Итальянское каприччио, или Странности любви

— И ты все четыре раза промолчала?

— Я же любила его, Аня…

Аня поняла, что сказала глупость и проявила бестактность — столько горечи прозвучало в этих банальных словах «Я любила». А почему любила? Значит, уже не любит? Вчера любила, а сегодня не любит.

Лена взглянула на подругу и вымученно улыбнулась:

— Можно подумать, что сейчас не люблю. Как было бы просто: полюбила, разлюбила…

«Любопытно. Мы думаем об одном и том же», — мелькнуло в голове, но вслух Аня ничего не сказала.

— …папочка и мамочка вернулись, чтобы присутствовать при распределении, нажать на нужные пружины и все такое, — говорила Лена. — Мамочка все ему объяснила, кто я и кто он. Он карьерный дипломат в перспективе, а я смазливая переводчица, без роду без племени, каких в МИДе пруд пруди.

— Ты с ними познакомилась?

— Нет, что ты. Словом, они ему уже и невесту подыскали, представляешь! Она чья-то там племянница нового и очень влиятельного деятеля. Можно сказать, его поставили перед выбором — либо она и такая должность за бугром, до которой при нормальных условиях ему десять лет корячиться, либо жить со мной в моей комнатушке и корпеть в аппарате клерком.

— Разве у нас с тобой плохие комнаты?

— У нас хорошие — для нас. У них — другие критерии и другие запросы. Витька — карьерист… Вот уж чего не могла предположить, — сокрушенно проговорила Лена. — Самое смешное, подружка, что я чего-то подобного ожидала. Только старалась не думать. Гнала от себя. Я его даже ругать не могу…

— Откуда ты все узнала о родителях, о невесте?

— Он мне сам рассказал.

— Чудовищно! Они долго молчали.

— Как же ты могла — знать и любить? — не выдержала Аня и сама испугалась жестокости своего вопроса.

— Могла… Что мне еще оставалось? — с обреченностью ответила Лена.

— А если он завтра позвонит?

— Зачем?

— Ну-у, передумает или просто захочет встретиться, как обычно, — он же еще не женат.

— Такой роскоши — вытирать об меня ноги — он не дождется. Ничего, если я покурю здесь немножко?

— Кури, конечно.

Лена закурила, и они опять долго молчали.

— Знаешь, — сказала Лена, погасив сигарету, — я сначала подумала, что вот возьму и соблазню кого-нибудь из его самых высоких начальников и стану женой его шефа.

— А что, ты можешь.

— Да уж… что нам стоит дом построить. К сожалению, так бывает только в сказках, да и не нужен мне никто, кроме Витьки. — И она снова заплакала, но уже спокойно, без рыданий. Слезы крупными каплями выкатывались из ее глаз и, медленно стекая по щекам, падали на платье.

— У тебя от сырости плесень может вырасти, — вспомнила Аня детский стишок.

Лена улыбнулась, смахнула рукой слезы и спросила:

— Вот ты, историк, небось утверждаешь, что сословное неравенство — дела давно минувших дней, ведь так?

— По крайней мере в учебниках так пишут.

— Нм фига подобного! Как оно было, так все и осталось! Просто у нас делают хорошую мину при плохой игре. В семнадцатом году перелопатили устоявшуюся веками систему — и что? Все повторяется по-прежнему. Вот мы с тобой — кто?

— Ну, бабы. Девицы на выданье.

— Я серьезно. Мы — разночинки, и вход в дворянское общество нам заказан.

— Тоже мне, Витька — дворянин! — засмеялась Аня. — Если уж серьезно, здесь именно тот случай, когда говорят: из грязи да в князи.

— В том-то и дело! Но они-то думают по-другому, и поэтому браки совершаются не на небесах, а в родительских офисах, квартирах и сберкнижках.

Лена осталась ночевать у Ани. Уже засыпая, вдруг шепнула:

— И все же, когда он рассказывал, когда хотел поцеловать меня на прощание, у него в глазах стояли слезы…

Аня никак не могла уснуть. Она прислушивалась к тихому дыханию Лены, и в голову лезли странные мысли. Получалось, что Ленка, такая красавица, заводила, смелая, талантливая, словом, неординарная девушка, пять лет жила с Виктором, не помышляя о других мужчинах. А она, Аня, некрасивая, тощая, комплексующая, резкая в отношениях с людьми — возможно, из-за неуверенности в себе, — меняет мужчин: не успел Николай бросить ее — появился Андрей, потом еще пара мимолетных связей… Наверное, это и есть безнравственность. Впрочем, она никогда не искала мужчин, они сами почему-то находили ее.

Когда утром она поделилась с Леной своими мыслями, та даже рассердилась:

— Ты — некрасивая? Да ты просто дурочка закомплексованная! Запомни: ты интересная, привлекательная и обаятельная женщина, и больше я с тобой обсуждать твои комплексы не буду.

— Поставила на меня печать, как на говяжью тушу — знак качества? — засмеялась Аня.

Лена улыбнулась, обняла подругу:

— Что бы я без тебя делала?

Примерно в феврале, в год окончания института в состоянии отца наступило ухудшение. Врач настоял, чтобы он бросил работу и ушел на пенсию. И сразу же возникли проблемы, которые, по всей вероятности, всегда стоят перед «начинающим» пенсионером, как в шутку называл себя отец. Проблема свободного времени, такая вожделенная мечта каждого работающего человека, сейчас тяжким грузом навалившаяся на плечи, стала, пожалуй, основной — отец не представлял себя вне своего любимого дела. Другая проблема — финансовая, поскольку пенсия оказалась значительно меньше его прежнего заработка. Они и прежде-то жили весьма скромно, а теперь предстояло еще урезать семейный бюджет.

Аня приняла решение. Она отказалась от аспирантуры, куда ее рекомендовали, и по распределению получила назначение в старшие классы школы. Летом она устроилась на работу в детский санаторий физруком, заработала немного денег и, можно сказать, сама отдохнула — все-таки на воздухе, с приличным питанием и регулярными спортивными занятиями.

В глубине души она немного побаивалась встречи с учениками. Во время студенческой практики все казалось проще: психологически она была настроена на аспирантуру и потому воспринимала свое пребывание в школе как временное и вела себя с ребятами легко и просто. Как у нее получится сейчас, сумеет ли сразу наладить контакт с классом, и куча других вопросов держали ее в напряжении все предшествующие началу учебного года дни.

Она вошла в доставшийся ей девятый класс, прикрыла за собой дверь и остановилась, растерянно улыбаясь… Позже, вспоминая свой первый день, Аня утверждала, что именно ее растерянность и дурацкая, как она полагала, улыбка «спасли» положение. Она так и стояла бы со своей улыбкой, если бы мальчишка с последней парты не крикнул:

— Ребята, новенькая! Пошли знакомиться.

И ее мгновенно окружили, стали протягивать руки, называть свои имена, фамилии, но когда она в ответ сказала: «Анна Андреевна», класс растерялся — ее приняли за новенькую ученицу, а не за учительницу: джинсы, кроссовки, простой бумажный свитерок и короткая стрижка почти под мальчишку делали ее похожей на одноклассницу.

Так и состоялось ее первое знакомство с классом, вылившееся со временем в доверительные, дружеские отношения.

Совсем иначе складывались отношения с директором школы, сорокалетней энергичной и властной женщиной, которая меньше всего интересовалась уровнем преподавания истории, но во главу угла ставила внешний вид преподавателя.

Поначалу Аня спокойно выслушивала ее «втыки» за свой не соответствующий стандарту школы джинсовый туалет, а когда подобные беседы стали слишком частыми и унизительными, она с улыбкой заявила: