It's So Easy And Other Lies

У меня был запланированный сольный тур, который должен был начаться немедленно после Ганзовского последнего выступления – двух финальных шоу в Буэнос Айресе (Аргентина) в июле 1993 года. Мой сольный тур открывался демонстрационным шоу в Сан-Франциско, Лос-Анжелесе и Нью-Йорке и затем я должен был открывать тур Scorpions по Европе и Великобритании. Вернувшись в Лос-Анжелес из Аргентины, я присоединился к группе друзей и знакомых, которых я привлек к сольному туру. Они уже начали репетировать до того, как я приехал домой. Вместе мы начали энергичные приготовления к туру.

Эксл слышал, что я планирую вернуться снова в тур. Он позвонил мне.

«Ты, мать твою, сошел сума? Ты не должен возвращать в дорогу прямо сейчас. Ты ненормальный даже если просто думаешь об этом».

«Это единственная вещь, которую я знаю, как делать», сказал я ему. «Я играю музыку».

Я также знал, что если я останусь дома, я, возможно, придамся большему наркотическому безумию. У меня не было никаких иллюзий на счет трезвости, но, в коне концов, отбытие в путь – с группой, созданной из старых сиэттлских панк-рок друзей – я рассчитывал, что буду иметь некоторый шанс смягчить это. И избегать кокаина. Если бы я остался в Лос-Анжелесе, искушение быстрого и доступного кокаина было бы, вероятно, слишком большим для меня, чтобы сопротивляться. Менеджер GN’R послал Рика «Грузовика» Бимона, который был моим персональным охранником в туре Иллюзий, со мной, в мой персональный тур тоже. С этого момента его забота обо мне была сверх его профессиональных обязанностей. Он имел свой личный интерес как друг, пытающийся сократить ущерб, который я себе наносил, сейчас, наконец-то наши цели совпадали, по крайней мере на столько, на сколько кокаин был проблемой.

Но Эксл был прав, перед первым шоу в Сан-Франциско, моя тогдашняя жена Линда попала в кулачную драку за кулисами с другой девушкой и потеряла зуб. Кровь была разбрызгана везде.

Ангелы Ада прекратили шоу в Вебстер-холл в Нью-Йорке, и началась перебранка. Я кричал толпе, чтобы они угомонились, думая, что могу этим что-то изменить.

После шоу люди старались пройти за сцену, но я хотел побыть один.

«Я слишком устал», сказал я охраннику. «Я просто больше не могу».

Лирика из «Just Not There» одна их песен с «Believe in Me», которую мы играли, отражала то, что со мной творилось:

You know I look but just can’t find the reasons

To face another day

Cause I feel like crawling up inside,

Just fading away, fading away…

Ты знаешь, я ищу, но просто не могу найти причин

Встречать следующий день

Потому что я чувствую, словно выползаю изнутри

Просто растворяюсь, просто улетаю прочь…

Я находился в туре, как планировал, до декабря 1993 года. Все еще сохранился какой-то ажиотаж после Ганзов, особенно в Европе. Аудитория знала мои песни и подпевала. За исключением клавишника Тедди Андриадиса, который порвал с Ганзами после тура Иллюзий и который выступал в туре с такими артистами как Кэрол Кинг с тех пор, как едва только стал подростком, остальные члены группы были неопытными в выступлениях масштабов арены. Кроме того, группа была быстро собрана и ей не хватало сплоченности: у нас были некоторые сытчки, включая кулачные бои внутри группы, где то в Европе.

По большей части я оставался трезв от кокаина, хотя это не означало совершенный разрыв с ним. Имели место срывы. Кроме того, я переключился с водки на вино.

Утопать в вине было хорошо и отлично, но объем вина быстро взлетел до тех пор, пока я не стал напиваться 10 бутылками за день. Я получил настоящую ужасную изжогу от всего выпитого вина, и все время принимал Тьюмс (популярный американский препарат от изжоги). Я не ел, но ужасно пополнел; мое тело чувствовало себя отвратительно.

В конце европейской части тура наш главный гитарист пырнул ножом нашего водителя в Англии. Я был вынужден уволить его – к счастью тур был закончен. Вернувшись в Лос-Анжелес я позвонил Полу Солжеру, старому другу, с которым я играл вместе во времена нашей юности в Сиэтле, и попросил его влиться в группу на следующую часть тура. Солжер был в завязке с алкоголем в течение 10 лет с того момента, как мы в последний раз играли вместе; стоит ли говорить что я был не в завязке. Однако он согласился.

Моя группа и я направились в Японию в начале 1994 года. Там мы пересеклись с группой Posies, старая джангл-поп группа из Сиэтла. Они пришли на наше выступление и сказали, что это было здОрово, что новая версия моей группы была, своего рода, сиэтлской панк-рок группой. Приятно знать: я все еще ассоциировался с Сиэтлом.

После Японии у нас было несколько недель отдыха. Я вернулся в Лос-Анжелес до начала следующей части тура в Австралии.

Вернувшись домой, я чувствовал себя так плохо, как не чувствовал никогда. Мои руки и ноги кровоточили. У меня постоянно шла носом кровь. Я ходил по большому с кровью. Язвы на моей коже сочились. Мой дом в ЛА был наполнен зловонными испарениями моего заброшенного тела. Я застал себя набирающим номер, чтобы сказать моему менеджеру и группе, что мы не поедем в Австралию.

Я купил дом в Сиэттле – дом мечты прямо на озере Вашингтон – дом, в который я мог бы вернуться. Я купил его несколько лет назад, предварительно не посмотрев, по соседству с тем местом, где я обычно ходил воровать автомобили и лодки, когда был ребенком. Тем временем, я едва ли имел шанс проводить хоть какое-то время в этом доме из-за бесконечного Use Your Illusion тура. Я думал, это может быть правильным местом, чтобы попытаться восстановиться, расслабиться, «перезарядиться».

31 марта 94 года я пошел в ЛА аэропорт чтобы улететь из ЛА в Сиэтл. Курт Кобейн ожидал тот же рейс. Мы начали разговаривать. Он только что свалил из реабилитационной клиники. Мы оба были лузерами. Мы закончили тем, что получили билеты на соседние места и разговаривали весь полет, но мы не копались в очевидных вещах: я был в своем аду, а он в своем, и мы оба это понимали.

Когда мы прилетели в Сиэтл и направились к зоне получения багажа, у меня промелькнула мысль пригласить его ко мне. У меня было чувство, что он страдал от одиночества этим вечером. Я тоже. Но был безумный наплыв людей в терминале. Я был участником большой рок-группы; он был участником большой рок-группы. Мы прижались друг к другу, так как люди таращились на нас. Множество людей. Я потерял цепь своих рассуждений в течение минуты, и Курт проскользнул к своему лимузину.

Подъезжая к моему дому в Сиэтле, я остановился и посмотрел вверх на крышу дома. Когда я покупал это место, этот дом, его крыша была старая и прохудившаяся, я заплатил, чтобы крышу перекрыли кедром. Срок эксплуатации новой крыши был рассчитан на 25 лет, и смотря сейчас вверх на нее я думал, что это забавно: эта крыша, конечно же, переживет меня. Тем не менее, пребывание в доме дало мне ощущение того, что я, в конце концов, сделал это и способен жить в таком месте как это и в такой части города как эта.

Несколько дней спустя мой менеджер позвонил мне и сказал, что Курт Кобейн был найден мертвым, пустившим пулю в голову, в своем доме в Сиэтле. Я был в смущении, чтобы сказать, что эта новость шокировал меня. С людьми в моей группе случалась передозировка множество раз. Моя собственная зависимость слетела из-под контроля, и мое тело болело. Я не взял телефон и не позвонил согруппникам Курта Дэйву Гролу и Кристу Новоселичу. Я представлял, что мои соболезнования будут все равно бессмысленными – несколько лет до этого у меня был конфликт с Кристом за с ценой на MTV awards, когда обе группы, Ганзы и Нирвана, выступали. Я на гавно изошел, когда мне показалось, будто я услышал какую-то ерунду о моей группе из лагеря Нирваны. В моем пьяном бреду я преследовал Криста. Мой способ улаживать конфликты любого рода был сокращен, к тому времени, до барной драки. Ким Ворник из Fastbacks – первая настоящая группа, в которой я играл, будучи подростком в Сиэтле – позвонила мне день спустя после шоу и отругала меня. Я чувствовал себя таким низким. Я чувствовал себя еще более низким до сих пор, пристально смотря на телефон, не способный позвонить, чтобы принести свои извинения за тот давний инцидент и выразить свои соболезнования по поводу своей потери и потери Дейва.

Не то чтобы смерть Курта изменила что-то в том, как я хотел разобраться со всем своим дерьмом. Я просто не разбирался с ним вообще. Пока не произошло кое-что месяц спустя.

Даже после того как GN’R стали широко успешными, и мой мир слетел с катушек, три моих самых близких друга детства - Энди, Эдди и Брайен – все еще звонили мне и приезжали в ЛА. Ко времени, когда тур схошел на нет, я не хотел видеть их слишком много. Тогда я играл. Но они видели фотографии в журналах и интервью на MTV. Я звонил им по телефону все время. Я звонил им, также, когда проигрывался, слишком часто и поздно ночью. Я, возможно, звонил Энди каждый второй день, когда я сходил с дороги. Будь я в Сиэтле, он бы защитил бы меня. Он бы сказал всем, что они не имеют представления, что из себя представляла моя жизнь, через что мне пришлось пройти. Он защищал меня. Но я знал, что он собирается поговорит со мной – поговорить о том, о чем не смогла поговорить со мной мама. Я знал сейчас, что я слетел с катушек, это был просто вопрос времени – я раньше умру или Энди поговорит со мной. Я не знал, что я буду делать после этого разговора. Я пошел спать 9 мая 1994 года с этими мыслями в голове, хотя и искаженными 10 бутылками вина, которыми я закончил тот день.