу...

33

Промедол – наркотический анальгетик, применяемый для предотвращения шока (смерти от боли), в частности, при транспортировании тяжело травмированных в походных условиях (вводится инъекцией внутримышечно).

Миша, кажется, стал медленно приходить в себя. Веки чуть задрожали и глаза постепенно открылись.

– Мишка, Мишка, ну как же ты? Как?..

По взгляду Ак понял, что надо наклониться, – Миша мог говорить только слабым шепотом:

– Больно... больно очень...

И в изнеможении закрыл глаза.

– Милый! Я дам тебе немного спиртяшки. Может, полегчает!

Весь остаток спирта, чуть разбавив снегом, Ак дал выпить Мише. Тот слегка успокоился, приняв дозу спиртного.

Надо уходить отсюда! Как бы в подтверждение этих слов сверху раздался мощный гул и Ак понял, что «оттуда» идет что-то очень крупное! И «это» увидел уже издали: огромный монолит, обломок скалы, падал в окружении целого роя мелких и крупных камней, высекая под собой искры даже из скалы под снегом. Ак резко прикрыл собой товарища. Если суждено, то вместе!..

Обломок, размером с большегрузный контейнер, пропахал бергшрунд метрах в сорока. На друзей обрушился поток снежных брызг. Ак обнял Мишку и шептал:

– Пронесло! Живем, Миха!..

И у обоих – слезы...

– Скорей, скорей отсюда! Отойти хотя бы метров на сто!

Подстелив спальный мешок и переложив на него Мишу, Ак по крутому выкату стащил его на руках, стоя лицом к склону, аккуратно придерживая со стороны ног. При толчке, сотрясении, тот глухо стонал, жуткой болью отдавался каждый шаг продвижения. После выката Ак медленно потащил товарища, выбирая для движения наиболее ровный участок снега без волн и застругов. Вздохнул свободнее только когда отодвинул товарища метров на триста от рокового ската и сходил за оставленными рюкзаками, веревками, снаряжением.

Что же дальше? Наверно, надо «рвать». «Рвать» одному за помощью? Один ты ничем не поможешь! У тебя ничего нет! А Миша? Продержится ли он здесь еще часов десять-двенадцать, а может, и все двадцать? И рвать ли сейчас, глядя в ночь, или отправляться утром? Надо побыстрее! Быстрее! Миша может «уйти». Уйти совсем! И если он уйдет здесь, без меня. Это будет пятно на совесть на всю оставшуюся жизнь. А если «это» случится с ним здесь, со мной, из-за того, что я не смог помочь? Много ли лучше? Ясно, что транспортировать его в таком состоянии нельзя, – это уж точно его доконает!

Ак наклонился:

– Иди, иди, Леша!.. Мы должны спасти всех!.. – шептал Миша.

Собираясь, Леша с трудом сдерживал рыдания. Он обложил больного снежными кирпичами, прикрыл сверху полиэтиленовыми накидками, не без труда закрепив их края прижимом лыжных палок и снега. На дно укрытия уложил коврики и веревку – под голову. Завернул Мишу в два спальных мешка, а ноги дополнительно утеплил рюкзаком, использовал все теплые вещи из своего рюкзака, включая пуховку.

– Я прорвусь, Миша! Я прорвусь! Я вернусь живой, со спасателями! Постараюсь быть уже на рассвете! Миша! Миша! Только продержись!..