Истребители. Трилогия

Когда я закончил читать все, что там было написано, в землянку спустился дежурный по полку и что-то прошептал на ухо Никифорову. Бросив на меня быстрый взгляд он отпустил дежурного, и как только я расписался, достал новый чистый листок и сказал:

– А теперь, лейтенант, давай обсудим, что ты расскажешь только что прибывшим военным корреспондентам, которые просто пылают страстью пообщаться с тобой…

Вздохнув, я склонился над столом задумчиво почесав затылок. Фактически ничего думать мне не пришлось все за меня решили особисты.

– Топай давай, – с улыбкой сказал Никифоров, как только я заучил свою речь. Их порадовало, что это меня бросают на растерзание акулам пера, а не их. Проблем с Карповым не было, он находился в штабе, где писал рапорт о вылете, и когда прибыли корреспонденты. Его просто изолировали, и сейчас Кирилов направлялся к нему чтобы он изучил слегка измененную версию наших приключений в тылу.

Во первых, никакие дети мне в селе не помогали. Нам не хотелось чтобы у них были проблемы, так что этот факт мы стерли.

Во вторых, пояснить откуда я умею летать на мессере. Это было не просто, но мы справились. Объяснил, что сидел в кабине трофейного «худого», который я посадил на аэродром еще первых числах июля. Ну, а дальше мои летные данные помогли освоить его в первом же вылете.

В третьих, никакого расстрела немецких диверсантов не было.

Это было все.

Когда я вышел из землянки, меня уже ждал вестовой.

– Товарищ лейтенант, вас уже ждут, – сказал он, и я последовал за ним.

На большой поляне собрались не только корреспонденты, но и все политработники ближайших частей, а также парторги и секретари комсомольской организации. Главным был комиссар Ломтев. Тарасова не было видно, видимо куда-то уехал по делам. Присутствовали так же свободные от службы из обоих полков.

Меня провели к пеньку, исполнявшего роль трибуны, или пьедестала, если посмотреть с дугой стороны. Встав на него, я огляделся, посмотрев в сотни ожидающих глаз, и сказал:

– Шуток не будет. Война – это кровь и грязь! И я это видел.

После двухчасового общения с корреспондентами и политработниками, которым я также в мельчайших подробностях рассказал про расстрел детей, меня отвели в землянку нашей группы, где я, в первый раз за сегодня, увидел парней.

Вы знаете что такое эмоциональная перегрузка? Это такое чрезмерное эмоциональное, физическое напряжение. Именно это я ощущал, когда на подгибающихся ногах подходил к землянке, сопровождаемый множеством знакомых, некоторые спрашивали, когда начнется концерт, другие какая будет новая песня, третьи просили рассказать как это летать на «мессерах», но я молчал – сил оставалось только чтобы дойти до своей новой лежанки.

«Не рассчитал!» – понял я, когда земля вдруг ударила меня по лицу. Это произошло так неожиданно, что никто не успел меня подхватить.

Очнулся я на следующее утро в санчасти. Открыв глаза, я посмотрел на занавешенный простынями потолок. У нас в землянках так не делалось, потому, что когда садились или взлетали самолеты, частенько, меж плохо подогнанных бревен настила, сыпалась земля.

«Санчасть. Только в санчасти так делается!» – понял я где нахожусь. Первой мыслью было, что там с концертом, но посмотрев на прорубленный в бревнах оконный проем, понял что сейчас середина дня.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – привстав на локте крикнул я.

Почти сразу занавеска на входе откинулась в сторону и в палату заглянул усатый мужичок в халате санитара.

«Не помню такого, это еще кто? Из нового пополнения?» – подумал я озадаченно. Пока я вспоминал санитара, тот успел исчезнуть с глаз, зато почти сразу в плату впорхнула Мариночка в сопровождении тети Гали, ее помощницы.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она пытливо заглядывая мне в глаза, будто опасаясь что я ее обману.

– Прекрасно. Искупаться охота. Что со мной произошло?

– Встань, – велела она.

Я легко крутнувшись на кровати опустил ноги на посыпанный свежей соломой пол, и встал.

– Сделай два шага. Хорошо, теперь обратно. Хм, сделай два приседания.

– Все в порядке? – спросил я после приседаний.

– Моторика движений в норме, – кивнула Марина.

– Ну так я пойду?

– Какой быстрый, – рассмеялась она.

– Пока полное обследование не пройдешь, ни ногой из палаты, – ответила она.

– Головокружения были?

– Да нет вроде.

– Похожие симптомы?

– А-а-а-а. А! Так я два раза у Никифорова чуть не вырубился, так спать было охота. Он мне еще чая наливал чтобы я сильно не зевал, – вспомнил я.

– Это одна из причин. Похоже ты просто заснул, причем очень крепко.

Тетя Галя уже разложила медицинские инструменты и отошла в сторону, ожидая.

Почти час она меня осматривала, рассказывая как ее напугали вчера, когда набежала толпа человек в семьдесят и принесла меня.

– Перевернули все лавки, пока топтались в коридоре, сломали полку, раздавили ведро, и потеряли пилотку. Пока не выгнала никак не могли успокоиться, все спрашивали когда ты в себя придешь, все требовали кровь у них для донорства взять. А выгнала, так в каждом окне по паре лиц за мной наблюдает. Пришлось Никитину пожаловаться что работать мешают. Пока часовых не поставили, работать нормально не давали.

– Ты не ответила, что со мной?

– Сильное перенапряжение, усиленное невысыпанием. Ты ведь эту ночь не спал?

– Нет, а когда? То немцев караулил, то машину водил, а там бой и я опять в воздухе.

– Мне так и сообщили. Так что больной, лечение на два дня вам обеспечено, – хлопнув меня по плечу, сказала Марина.

– Марина Викторовна, а вы знаете о стимулирующих свойствах воды? Если прикоснуться к ней, то телу передается заряд бодрости, а уж если двигаться в ней…

– Ты у меня искупаться отпрашиваешься? – озадаченно спросила она.

– Да, – коротко ответил я.

– А как завернул то подлец, даже я не сразу поняла что он имел ввиду, – обернувшись к тете Гале сказала Марина.

– Ладно, после завтрака иди. Там кто-то из твоих ожидает, проводит, я предупрежу.

Я даже как-то не ожидал что меня так легко отпустят, поэтому было растерялся, но быстро взял себя в руки. Подхватив полотенце висевшее на гвоздике, и надев тапочки направился к выходу.

– Сперва в столовую зайди, ты у нас ходячий больной, – вслед крикнула Марина.

Снаружи меня ожидал Карпов, который сидел на скамейке и с удовольствием щурясь, грелся на солнце.

– Как дела? – спросил я выходя наружу.