Истребители

Стояла теплая солнечная погода, казалось, даже какая-то праздничная. Да и что вокруг могло не радоваться нашему выздоровлению?

Возле здания средней школы я увидел турник.

Подойдя, схватился обеими руками за перекладину, прогнулся, пробуя поясницу. Позвонки глухо заныли Сделал небольшой мах и, крякнув, соскочил на землю.

— Еще не разучился? — спросил Кирилл. А я действительно был доволен, доволен тем, что позвоночник не помешал мне выполнить это простое упражнение.

Кирилл, на вид грузноватый, работал на перекладине легко. Спрыгнув, он подвигал плечами, ощупывая затянувшиеся рубцы на спине и сросшиеся ребра.

— Ничего, летать можно! — И тут же счел нужным объяснить, почему подъем разгибом получился не так чисто, как раньше: давно не занимался, а очень люблю!..

По школьному двору степенно разгуливали куры Среди них царственно вышагивал прекрасный петух. Разрыв сильными ногами землю, он взял в клюв приманку и призывно поквохтал, подзывая подругу. Та приняла сладкое угощение, и петух, распустив одно крыло, ласково закружился подле нее, что-то по-своему ей наговаривая. Кирилл не мог остаться безучастным. Он вдруг зашикал, замахал руками, стал хлопать ладонями, озорно разгоняя кур.

Испуганные куры побежали в сторону, но петух не дрогнул. Не выказав никакого испуга, он степенно с державным видом, пошел вслед за своим гаремом, удостоив нас презрительным взглядом: «Ступайте своей дорогой!» Чтобы его лучше поняли, он выразительно пропел. Эта сцена привела нас обоих в бурный восторг.

Мы двинулись дальше. Кирилл, совсем уподобившись мальчишке, позвонил в одно парадное, потом в другое, да и я, наверно, был хорош, когда, вооружившись палкой, стал барабанить по доскам забора, имитируя пулеметные очереди: тра-та-та, тра-та-та… Один за другим мы обошли все магазины на центральной улице.

Когда я купил и надел на руку маленький компас с двухцветной стрелкой, с медным рычажком, почувствовал, что от ходьбы устал и изрядно голоден.

В ресторане было нелюдно. Мы заняли столик в дальнем конце зала неподалеку от двух военных. Один из них был майор с авиационными петлицами и орденом Красного Знамени, другой — капитан-танкист. «Из Монголии, — шепнул Кирилл. — Одного знаю». В ожидании заказа военные тихо беседовали между собой. Потом танкист подошел к нам и сказал, что майор приглашает составить им компанию. Меня обрадовала возможность узнать какие-нибудь новости о Халхин-Голе. Мы познакомились. Но разговор пошел вначале по иному руслу.

— Мы с капитаном заказ сделали, прошу вас, — сказал майор, протягивая Кириллу карточку. Официантка стояла рядом, держа наготове карандашик. Выбрав первое и второе, мы несколько замешкались. Майор оказался догадливым:

— Хотите показать себя трезвенниками, истребители? Это ни к чему. Покажите, на что способны!

— Будем равняться на вас, товарищ майор, — сказал я.

— Так не годится, братцы, — мягко возразил майор. — Вы только что из госпиталя…

— Литр водки для начала, — решительно сказал Кирилл. Официантка записала. — Сто граммов зернистой икры с маслом — дополнительно…

— Отставить такую лошадиную дозу, — вразумительно произнес майор — Если летчик хочет жить и хорошо летать, он больше двухсот граммов выпивать не должен… И то по праздникам!

— Тогда четыреста граммов на двоих, — покорно сказал Кирилл.

Официантка иронически уточнила:

— Всего? Но, может быть, вы еще что-нибудь закажете? — она выжидала, постукивая карандашиком.

— Пока все! — суховато отрезал майор. Официантка пожала плечом и удалилась.

— Видите, как на летчиков смотрит? — майор проводил ее недобрым взглядом. — Если летчик, значит пьет И не одна она так думает. А почему? Да потому, что никто нашу будничную жизнь по-настоящему не знает Нас видят по выходным дням или когда мы в отпуске. Стоит одному нарушить норму, и пошли разговоры. По таким выходкам и судят. А что летчики большую часть своей жизни проводят на аэродроме, дежурят, как пограничники, охраняя покой людей, нередко рискуют собой ради дела, с утра до вечера трудятся, чтобы овладеть сложнейшим мастерством, — этого-то как раз большинство не видит и не знает…

Майор нахмурил брови.

— А что летчик переживает в бою, из которого, бывает, выходит седым, знают только те, кто повоевал. Да… Ну, как себя чувствуем?

— Отлично!

— Когда думаете в часть?

— Хоть сейчас, — ответили мы в один голос.

— Так уж и сейчас? — переспросил майор, вглядываясь в наши округлившиеся в госпитале лица. — Похвально это… Вы бы зашли завтра в штаб, вам помогут. Здесь есть собранные И-16… Пожалуй, на них и улетите…

— Вот это бы здорово!

Майор оглянулся по сторонам и тихонько добавил:

— Теперь нам стали больше давать самолетов.

Это была радостная новость. Вообще, все, что касалось фронтовых дел, представляло для нас первостепенный интерес.

— И нас после Баин-Цаганского побоища начали лучше снабжать танками, — вставил капитан.

Теперь стало ясно, что на соседей нам просто повезло.

— Что же это за побоище?

— Так танкисты окрестили бои на той горе… Баин-Цаган. А правду сказать, там и горы-то нет никакой… Так, бугорок на ровном месте, — наше внимание воодушевляло капитана и он продолжал:

— Основные события происходили с 3 по 5 июля. Японцы тогда нанесли свой главный удар и закрепились на этой горе. Мы их оттуда выкурили. Они в панике бросились через Халхин-Гол. Кто-то из них хотел, очевидно, приостановить отступление и взорвал единственный мост через реку. Самураи кинулись вплавь… Представляете себе картину? Хотя из-за болотистых берегов мы и не могли на танках переправиться на ту сторону, но пули и снаряды доставали японцев везде. На том берегу их тоже наши встречали… Одним словом, устроили побоище куда почище, чем на Хасане, — мало кто ноги унес. Как в песне: «Им не дали отступить, стали танками давить»…

— А сейчас как обстановка? — спросил я.

— Не поймешь, что они дальше намерены делать, — сказал капитан. — После Баин-Цагана все стараются улучшить свои позиции, пробраться снова к самой реке. Значит, чего-то еще замышляют…

— Большую ли территорию захватили японцы?

— Немалую. Местами продвинулись от границы километров на пятнадцать, а по фронту — километров на пятьдесят. Да вы об этом кусочке не тревожьтесь: там, кроме песка, ничего нет. Все плацдармы на том берегу мы удерживаем, а это главное. Если бы нам побольше силенок, то японцев можно было бы в два счета окружить и уничтожить, даже не переходя государственной границы…

Появилась официантка. На подносе, занятом до краев, стоял маленький графинчик с водкой. Майор, перехватив наши удивленные взгляды, рассмеялся:

— Я же предупреждал, чтобы вы действовали по своему усмотрению! Нам с капитаном нельзя — после обеда на службу. А вы пейте, — в его голосе зазвучали повелительные нотки. — Пейте! Сегодня ваш праздник, не каждому доводится отмечать свое возвращение в строй…

2

Из всех вариантов на мою долю пришелся наилучший: я возвращался в свою эскадрилью лётом. Кирилл в штабе ВВС получил назначение на запад и отправился на вокзал, а я поехал на аэродром, где меня ожидал новенький И-16. Уже здесь можно было заметить, насколько прав майор: авиационная техника в район боевых действий поступала в возрастающих количествах. Качество ее также не оставалось неизменным.