It's So Easy And Other Lies

Никогда не отходи назад по прямой линии.

Никогда не замирай на месте.

Парируй удар.

Дерись со своим противником так, как он дерется с тобой.

Размещай противника там, где тебе нужно.

Как-то Сенсей Бенни сказал мне, что я снова готов выйти на ринг.

«Пришло твое время», - сказал он.

На тот момент я доверял Сенсею Бенни свою жизнь, и если он сказал, что я готов, то значит так и есть. Я и глазом не моргнул.

Не знаю, помнит ли Пити Каннингем те три раунда, что мы провели на ринге, но я точно их не забыл. Пити был чемпионом мира в среднем весе и готовился к защите своего титула. Для него я был лишь спарринг-партнером, куском мяса. Но я был быстр.

Однако Пити был быстрее. Намного быстрее.

В первом раунде я заметил, что он выкладывается по полной. Он был известен ударами с ноги в голову и молниеносными ударами сверху по плечам. Я уже научился достаточно хорошо защищать свою голову, но эти удары по плечам были настолько быстры, что я почти не мог уклониться. К концу второго раунда, и на всем протяжении третьего, мои руки были бесполезны. Я никогда не чувствовал подобной боли в плечах. Но он не смог послать меня в нокдаун, тем более в нокаут. Я не паниковал и не нервничал. Я знал, что мой сенсей организовал этот бой, чтобы я понял и раз и навсегда доказал, что я могу постоять за себя.

Когда последний гонг огласил окончание боя, Пити подошел ко мне и сказал: «Ты можешь вернуться домой и сказать своим друзьям, что ты провел три раунда с чемпионом мира!»

Я не знал, хвастался ли он, или был просто удивлен, что я выстоял. Это не имеет значения.

Вскоре после этого мы с Экслом пошли на концерт Red Hot Chili Peppers. Когда я вышел на улицу, два парня начали кричать мне:

«Чертов педик! Короткостриженый пидарас!»

Раньше, если бы я услышал что-то подобное, то почувствовал бы себя беспомощным щенком. Два года назад я бы сказал “Пошел ты, ну щас ты получишь!” Теперь я с трудом понимаю, почему я чувствовал себя оскорблённым. Если кто-то думает, что ты гей, или настолько глуп, что ожидает, что это заденет тебя, то какое тебе до этого дело? Он просто не воспитан и пьян, раз думает, что это нормально – сказать такое публично. Я лишь рассмеялся про себя, и пошел дальше. Мне просто насрать.

Бенни рассказывал мне об умении уйти с достоинством. Я видел парней из школы самбо, знал, что они могут буквально убить кого-нибудь. Они просто уходят и улыбаются, когда кто-то пытается противостоять им. Какое им было дело?

То, как я отреагировал на поведение тех парней, орущих на меня, подтвердило, что уроки Бенни действиельно были усвоены: я удалился в воображаемый безопасный дом и осознал, что не нуждался в оружии. Уверенность стала моим оружием.

Оказалось, что все те навыки, что дал мне сенсей Бенни, нужны были для того, чтобы я не дрался.

Часть IV You shined a light where it was dark, on my wasted heart

Глава 47

После выступлений под названиями Kings of Chaos, Mr. Moo’s Futurama, и Wayne Neutron, Мэт Сорум, Стив Джонс, Джон Тэйлор и я в конечном итоге назвали нашу незапланированную «супергруппу» Neurotic Outsiders. Было забавно, что люди вообще называли нас группой, не говоря уже о приставке «супер». Всё было предельно просто – наши живые выступления не были чем-то большим, чем панк-рок вечеринки, на которых несколько парней играли каверы на известные песни - Clash, Pistols, Damned, Stooges – а наши друзья запросто забирались на сцену и исполняли с нами одну-две песни. Но после того как мы отыграли серию концертов в клубе Viper Room и парочку выступлений по стране в течение февраля 1996, нас стали преследовать звукозаписывающие компании. Я был ошарашен. Мы же просто для смеха это делали, в конце концов. В итоге, лэйбл Мадонны, Maverick, предоставил нам аванс в размере миллиона долларов. Это было в четыре раза больше, чем предложили Guns! С нашей точки зрения, этот контракт содержал некий элемент грабежа, и всё – особенно благодаря участию Стива Джонса – напоминало о фильме Рок-н-ролльная Афера (The Great Rock ’n’ Roll Swindle).

Джон Тэйлор посмеивался над особенностями музыкального бизнеса. Он жил в квартирке на Венис Бич в то время, когда работал над проектом Neurotic. Он рассказывал мне предостерегающие истории из тех времён, что он был с Duran Duran.

«Я думал, что жил сказочной жизнью и поток денег никогда не прекратится», - говорил он. «Я владел домами в Париже, Лондоне и Нью Йорке. Везде летал только частными самолётами. А однажды проснулся, и всё было кончено. Деньги кончились».

В группах, с которыми я выступал, никогда не говорили о бизнесе. В большинстве из них, разумеется, не было и смысла говорить о бизнесе. А в Guns N’Roses финансовых вопросов было полно, но мы боялись говорить о таких вещах, чтобы не выдать свою некомпетентность. Теперь же, неспособность признать существование деловой стороны работы в музыкальной группе начало казаться мне трусостью, ну или на крайний случай неспособностью существовать в реальном мире: профессиональные музыканты может быть и плохие бизнесмены, но бизнесмены тем не менее. Я чувствовал, что нечестно притворяться, что это не так и отрицать очевидные вещи. Теперь, когда я знал, что выживу и что буду продолжать играть музыку, я решил, что в какой-то момент мне нужно будет разобраться в коммерческой стороне моей профессии.

Но прежде, Neurotic Outsiders должны были записать альбом. Мы собрались в NRG Studios в Северном Голливуде, записали песни, которые играли живьём весь прошедший год, и к концу лета 1996 начали готовиться к выпуску своего дебютного альбома, названного в честь группы. Несмотря на то, что мы сказали всем лэйблам, мечтавшим нас подписать, что мы не хотели запускать полномасштабный тур, мы всё-таки отыграли серию выступлений в Сентябре, чтобы раскрутить диск. Я вновь отправлялся в дорогу.

За несколько дней до выхода альбома, мы играли в нью-йоркском Webster Hall, который также был отправной точкой моего неудавшегося сольного тура. В этот раз было по-настоящему весело. Затем последовали Бостон, Вашингтон и Торонто. А потом пришло 13 сентября 1996 года и шоу в Понтиаке, штат Мичиган. Мы встречались с прессой в каждом городе, где выступали, и здесь, недалеко от Детройта, я разговорился с писателем Джоном Стэйнбруком, писавшим для скейтерского журнала Thrasher. Стэйн долгое время был предводителем панковской тусовки Толедо и он брал у меня интервью несколько раз в прошлом. Он принёс диктофон в мой гостиничный номер. Я был рад вновь его видеть.

После интервью он сказал: «Мужик, я знаю, что ты теперь трезвенник, и что не интересуешься моделями и вся херня… Но есть тут девушка, друг моей семьи. Мы дружим с детства, она клеевая, ходила по подиумам в Милане и Париже. Совсем недавно переехала в Лос-Анджелес».

Я не был уверен в том, чего он от меня хочет, и поэтому просто сказал: «Не вопрос, чувак, я могу ей показать город или что-то типа того, когда вернусь».

«Отлично!»

Но вместо того, чтобы дать мне её номер, он поднял трубку телефона в моём гостиничном номере и набрал её.

«Её зовут Сьюзан», - сказал он и дождался, пока она ответит.

Он быстро объяснил ей, кто я такой и передал мне трубку. Мы обменялись вежливостями и договорились встретиться, когда я вернусь в Лос-Анджелес в Октябре. По голосу она показалась мне милой.

После этого Стэйн и я вышли из гостиницы, чтобы выпить кофе, и когда мы проходили мимо газетного киоска, он показал мне на обложку журнала.

«Это и есть Сьюзан», - сказал Стэйн.

«Oу!»

Назовите меня поверхностным, но я гораздо больше заинтересовался, когда увидел это фото. У неё были длинные тёмно-русые волосы и тёмные миндалевидные глаза. Охренительная красота. На фотографиях из журнала она была почти голой, и её тело было просто сногсшибательно.

«Ага», - сказал Стэйн, прочитав мои мысли. «Она шикарная. Я не собирался упоминать об этом, но после этой съёмки фотограф Стивен Мэйзел дал ей прозвище “Тело”».

«А как фамилия у Тела?»

«Холмс»

Я позвонил Сьюзан Холмс на следующий день. Мы долго разговаривали. Я позвонил ей вновь через несколько дней, и мы стали много общаться. Мне ещё оставалось несколько выступлений в Европе, но к тому моменту как я готовился лететь домой из Германии в конце Сентября, мы уже договорились, что она встретит меня в аэропорту Бюрбенк.

Когда она подошла ко мне в аэропорту, мне было приятно иметь возможность смотреть ей в глаза не нагибая шеи: она ростом 180 см. Будучи метр девяносто, я ценю высоких женщин.

На мне была заношенная майка для длительного перелёта. Было удобно, конечно, но дело не в этом – у меня был хитрый план. Сьюзан и я должны были идти в ресторан после моего прилёта.

Когда мы сели в её машину, я сказал: «Слушай, почему бы тебе не заглянуть ко мне домой? Я бы принял душ и переоделся…»

Сьюзан на это не повелась. Она предложила вместо этого пойти в супер-простой суши бар и провести время там.