Истребивший магию

– И не погиб?

– Повезло дураку, – ответил он раздраженно. – Но разболтал, где был, а когда слух дошел до настоящих искателей сокровищ, тут-то и всколыхнулось все болото… Кто только не едет сюда! К счастью, сперва начинают драться друг с другом.

Она смотрела с сомнением.

– Что-то мне кажется, ты не зря сюда приехал…

– Я только сделал небольшой крюк, – сообщил он. – А так вообще-то еду к Черному Магу. Не отставай!

Кони и так неслись галопом, рискуя сломать ноги через упавшие сверху сухие деревья с торчащими острыми сучьями. Барвинок издали увидела темную щель, волхв соскочил на землю уже возле нее и сразу же, пригнувшись, вошел вовнутрь.

Она с воплем бросилась следом, спотыкалась и падала, бежала, как ей показалось, бесконечно долго по длинному каменному ходу, а волхва обнаружила уже в большой комнате снимающим с каменной подставки блестящий кристалл.

– Все обезвредил, – бросил он сухо. – Но все равно стой там!

Он опустил кристалл на каменный пол, с усилием поднял каменную глыбу, служившую прежде подставкой, и, к изумлению и ужасу Барвинок, с силой обрушил на сверкающее чудо.

Раздался треск, во все стороны из-под глыбы брызнули мельчайшие осколки. Камень медленно осел до пола, а фрагменты кристалла засверкали красным огнем, словно искупались в своей крови, и начали медленно гаснуть.

Олег отряхнул руки, лицо мрачное, сказал быстро:

– Все! Уходим.

Кусочки кристалла таяли на глазах, не оставляя следа. Олег быстро пошел к выходу, Барвинок, не веря глазам своим, побежала следом.

У выхода беспокойно переступали копытами кони, звон металла и яростные крики становились ближе.

Олег вскочил на своего вороного, протянул руку Барвинок, но она сама вскарабкалась в седло быстро, как белка. Через мгновение они уже выметнулись прочь из котлована, и только тогда она прокричала в исступлении:

– Идиот, что ты наделал?

Он повернул к ней голову, лицо все такое же мрачное, но в глазах злой блеск.

– И что я наделал?

– Как ты, – прокричала она, – мог? Ты мог бы стать властелином мира!

Он поморщился:

– Всего-то?

Она ахнула:

– Тебе этого мало?

Он кивнул:

– Конечно, мало. Разве еще не поняла?

Она поперхнулась обвинениями, а он несся впереди суровый и немногословный, и она вдруг в некоем озарении увидела, как его волчья шкура трансформируется в роскошную одежду немыслимого покроя, все в золоте и драгоценных камнях искуснейшей выделки, в руке не посох, а жезл власти, над которым в поте лица трудились лучшие ювелиры, на голове причудливая корона…

– Мы успели, – сказал он. – Хорошо. Страшно и подумать, что какие-то авантюристы нашли бы…

Видение исчезло, перед нею снова грубый и невежественный человек, тупо проводящий в жизнь дикую и бесчеловечную идею. Он покосился в ее сторону уже с нехорошей улыбкой.

– Дурак, – сказала она.

Он сдвинул плечами.

– Да, тех ты понимаешь лучше. Может быть, вернешься?

Она сказала зло:

– Они остались с пустыми руками! А женщины выбирают только успешных.

– Это да, – согласился он, ветер хватал его слова и пытался рвать на куски, но все равно она слышала ясно и четко. – Но они будут и дальше искать подобные вещи. А я вот – нет. Значит, я совсем не успешный.

Его конь все набирал скорость, уже и не галоп, а бешеный карьер, ее лошадка начала отставать, Барвинок смотрела неверящими глазами, как он все удаляется, расстояние между ними растет, она яростно завопила:

– Удираешь, гад полосатый?

Он оглянулся, его конь не сбавил бег, но странным образом ее лошадка оказалась с ними рядом, и Барвинок снова ощутила себя маленькой и жалобной, когда мужчина вот так смотрит через плечо.

– Я беде навстречу, – ответил он насмешливо. – А ты чего?

Она огрызнулась:

– Ты же сам сказал, я дура!

Непрямой ответ, как водится, тут же сбил его с толку, он проговорил в затруднении:

– Ну, сказал…

– Так вот я в самом деле дура.

Он снова задумался, дубина, ну над чем здесь думать, явно старается понять женскую логику, ага, щас, умнее тебя зубы обломали, а самые умные вообще пошли топиться.

Глава 13

Он коротко взглянул на небо, лицо стало озадаченным, будто и не он столько часов трясется в седле под жарким солнцем.

– Пожалуй… небольшой привал.

– Спасибо, – сказала Барвинок саркастически, – да что уж мелочиться? Поехали и ночью, пока кони не падут. Или мы с них не попадаем. Где попадаем, там и остановимся.

Он подумал, глаза серьезные, в самом деле заколебался, но все-таки покачал головой.

– Нет, отдохнем малость, но самую малость, а потом да, поедем. Ты права, нечего рассиживаться, как две вороны на дохлом лосе. А что ночь впереди… разве мы не ездили по ночам?

Она стиснула челюсти, но сумела сползти с седла и не упасть, хоть и постояла, приходя в себя, держась за коня.

– Да, – проговорила она с усилием, голос хрипел, как у простуженной вороны, – ездить по ночам… такое счастье, такое счастье…

Он сказал одобрительно:

– Ну вот, все понимаешь! Молодец. Будто и не женщина.

– Женщина может дать счастье, – возразила она, – но мужчины обычно ищут его не на том уровне.

Олег, несмотря на свою толстокожесть, сообразил, в кого направлена стрела, почесал в затылке и признался:

– Многих женщин узнаем, может быть, не с лучшей стороны, ты права, зато… с самой интересной.

Она спросила раздраженно:

– Ты о чем?

– У каждой части тела свой идеал счастья, – объяснил он ехидно. – Желудку – хорошо поесть, ногам – отдохнуть, спине почесаться…

– Берегись, – сказала она, – убогая мечта может сбыться!

Он снова подумал, мыслит, видите ли, покачал головой.

– Не, что мечтать о таком, к чему только руку протяни?

– Ко мне не вздумай протягивать, – предупредила она надменно.

Он вскинул выгоревшие рыжие брови, зеленые глаза блеснули, словно в малахите отразился солнечный свет.

– А ты при чем? – спросил он в великом удивлении.

Она ощутила замешательство, опять попала впросак, но ответила, гордо задрав носик:

– Это я на всякий случай. Вдруг у тебя хватит смелости.

Он проворчал:

– Нет уж, нет уж… На такое у меня никогда не хватит ни смелости, ни дурости.

Он, однако, не спешил собирать хворост и раскладывать костер, хотя закатное солнце неуклонно опускается к темно-багровому краю земли. Барвинок уже подумала испуганно, что восхочет перекусить всухомятку и снова в седло, брякнула же ему такое, но он взял в руки посох и пошел в сторону груды обросших мхом массивных камней, руин чего-то древнего, огромного, но теперь там только уродливые камни…